Бетонированного корыта более крупных размеров в Копсфорте, пожалуй, и не
найти...
водой, Нортон не понимал. Удавалось, и все тут. Правда, потребность э
дыхании на глубине ощущалась, но эта потребность скорее всего была
рефлекторной - без вреда для себя он довольно легко ее подавлял. Странная
способность обходиться подолгу без воздуха была одной из тех немногих его
"ненормальностей", против которых он ничего не имел и которые даже был
склонен использовать. Бывало (вот как сегодня), истерзанный
"калейдоскопной игрой" зрения, слуха и обоняния, измученный полуснами, он
спрыгивал в воду, опускался на дно и лежал, наслаждаясь подводным покоем.
Удушье он начинал ощущать минут через сорок. Если двигался - через
двадцать - пятнадцать. Когда он впервые заметил эту свою "ненормальность",
подумал, помнится, с мимолетным не то интересом, не то омерзением: "И
утолиться-то по-человечески, видно, теперь не сумеешь!.."
Сильвию. Раньше он не стеснялся ночами шумно резвиться в бассейне: надо
было себя утомить, насытить движением. То же самое делал он и теперь, но
делал тихо и скрытно, глубоко под водой. Иначе Сильвия просыпалась,
выходила из дома, обеспокоенно слушала всплески, доносившиеся из темноты.
И кто знает, о чем она думала... В конце концов он улавливал "запах" ее
тревоги и спешил покинуть бассейн. Словно был виноват перед ней. В чем? В
том, что этот жалкий бассейн - одна из немногих радостей его
мучительно-пестрого бытия?.. Нет, дело, конечно, не в этом. Он знал в чем.
И знал превосходно. Увы, сквозь маску бывшего обыкновенного парня Дэвида
Нортона проступало обличье монстра... Но (свидетель великое Внеземелье!)
разве он виноват? Разве он ви-но-ват?!
хотя вкладывал в ярость движений всю энергию мускулов. Он ненавидел
неистощимую силу собственных мышц и дорого дал бы за возврат утраченной
способности нормально уставать!.. Едва не врезавшись с ходу в бетонную
стенку, он повернул и вознамерился было снова пройтись вдоль бассейна. Но
вдруг ощутил, что это ему надоело. Выдохнул воздух, спиной опустился на
дно и, раскинув в стороны руки, замер в объятиях водяной невесомости.
Словно в водяном гробу - семьдесят метров на тридцать. Вместо крышки -
дремотный блеск лунного серебра... Нет, он проявил малодушие только в
одном: не решился уйти. Уйти, удалиться, чтобы избавить Сильвию от своего
злосчастного присутствия. Это был бы самый правильный и самый честный
выход, но это было выше его человеческих сил. Или нечеловеческих?.. Как бы
там ни было, он не мог без нее...
болезненно-острым визгом. Нортон инстинктивно сжался, зажмурил глаза,
подождал. Синяя вспышка и визг повторились. Он, точно ошпаренный, вынырнул
и, разогнавшись сильными гребками, с маху выбросился грудью да бетонную
полосу парапета. Он мог бы, пожалуй, побить все мировые рекорды по
плаванию. Да и не только по плаванию, и без скидок на возраст. Супермен,
черт побери! При всем при том заурядная летучая мышь в состоянии выгнать
его из воды.
пространстве суетливо и на первый взгляд беспорядочно мечутся
перепончатокрылые летуны, - кажется, их называют ночницами-рыболовами. То
падая к самой воде, то разочарованно взмывая в лунное небо, рыбоядные
зверьки напрасно шарили в бассейне чуткими лучиками эхолокаторов. Корма не
было, и зверьки один за другим улетали. Стиснув зубы, он ждал, когда они
наконец уберутся. Несколько раз его задевали буквально бьющие наотмашь
лучи ультразвука. Он вздрагивал, ежился от пронзительной синевы и острого
визга - жалкий, могучий, болезненно-раздраженный сверхчеловечек. Супермен,
временами готовый заплакать - если б умел! - от отчаяния и жалости к
самому себе...
быть родным. В том смысле, что он перестал быть привычно удобным. Как
вывернутые наизнанку ботинки, если бы их удалось таким образом вывернуть.
Впрочем, вздор. Какие могли быть претензии к миру людей у того, кто сам
нечеловечески изменился?..
Вспомнил: сегодня истекает год с тех пор, как он вернулся домой. Что ж...
многие вернулись по-другому - в запаянных наглухо специально прозрачных
гробах. Или в специально непрозрачных - смотря по тому, что сделало с
человеком Его Сиятельство Внеземелье. Или совсем не вернулись. Ему, Дэвиду
Нортону, повезло. Если везением можно считать теперешнюю жизнь с двойным,
будто у злодея, дном. На возвращение домой это мало было похоже.
висках и затылке. Остался в общем спокоен - знал, что за этим последует.
