уголь языку одного из братьев д'Онэ, а быть может, именно из-за этого языка
сокрушил ни в чем не повинных людей.
заседание Малого совета и вошел в залу тотчас же следом за королем, так что
даже задел по пути Ломбардца.
брата короля и три его сына.
только что получил из Карпантрасса сообщение, что кардиналы, собравшиеся там
на конклав сразу же после кончины Климента V, перегрызлись и спорам не видно
конца.
положении король Франции должен был незамедлительно высказать свое мнение на
сей счет.
чтобы папы оставались и впредь в Авиньоне - другими словами, у него под
рукой; он хотел сам избрать, если не открыто, то, во всяком случае,
фактически, будущего главу христиан и таким образом связать его; он хотел
укротить огромную политическую организацию, каковой являлась церковь,
давнишний противник французской королевской власти.
Италии, Франции, Испании, Сицилии и Германии - и которые достигли
кардинальского достоинства, кто по заслугам, а кто и вовсе без заслуг,
окончательно разругались, и, сколько там имелось кардинальских шапок,
столько имелось и разных точек зрения.
семейная вражда - только подливало масла в огонь. Особенно люто ненавидели
друг друга итальянские кардиналы, представленные семействами Гаэтани,
Колонна и Орсини.
лишь в одном, а именно, что необходимо вернуть папскую резиденцию обратно в
Рим. Зато, к нашему счастью, они никак не могут прийти к согласию насчет
кандидата в папы.
Валуа.
вдруг Ногарэ почувствовал позыв к рвоте, сопровождавшийся ощущением тяжести
в желудке и в груди; он с трудом перевел дух. От боли он скорчился в кресле,
и, как ни пытался выпрямиться, мускулы, к его удивлению, ему не
повиновались. Однако слабость тут же прошла, он глубоко вздохнул и вытер
мокрый от пота лоб.
Валуа. - В их глазах Рим был и остается центром Вселенной.
короля Франции, - отпарировал Мариньи.
уничтожить то, что создавалось веками, и помешать престолу святого Петра
находиться там, где он был воздвигнут и где ему положено быть.
пребывать, - не сдержавшись, воскликнул Мариньи. - Сейчас же начинаются
раздоры и заговоры, и папе волей-неволей приходится бежать и укрываться в
каком-нибудь замке, отдавшись под покровительство того или иного города, и
пользоваться чужим войском. Гораздо спокойнее папам жить под нашей охраной в
Вильневе, то есть по другую сторону Роны.
король.
больших знаний, человек больших заслуг, и я мог бы оказать на него влияние.
разделяет их ошибочный взгляд, выраженный в булле Unam Sanctam <Папа
Бонифаций VIII в булле Unam Sanctam писал "Всякое человеческое существо
подчинено папе Римскому, и подчинение это - необходимое условие спасения
души".>.
подавшись вперед всем своим худощавым телом, заговорил:
взаимно уничтожат друг друга. Ежели не навести там порядка, конклав
затянется на целый год. Нам известно, что даже в более трудных и щекотливых
обстоятельствах мессир Ногарэ показал, на что он способен. Мы должны быть
непреклонны и тверды.
был бледен как мертвец и хрипло и натужно дышал.
рукой он провел по лбу.
огромное усилие, Ногарэ сказал каким-то чужим голосом:
так.
столь немногословен сегодня.
предлогом, что такова была его последняя воля, - это даст понять конклаву,
что следует поторопиться. Поручить эту благочестивую миссию можно племяннику
покойного папы Бертрану де Го. А мессир Ногарэ в свою очередь отправится
туда с необходимыми полномочиями и в сопровождении стражи, как и положено.
Многочисленная и притом хорошо вооруженная стража обеспечит выполнение нашей
воли.
применения силы.
хлопочем.
него мутится, а вещи принимают несвойственные им размеры и форму. Своды залы
вдруг показались ему непомерно высокими, как в Сент-Шапели. А затем они
внезапно надвинулись, нависли над ним, как потолок погреба, где он обычно
допрашивал подсудимых.
подвело к животу, голова бессильно повисла, руки судорожно сжались на груди.
Король поднялся с места, и все последовали его примеру... Ногарэ испустил
сиплый крик, упал на землю, и его вырвало.
куда срочно были вызваны лекари.
консилиума. Ни одно слово из их сообщения не проскользнуло за пределы
королевских покоев. Однако ж назавтра во дворце и по всему Парижу заговорили
о непонятном недуге, поразившем хранителя печати. Отравление? Уверяли, что
лекари применили самые действенные противоядия. Государственные дела в этот
день так и остались нерешенными.
бросила: "Поплатился все-таки", - и преспокойно села обедать.
никого из окружающих. Он лежал на боку среди сбитых простынь и, судорожно
вздрагивая всем телом, харкал кровью.
скоро силы ему изменили, и струйка крови беспрепятственно стекала изо рта на
сложенную вчетверо простыню, которую время от времени менял слуга.
вереницей сменяли друг друга королевские гонцы, присланные справиться о
здоровье Ногарэ, толпились слуги, мажордомы, писцы, а в углу сбились в кучку
родственники мессира Гийома, привлеченные запахом скорой добычи, - они
громко перешептывались с фальшиво сокрушенным видом и по-хозяйски ощупывали
мебель.
узнавал, расплывались, как тени, что-то говорили, что-то делали, наполняя
комнату отдаленным жужжанием голосов, и во всем этом уже не было ни смысла,
ни цели. Зато другие существа, которых видел один он, обступили его стеной.
тоска, в первый раз он подумал о смерти других и ощутил свое кровное родство
с теми, кого преследовал, гнал, мучил, посылал на казнь. Тех, что умерли на
допросах, тех, что умерли в темницах, тех, что умерли на плахе, тех, что
умерли на дыбе. Строй мертвецов вдруг породило его галлюцинирующее сознание,
и они подступали все ближе, почти касались его.
от обступивших его теней, глаза закатились, взор помутился. Запах
собственной крови, которой он истекал, казался ему запахом крови его жертв,
крови, которую он пролил.
столпились вокруг постели и молча смотрели, как один из могущественнейших
правителей государства погружается в вечный мрак.
брусья, которыми по его приказу и на его глазах жгли обнаженную грудь сотен
пытаемых. Ноги его сводила мучительная судорога, и он кричал: