каждого наделить любыми, самыми высокими титулами и дать возможность
позабавиться, поиграть в нелепые и выспренние игры. Дегенерация! Полное,
чудовищное вырождение, когда сами власть имущие и все, кто их еще окружает
из выживших, перестают различать грань между действительностью и игрой.
Вот он - венец всех цивилизаций, итог всех эволюции и революций -
полубезумный выродок-садист на троне, отродье дьявола, возложившее свои
лапы на рычаги власти и изничтожающее с болезненным злорадством все
здоровое и разумное, все, что не от дьявола, а от Бога.
выродки безо всяких вторжений истребят человечество?! А чего еще от них
ждать! Не тому удивляться надо, а другому, что не раньше они всех
замучают, затерзают, в гробы и печи уложат. Своих мало, так еще
иновселенские понавязались... Иван тихо и тяжко застонал.
трона. Назад! В родную Вселенную!
беспроглядном мраке закружило, завертело, понесло невесть куда...
встряхнуло. И вышвырнуло вон из черной воронки коллапсара.
последний миг, когда их должно было разорвать собственным давлением,
разорвать и тут же превратить в омерзительный кровавый лед, Иван уже вжал
в переносицу раскаленный кубик ретранса. Они обманули Пространство. Они
обманули Систему. Они обманули смерть.
"Меня не будет долго, - вспомнились свои же слова, - но вернусь я через
секунду".
неудобной для человека. Значит, он ничего не помнит и не знает ни о
стражах Синдиката, ни о прочем. Ну и прекрасно. Теперь события потекут по
другой оси! Иван улыбнулся и, еще не видя Светланы, лежащей у его ног, но
ощущая ее, чувствуя, что она жива, сказал:
нательную холщовую рубаху. Провел ладонью по голой груди - крестика не
было. Сразу вспомнился сын-оборотень, постаревшая Алена и мерзавец
Авварон. Нет, не время раскисать. Он успел! Он повидался со всеми. И
теперь он не имеет права откладывать главного, он не имеет права больше
выжидать... он дозрел.
этих теней, он присел, накрыл Светлану рубахой - проснется, сама наденет,
а пока пусть спит. Да, она именно спала, она не была в обмороке. И это
хорошо.
на руки, перенес в угол больничной камеры, осторожно положил и снова
прикрыл. - Здесь ей будет спокойней.
трехпалые руки на груди и в упор смотрел налитыми кровью глазами из-под
бельм на Ивана. Он ждал. Но Иван сам не заговаривал. И тогда Цай спросил:
часа. Я не спал больше двух недель, держался только на стимуляторах, я не
могу больше... дай мне эти три часа отдыха, и я отвечу тебе на все вопросы.
Светланой. И глаза его закрылись.
укутывающим тонким покровом. В высоком и светлом небе, дневном небе
светили золотистые звезды. Осевое?! Там тоже туман, там непроглядное небо,
меняющее цвет... Нет, это не Осевое. В нем туман гнетущий, наползающий,
страшный туман, в нем все гнетет и давит. А здесь... здесь наоборот, здесь
легко. И тихо. Но почему он оказался здесь? Зачем? Иван напряг память, да
так ничего и не вспомнил. Значит, снова одно из неведомых измерений с ним
Н1утки шутит. А где Цай? Где Светлана? Он огляделся - никого рядом с ним
не было.
голос. - Ты никогда не был одинок - ни во Вселенной, ни в глухом
подземелье, нигде.
различимый глазом золотисто-прозрачный столп. Туман, стелившийся над
незримой почвой, метрах в восьми поодаль, всклубился под золотистым
светом, ожил, поднялся... и обратился в молодого еще мужчину, на вид
ровесника Ивана, не старше, может, чуть моложе. Он сидел на чем-то
невидимом, клубящемся, будто сам туман держал его- невесомого, но
всесильного. Последнее ощущалось во всем облике этого странного и светлого
человека. Могучие плечи, чуть прикрытые струящимся книзу тончайшим белым
хитоном, крепкие, мускулистые руки, поджарый стан, ровные и сильные неги,
прямая спина, величавая шея. Длинные, ниспадающие на плечи пепельно-русые
волосы незнакомца были стянуты золотым обручем на три пальца выше прямых
темно-русых бровей, но обруч этот не скрывал высокого благородного лба,
прорезанного двумя поперечными складками. Прямой нос, чуть выступающие
скулы, ровные прямые губы без изгибов и извивов, мужской подбородок.
Глубокие и одновременно необычайно прозрачные серые глаза стального
отлива, глаза человека сильного и прямого, не отводящего взгляда. Иван
никогда прежде не видел столь притягивающих глаз. Да и сам незнакомец
будто светился изнутри тем небесным золотистым светом, что снизошел со
звезд. По левую руку от незнакомца, словно прислоненный к клубящемуся
белому возвышению, стоял красный, чуть выпуклый щит в 39лотистом
обрамлении. По правую- хрустально-прозрачный меч с золотой рукоятью и
рубиновым навершием. И ото всего этого представал незнакомец былинным,
сказочным витязем древних времен - в золотисто-красных каручах и поножах,
с открытым светлым челом и сияющим взором. Казалось, взмахни он чуть
рукой, поседн бровью - и десятки тысяч пресаетлых витязей, подобных ему,
встанут позади из белезньг и света звезд, засверкают обнаженные мета,
вздымется лес копий и светлее станет от яркого и ясного света глаз.
Ивана.
одеяния светлого воина. И не веря своим глазам.
тот, - я знаю про тебя и про других все, ты же поведай лишь о сомнениях,
гнетущих тебя.
эдаких советчиков и благодетелей. Но тут же блажь пустая и гордыня
схлынули с него, будто и не было их - не к месту да и не вовремя, И понял
он, что с этим человеком... он даже не знал, можно ли его считать
человеком, с этим незнакомцем... но тот был чем-то не просто знаком, но
даже близок Ивану, с этим пресветлым небесным воителем нельзя кривить
душою, темнить, изворачиваться, пытаться выглядеть лучше чем ты есть,
нельзя, ему надо раскрыть душу... потому что он и снизошел для этого
оттуда, со звезд, из сияния высокого. И сразу Ивану стало еще легче,
благостнее. И сказал он:
большим плачем и великим неверием обернется оно. Ты сам сказал - знаешь. И
знают еще немногие сподвижники мои. А враги не догадываются. Неправедные
правители правят нами повсюду... и хотя сказано, всякая власть от Бога,
вижу ясно и верно - не от Всевышнего они, а от дьявола. Но под ними
миллионы безвинных ходят и бросать на смерть их будут... Имею ли я, сам
Лукьяненко Сергей
Андреев Николай
Березин Федор
Прозоров Александр
Сапковский Анджей