Обвел глазами пухлую стену зелени на противоположном берегу бассейна:
кроны деревьев, кусты начинали светиться к стекленеть. Странное
величественно-бредовое зрелище: похоже на антикварную выставку люстр
немыслимых габаритов. Зеленовато-сизое свечение листвы таинственно не
отражалось на воде. Поверхность воды отражала - отражала ли? - нечто
другое: где вдоль бассейна, где поперек, участками, скользили отрезки
фосфорически белых полос, создавая иллюзию... паркетной, что ли, текстуры
всего водяного прямоугольника.
туда не смотреть (он много раз это видел, но приучить себя с равнодушием
относиться к причудам небесной метаморфозы до сих пор не умел).
Атмосферный купол светлел, наполняясь переливчато-опаловым сиянием.
Довольно красиво, однако небу родимой планеты абсолютно не свойственно...
Картина быстро менялась: в глубинах воздушного океана вспухали гигантские
призрачно-радужные пузыри и, деформируясь в созданной ими же тесноте, с
каким-то хищным азартом безудержно расширялись, проникая друг в друга,
словно каждый из них был обладателем неоспоримого права на господство в
пространстве. Радужный шквал стремительно приближался, и в тот самый миг,
когда цветное небо готово было рухнуть на землю, Нортон невольно втянул
голову в плечи. Каждый раз он презирал себя за это, но каждый раз делал то
же самое, не в силах справиться с ошеломлением, потому что буйство
немыслимо ярких красок вдруг обрушивалось на него как удар шквального
ветра. В этот момент он чувствовал себя в центре беззвучного взрыва, и
опасность задохнуться или ослепнуть в красочном вихре обезумевшей стихии
казалась ему реальной. Чтобы вырваться из радужного урагана, нужно было
подавить в себе ощущение вихревого движения усилием воли - очень
своеобразным усилием, но уме хорошо отработанным практикой. Он так и
сделал.
купола, а в глазах плыли черные и зеленые пятна. Но это был финал, и
Нортон облегченно перевел дыхание. Несколько секунд спустя в окружающий
мир вернулось полное спокойствие. В воде спокойно блестела луна; кусты и
деревья, утратив прозрачность, мирно дремали... Было время, такие
контрасты его потрясали. Теперь привык.
способностью воспринимать кое-какие детали окружающего мира полнее и
глубже, чем это доступно нормальным людям. Откуда свалилась ему на голову
эта "способность", он не знал, однако она была для него отвратительна, как
отвратителен для совершенно здорового человека бредовой мир сумасшедшего,
он противился ей как умел я даже побаивался особо эффектных ее проявлений,
которых не понимал. Мелочи, правда, он терпеливо сносил, хотя и они
временами сильно ему досаждали, - будь то радужный шквал радиоволн,
болезненно-острый укол ультразвука или мертвенно-синее, как чувственный
образ тоски, мерцание кабелей электросистем. Невозможно свободно и просто
ощущать себя дома, если, взяв в руки яблоко, видишь в нем (не глазами, а
черт знает чем!) золотистый ход червоточины. Если бывают моменты, когда
голова твоего вислоухого пса вдруг обрастет язычками сияния, нелепо и
жутковато похожего на корону, и если магнитные бури (до которых тебе и
дела-то нет никакого!) вызывают в твоей собственной голове такой кавардак,
будто ты опрокинул в себя флягу бренди. Или, скажем, если в апреле по
вообще непонятным причинам тебя начинает преследовать неестественная
желтая окраска ландшафтов, а в мае доводят до бешенства мигрени перед
грозой... Впрочем, "мигрень" здорово помогла в те первые двадцать четыре
часа на Меркурии. Плоскогорье Огненных змей... Верно Дик тогда говорил,
район был действительно очень тяжелый и пакостный. Гиблое место. Дурную
славу этому месту создала в основном разведэкспедиция первооткрывателей
Плоскогорья...
уничтожило два катера- шаролета. Погибла практически вся экспедиция. По
обугленным трупам определяли: убийца - высоковольтный разряд. Водитель
третьего шаролета красочно описал момент катастрофы: стоило впереди идущей
машине снизиться до критического в тех местах уровня - и "навстречу катеру
из какой-то ямы выскочил огненно-голубой головастик, похожий на кобру в
прыжке!..". Потом водитель долго ничего не видел, потому что был ослеплен
вспышкой близкого взрыва, и едва сумел дотянуть до лагеря на своем
утыканном осколками аппарате. То, что осталось от экспедиции, срочно
эвакуировали, разведку временно прекратили - в длиннющую меркурианскую
ночь было много других неотложных дел. Конечно, в длиннущий и адски
горячий день забот было не меньше, но разведгруппу на Плоскогорье все-таки
отрядили. Разведчики облазили множество ям и ничего подозрительного не
обнаружили, даже бурение с отбором керновых проб сути зловещих событий не
прояснило. А ночью снова трагедия: пытаясь выяснить, почему перестала
Володихин Дмитрий
Черепнин Владимир
Шилова Юлия
Конан-Дойль Артур
Майер Стефани
Маккэфри Энн