щербинку размерами всего в десятки микрон. Если бы под микроскопом лежал не
нейтрид, то щербинку можно было бы приписать случайному уколу булавкой.
пронзительным ноябрьским ветром, простудился и сейчас лежал в постели с
опасной температурой много ли нужно старику в восемьдесят лет!
Посоветоваться было не с кем. Самойлов и Якин сами попытались
систематизировать все те отрывочные и несвязные, как фразы больного в бреду,
сведения, что накопились у них после нескольких посещений семнадцатой
лаборатории.
отрицательными мезонами больших энергий с тем, чтобы выяснить возможность
возбуждения нейтронов в нейтриде. Такова официальная тема.
а после него, когда мезонатор был уже выключен из высоковольтной сети
института.
во вспомогательной, промежуточной, откуда образцы обычно извлекаются из
мезонатора наружу.
щербинка размером 25Х30Х10 микрон. Такую ямку невозможно ни выдолбить в
нейтриде механическим путем, ни вытравить химическим.
главной камеры положительные мезоны и продукты их распада. Это замыкание не
могло произойти при взрыве, так как в этот момент мезонатор был выключен.
Таким образом, можно предположить, что опыт облучения нейтрида происходил не
в чистом вакууме, а в "атмосфере" из плюс мезонов и позитронов.
по четким контурам его, первоначальная вспышка света и тепла была точечной,
сосредоточенной в очень малом объеме вещества.
семнадцатой лаборатории показал, что характер радиоактивного распада после
этой вспышки не совпадает с характером радиоактивности при урановом,
плутониевом или термоядерном взрыве".
в угол. Он, как и Яков, осунулся за эти дни: смугловатое лицо стало
желто-серым от бессонницы, на щеках отросла густая черная щетина. Ты знаешь,
повернулся он к сидевшему у стола Якину, я не могу себе представить, чтобы
Сердюк просто так не заметил это замыкание в вытягивающих магнитах. Не-ет...
Ведь он, Алексей Осипыч, буквально чувствовал, где и что неладно! И вдруг
такой грубый промах... Да, наконец, ведь в мезонаторе была аварийная
сигнализация.
хотели прерывать опыт?
том же. Николай подошел к окну. За окном чуть синели ранние сумерки. В
воздухе, открывая зиму, кружил легкий праздничный снежок. Лохматые снежинки
окутывали в декоративное кружево черный обгорелый труп стеклянного корпуса.
Аварийщики обносили корпус проволочной изгородью и вколачивали колышки с
табличками: "Осторожно! Радиация!"
единственная муха лениво ползала по стеклу, потом, остервенело жужжала,
билась крылышками об ощутимую, но невидимую преграду. Самойлов следил за ее
движениями; вот так и он: чувствует, но не понимает, где главное
препятствие. "Что же произошло? Что произошло? Что?" надоедливо и бессильно
билась в мозгу мысль.
несколько минут рассматривал их против света.
он. Или очень похожие...
снова разложил таблицы анализа и стал сравнивать их.
длительность и спектры радиоактивного распада. Возникшие в воображении
кусочки бетона и металлов, впитавшие в себя неизвестные ядерные осколки,
излучали какие-то очень знакомые виды радиации. Какие?.. Память мучительно
напряглась, и Николаю показалось, что он наконец вспомнил.
белый двухэтажный домик, где помещались библиотека и архив. В комнатах
архива пахло замазкой: стекольщики осторожно вставляли в окна звонкие листы
стекла взамен выбитых взрывом. Было холодно служительницы надели пальто
поверх синих халатиков.
вас лежат материалы по теме "Луч"?
лабораторных журналах. Чем-то грустным и близким пахнуло на него от страниц,
неряшливо заполненных столбиками цифр, графиками, таблицами, схемами и
всевозможными записями. Вот его записи. Оказывается, у него испортился
почерк, раньше он писал красивее. Вот Яшкины записи анализа радиоактивности
первых образцов, облученных минус-мезонами. А вот Ивана Гавриловича: четкий
и крупный почерк опытного лектора. Вот целый лист заполнен каким-то хаосом
из формул, схем и цифр: это когда-то он спорил с Сердюком теперь не понять и
не вспомнить, по какому поводу, и оба яростно чертили на бумаге свои доводы.
воспоминания. Ведь это было очень недавно, всего два года назад. Они с
Яковом тогда были... так, ни студенты, ни инженеры, одним словом, молодые
специалисты. Мало знали, мало умели, но зато много воображали о себе.
Облучали мезонами разные вещества, искали нейтрид и не верили, что найдут
его; слушали житейские сентенции Сердюка и научные рассуждения Ивана
Гавриловича... Вот женский профиль, в раздумье нарисованный на полях, а под
ним предательская надпись рукой Якова: "Это Лидочка Смирнова, а рисовал Н.
Самойлов". Ну да, ведь он тогда чуть не влюбился в Лидочку, инженера из
соседней лаборатории. Но это увлечение было так скоротечно, что не оставило
никаких следов ни в его душе, ни в дневнике. Начались самые горячие месяцы
их работы, было некогда, и Лидочка благополучно вышла замуж за кого-то
другого...
груда радиоактивных обломков. Есть нейтрид и еще что-то неизвестное, что
нужно узнать...
расправил их и начал сравнивать с записями в журналах. Через четверть часа
он нашел то, что искал: данные анализов сходились со спектрами
радиоактивности тех образцов, которые облучали мезонами больше двух лет
назад, еще до возникновения идеи о нуль-веществе... Николай почувствовал,
что найдена ниточка, очень тоненькая и пока неизвестно куда ведущая.
"открытии". Что из этого следует?
веществе: знаем, что оно распалось с выделением огромной энергии, большей,
чем при синтезе тяжелого водорода; что оно хоть и неустойчиво, но способно
разрушать несокрушимый нейтрид; наконец, что оно распалось с выделением
мезонов и оставило след характерную радиацию...
возразил Якин. Вот что: раз кое-какие обстоятельства рождения его мы
установили, так не повторить ли нам эксперимент Голуба и Сердюка, а? Тогда и
увидим... Так же отключим вытягивающие электромагниты, так же будем облучать
нейтрид быстрыми мезонами...
где твои атомы, а где мои! закончил Самойлов. Это же авантюра!
пятнами. "Авантюра"! Опровергай по существу, если можешь!
сейчас".
знаем режима работы мезонатора, ведь лабораторный журнал Голуба сгорел. А ты
помнишь, сколько месяцев мы искали режим для получения нейтрида? Во-вторых,
ты думаешь, у нас на заводе или в каком-нибудь другом институте, где есть
мезонаторы, тебе разрешат заниматься такими непродуманными и опасными
опытами? В-третьих...
опыт.
Дорожка по аллее была протоптана немногими пешеходами. Во влажном воздухе
ясно светили сквозь деревья редкие фонари. По сторонам стояли на гипсовых
тумбах посеревшие от холода статуи полуголых атлетов с веслами, ядрами и
дисками. Двое малышей, приехавших в парк обновить лыжи, лепили плотные
снежки и старались попасть в атлетов.
спорили. Иван Гаврилович тогда толковал о "мезонии".
которое сами открыли", будто услышал Николай его раскатистый и четкий голос.
сегодняшним спорам и "открытиям"! Николай даже становился и прислушался к
себе, чтобы не спугнуть тончайшую мысль. Где-то рядом с ветвей падали капли,