бывшего его канцлера, ставшего отныне попечением Валуа хранителем печати,
поместился у внутреннего окошка, выходившего на Гостиную галерею, дабы
насладиться зрелищем, которого ждал долгие годы. Там, внизу, толпились
торговцы и зеваки, следя за работой четырех каменщиков, которые, взобравшись
на леса, сбивали статую Ангеррана де Мариньи. Статуя прочно стояла на месте,
ибо была прикреплена к стене не только цоколем, но и всем туловищем. Эта
статуя, значительно выше человеческого роста, не желала, казалось, ни
покидать своей ниши, ни расставаться с дворцом. Молотки и зубила с трудом
вгрызались в камень. Белоснежные осколки осыпали рабочих.
Морнэ, - оказывается, жирный кусок!
помощников в этом деле, - отозвался Валуа. - Я лично намерен добиваться
возврата своих Гайфонтенских земель, которые этот мошенник сумел у меня
выманить, подсунув взамен какое-то мерзкое угодье. Сын мой, Филипп, достиг
зрелого возраста, ему давно пора жить отдельно от родительской семьи и
обзавестись собственным домом. Вот и представился подходящий случай;
непременно скажите об этом королю. Мне все равно - или особняк на улице
Отрищ, или особняк на улице Фоссе-Сен-Жермен - оба подойдут, но все-таки
лучше на улице Отрищ. Я слыхал, что мой племянник желает наградить Анрие де
Медона, который выпускает из корзины голубей и которого король изволит
называть своим ловчим. Ах да, не забудьте, что казна до сих пор не выплатила
графу Артуа тридцать пять тысяч ливров дохода с графства Бомон. Полагаю, что
сейчас наступил самый подходящий момент рассчитаться с ним если не сполна,
то хоть частично.
канцлер, - а так как любовь может подсказать ему весьма расточительные
планы, боюсь, что казна не выдержит подобных трат. Нельзя ли удержать из
имущества Мариньи то, что будет израсходовано на дары новой королеве?
точки зрения и поставьте во главе списка в числе законных претендентов мою
племянницу принцессу Венгерскую, - ответил Карл Валуа, следя взглядом за
работой каменщиков.
канцлер.
что вы старались погубить Мариньи ради того, чтобы воспользоваться его
добром. Прикиньте побольше к моей части, а я уж выдам вам сообразно с вашими
заслугами.
каменный торс и начали вращать ворот. Вдруг Валуа положил свою сверкающую
перстнями руку на плечо канцлера.
кажется, будто мне будет недоставать Мариньи.
сказать Валуа, да и сам Валуа, пожалуй, не сумел бы объяснить, что он сейчас
чувствует. Взаимная ненависть связывает двух людей столь же крепкими узами,
как и разделенная любовь, и когда исчезает с лица земли враг, против
которого вы долгие годы строили козни, в сердце вашем остается пустота,
совсем такая же, как если уходит из него великая страсть.
бритья. В нескольких шагах от своего повелителя стояла Эделина, красивая,
румяная, свежая, и держала за ручку девочку лет десяти: худышка робко
глядела на короля, не зная, что этот король родной ее отец.
прачка, полная надежд, взволнованно ждала, когда наконец соизволит
заговорить ее венценосный любовник.
почтительно удалился, унося с собой тазик, притирания и бритвы, король
Франции поднялся, встряхнул своими длинными кудрями, чтобы они ровнее легли
вкруг воротника, и спросил:
де Мариньи?
прачка. - Весь город ликует, и люди поют, радуясь весеннему солнышку. Все
говорят, что наши беды кончились...
этого дитяти...
дабы в этой униженной позе выслушать из всемогущих уст радостную весть о
благодеяниях, которыми осыплет ее дитя Людовик Сварливый.
глазах, - этот ребенок будет славить в молитвах ваше имя до конца своих
дней.
молитвы! Я желаю, чтобы она постриглась со временем в монахини в обители
Сен-Марсель, куда принимают девиц только из знатных семей, там ей будет
лучше, чем где бы то ни было в ином месте.
Эделина-маленькая, казалось, не поняла ни слов короля, ни того, что в эту
минуту решилась ее судьба.
монастырь?
девочку с головой. И потом, ради нашего да и ради ее спасения будет лучше,
если она благочестивой жизнью искупит грех, который совершили мы, произведя
ее на свет Божий. А тебе...
монастырь? - в ужасе воскликнула Эделина.
этом человеке, бросавшем свои распоряжения категорическим, не терпящим
возражения тоном, прежнего подозрительно-настороженного подростка, который с
ее помощью стал мужчиной, не узнавала даже того несчастного, дрожащего от
холода и немощи властелина, которого она пыталась согреть в вечер похорон
Филиппа Красивого. Одни только глаза все так же беспокойно перебегали с
предмета на предмет.
готовит ему судьба и не придется ли вновь приблизить к себе эту цветущую,
покорную красавицу.
обстановкой и бельем Венсенского дворца, чтобы к каждому моему приезду все
там было в порядке.
удаление от дворца, отсылку во второстепенную резиденцию. Неужели она не
угодила, неужели плохо следила за бельем? Уж, пожалуй, она предпочла бы даже
пострижение в монастырь этой полупочетной опале. Тогда хоть гордость ее не
так бы страдала.
она.
Венгерской, водруженный на поставце, и, не сдержавшись, спросила:
покидая королевские покои.
меряя шагами свою опочивальню, в окна которой широкой волной лился весенний
свет.
душевное удовлетворение и уверенность в себе: он велел задушить свою жену и
повесить сподвижника своего отца; он удалил от себя свою любовницу и послал
в монастырь свою незаконную дочь. Отныне сметены все препятствия,
преграждавшие дорогу к будущему. Теперь он может со спокойной совестью
встретить прекрасную неаполитанскую принцессу, подле которой - как он верил
- он проживет долгую жизнь и покроет славой свое царствование.
помещалась Гостиная галерея.
пьедестала под ликующие крики зевак. Ворот вращался слишком быстро, и
двадцать квинталов мрамора с размаху грохнулись оземь.
поверженным колоссом: мессир Толомеи и его племянник Гуччо. В отличие от
Карла Валуа торжество ломбардца не омрачалось меланхолическим сожалением. В
течение двух последних недель толстобрюхий Толомеи трясся от страха и
впервые заснул спокойно в ночь после повешения. Зато сейчас он чувствовал
небывалый прилив великодушия.
в этом деле. Я отношусь к тебе как к собственному сыну, как к своему ребенку
по крови. И хочу вознаградить тебя, хочу увеличить долю твоего участия в
моих делах. Какую часть ты желаешь получить? Может быть, у тебя есть
какая-нибудь затаенная мечта? Говори, сынок, говори смело.
ответит: "Как вам будет угодно, дядюшка".
лицо. Вдруг он решился: