Что-то не показалось ему на этих страницах. Что-то такое там было, чего не
захотелось ему доводить до сведения героя записок...
следовало ли этим заниматься?
событий в жизни каждого человека, протянутая ОТ и ДО. Проследить ее, а тем
более - предсказать, разумеется, в принципе невозможно, как невозможно
даже просто перечислить все, скажем, допустимые позиции шахматной партии.
Однако принципиальная эта невозможность вовсе не отрицает само
СУЩЕСТВОВАНИЕ Линии. Линия - есть, независимо от нашей способности или
неспособности ее прочертить, она существует реально, она протянута ОТ и ДО
и, так сказать, овеществляется по мере хода времени.
и он открывается перед тобою с каждым твоим шагом, а то, что тобою уже
пройдено, вновь затягивает мгла. Но у туннеля есть стенки, поэтому может
быть правильнее представлять себе Линию, как поток ветра в чистом поле,
или напряженную струю воды в стоячей воде, и человек в этом потоке, словно
большой жук, увлекаемый шквалом и ничего об этом шквале не знающий, или -
рыба в этой прозрачной бесцветной струе, тоже ничего об этой струе не
ведающая... Но шквал этот и справа, и слева от жука, и ниже, и выше его,
может быть, валит кого-то с ног, и срывает крыши, и закручивает хоботы
смерчей - жук ничего не знает об этом, знать не может и не хочет, он знай
себе гудит по своим делам ("...На нем мундир сапфирный, а сам любовью
тает, и к розе он летит - зум-зум, зум-зум...")
делать. Человек - не жук. Человек способен управлять своей судьбой, и свою
Мировую Линию он в значительной мере протягивает ОТ и ДО сам, напрягая
волю и совершая поступки, которые полагает верными. А раз так, то первый и
главный вопрос: что это за человек?
переходящее временами в сущий инфантилизм. Верность неким принципам,
сформулированным и усвоенным в незапамятные времена. Абсолютная негибкость
поведения, если речь идет о сопротивлении наглой силе, и при этом - чуть
ли не угодливая податливость в ответ на слабость, беспомощность,
неумелость. Полное неприятие "закона джунглей" - в удивительном сочетании
с немедленной готовностью воспринять этот закон, если его тебе навязывают
силой. На силу ответ - сила, на слабость ответ - мягкость. Он - рыцарь,
вот он кто. В самом безнадежно-романтическом, вальтер-скоттовском и даже
дон-кихотском смысле этого подзабытого слова. И как всякий рыцарь -
бессилен перед ловкой слабостью и расчетливой ловкостью.
возникала и гляделась совершенно непреодолимой в случае, если он - лишь
подопечный Рока, "роководимый", как он сам называл героя своего романа, -
тот самый ничего не ведающий жук, которого несет на себе невидимый и не
осязаемый им шквал, сокрушающий все по сторонам и на пути.
еще какие-то свидетельства, косвенные улики и лукавые факты. В начале
74-го погибла его жена, погибла страшно, гораздо страшнее, чем это можно
было представить себе, даже находясь на моем месте - на месте заранее
осведомленного и, казалось бы, ко всякому готового наблюдателя. Сейчас я
не хочу подробностей. Достаточно сказать, что случай никаких сомнений не
вызывал, хотя вышел я на него по чистой случайности: мне доложили, что
жена объекта скоропостижно скончалась, я - чисто механически, ни на что не
рассчитывая и ничего не ожидая, - направил запрос, и вдруг получил ответ,
от которого волосы встали у меня дыбом. А ведь он так любил ее, он, по
моим сведениям, чуть с ума не съехал после ее смерти, и при этом - не
зная, разумеется, никаких деталей!
кинулся поднимать документы по поводу смерти его матери. Слава богу, я,
видимо, ошибся: ничего там не обнаружилось по моей части, хотя, если быть
совершенно объективным, ИСЧЕРПЫВАЮЩИХ сведений получить мне все-таки не
удалось - времени прошло уже порядочно, свидетели ничего особенного не
запомнили, архивы же больницы оказались в отвратительном состоянии:
капремонт старого корпуса, последствия прорыва канализации, полная смена
начальствующего состава, и тэ дэ, и тэ пэ...
необходимость в следующем комментарии. На самом деле, ни ужаса, ни
отвращения, ни нравственной брезгливости по поводу своих разысканий в
семейных делах этого человека я тогда не испытывал. Сейчас - да. Сейчас,
когда я пишу "слава богу, я, видимо, ошибся", я действительно испытываю
некоторое облегчение от того, что омерзительная гипотеза моя не
подтвердилась. Но это - сейчас. Сейчас этот человек - уже не чужой для
меня. Это - мой покровитель. Благодетель... Друг. Хозяин. Тогда же он был
лишь объектом исследования и, что еще важнее, объектом возможного
использования. А кроме того, он казался мне чудовищем, монстром, я не
видел в нем человека, я видел в нем прежде всего и только средство для
достижения моих целей. И все исследования, с ним связанные, я вел, хотя и
азартно, но с холодным сердцем, профессионально расчетливо и без эмоций -
без всяких там "ах!", "слава богу!", "Какой ужас!..")
проходила через точку (область, зону, гипер-объем), - которые оставались
мне недоступны и невнятны.
лейкемии в каком-нибудь далеко запрятанном и никому не ведомом
Арзамасе-номер-н.
инженер-конструктором душ наших и наших умов. (Почему, собственно? Что тут
плохого для него, для Рока, для нас?)
ни было...
отчим. (Это уже просто чушь какая-то...)
Чего хочет гравитационное поле? Чтобы Пизанская башня повалилась, наконец,
и разлетелась на тысячу кусков?..
одного болтливого диссидента. Имя его тебе ничего сегодня не скажет, да и
нет нужды. Он был другом моего клиента, и клиент, таким образом, оказался
в сфере внимания нашей организации - хотя и совсем другого ее Управления.
таким вот, несколько экзотическим способом: в качестве допрашивающего
следователя, - но однако же и пренебрегать такой возможностью было бы тоже
глупо. Он оказался передо мною - как на ладони, во всей своей красе, во
всем блеске своей ограниченности, высокомерной глупости своей и своего
неописуемого гордого инфантилизма. Он был напуган и беззащитен. Я мог
рассматривать его хоть в лупу - он ничего бы не заметил и не насторожился
бы ничуть. Я был для него - невидим. Я как бы не существовал. Я был для
него - дьявол, вводящий во искушение, и не более того. Я, как личность,
как отдельный человек, интересовал его не более, чем какой-нибудь пьяный
жлоб, привязавшийся к нему в переполненном трамвае. Надо было как-то от
меня отделаться, увернуться как-то, но не ударивши при этом в грязь лицом.
Только об этом он и думал: как сохранить драгоценное лицо свое, как
выстоять и, упаси господь, не заделаться стукачом.
вспоминал эту характернейшую историю из его молодости, когда в деканате
назначили его вдруг старостой группы и тут же провели соответствующую с
ним беседу. С каким возмущением вечером того же дня он орал в кругу своих
друзей: "Суки позорные! Да за кого они меня принимают? Чтобы я - да
ябедничал про своих ребят: кто чего натворил, кто какую лекцию
промотал?..." Он ничего не понял. От него требовалось совсем другое. От
него требовалось, чтобы он своевременно сообщал, кто чего ГОВОРИТ и не
намеревается ли кто создать подпольную организацию. Но он совершенно не
разобрался в обтекаемых иносказаниях своего замдекана и вообразил, что ему
предлагают стать обыкновенной ябедой - как в школе... Имей в виду: он -
весь в этом, наш с тобой Станислав Красногоров! Он и сейчас такой, в свои
шестьдесят лет и при всем своем "позисьен сосиаль".)
так страшно ему было, но не меня он боялся, а себя, слабости своей,
трусости и глупости. Но знал бы он, каково было мне! Я же ПОМИРАЛ СО
СТРАХУ. Все вопросы свои я заранее и тщательно продумал, но ведь (скорее
всего) я имел дело не с человеком, - я имел дело с Роком, лица и глаз
которого я не видел, у Рока нет ни лица, ни глаз, ни выражения, ничего, -
не было никакой обратной с ним связи, я полз вслепую по этому минному
полю, и с ужасом представлял я себе, как вдруг, без всякой на то видимой
причины, вскипают мои бедные мозги и толстые струи дымящейся кровавой жижи
вылетают у меня из ушей, из ноздрей, из глазниц... Но он ничего этого во
Самойлова Елена
Шилова Юлия
Корнев Павел
Акунин Борис
Посняков Андрей
Афанасьев Роман