в которых седовласый, умиленный, в техническом смысле
бессмертный отец, сначала неодобрительно относившийся к
артистической карьере сумасбродной дочери, неизменно кончал тем,
что горячо аплодировал ей на премьере в дивном театре. Мир
гангстеров был особенный: там героические репортеры подвергались
страшным пыткам, телефонные счета доходили до миллиардов
долларов и, в мужественной атмосфере неумелой стрельбы, злодеи
преследовались через сточные трубы и пакгаузы
патологически-бесстрашными полицейскими (мне было суждено
доставить им меньше хлопот). Были, наконец, фильмы "дикого
запада" - терракотовый пейзаж, краснолицые, голубоглазые ковбои,
чопорная, но прехорошенькая учительница, только что прибывшая в
Гремучее Ущелье, конь, вставший на дыбы, стихийная паника скота,
ствол револьвера, пробивающий со звоном оконное стекло,
невероятная кулачная драка, - во время которой грохается гора
пыльной старомодной мебели, столы употребляются, как оружие,
сальто спасает героя, рука злодея, прижатая героем к земле, все
еще старается нащупать оброненный охотничий нож, дерущиеся
крякают, отчетливо трахает кулак по подбородку, нога ударяет в
брюхо, герой, нырнув, наваливается на злодея; и тотчас после
того, как человек перенес такое количество мук, что от них бы
слег сам Геракл (мне ли не знать этого ныне!), ничего не видать,
кроме довольно привлекательного кровоподтека на бронзовой скуле
разогревшегося героя, который обнимает красавицу-невесту на
дальней границе цивилизации. Мне вспоминается дневное
представление в маленьком затхлом кинематографе, битком набитом
детьми и пропитанном горячим душком кинолакомства - жареных
кукурузных зерен. Всходила желтая луна над мурлыкающим
гитаристом в нашейном платке; он поставил ногу на сосновое
бревно и пощипывал струны, и я - совершенно невинно - закинул
руку за плечо Лолиты и щекой приблизился к ее виску, как вдруг -
две ведьмы за нами стали бормотать престранные вещи - не знаю,
правильно ли я понял, но то, что я наполовину расслышал,
заставило меня снять с нее мою ласковую руку, и, конечно,
остальная часть фильма прошла для меня в тумане.
смеяться - но если сказать всю правду, мне как-то никогда не
удалось в точности выяснить юридическую сторону положения. Не
знаю его до сих пор. 0, разумеется, кое-какие случайные сведения
до меня дошли. Алабама запрещает опекуну менять местожительство
подопечного ребенка без разрешения суда; Миннесота, которой
низко кланяюсь, предусматривает, что если родственник принимает
на себя защиту и опеку дитяти, не достигшего четырнадцатилетнего
возраста, авторитет суда не пускается в ход. Вопрос: может ли
отчим обаятельной до спазмы в груди, едва опушившейся душеньки,
отчим всего с одномесячным стажем, неврастеник-вдовец с
небольшим, но самостоятельным доходом в настоящем, и с
парапетами Европы, разводом и сидением в нескольких сумасшедших
домах в прошлом, может ли он считаться родственником и,
следственно, естественным опекуном? И если нет, должен ли я,
смею ли я, оставаясь в пределах разумного, уведомить
какой-нибудь отдел Общественного Призрения и подать прошение
(как это собственно подают прошение?) и допустить, чтобы
представитель суда расследовал быт кроткого, но скользкого
Гумберта и опасной Долорес Гейз? Из многочисленных книг о браке,
растлении и удочерении, в которые я, таясь, заглядывал в
публичных библиотеках больших и малых городов, я ничего не
вычитал, кроме темных намеков на то, что государство - верховный
опекун девочек в нежнейшем возрасте. Пильвен и Запель, если
правильно я запомнил их имена, авторы внушительного труда о
брачных законах, совершенно игнорировали отчимов с сиротками,
оставшимися у них на руках и коленях. Лучший мой друг,
выпущенная ведомством социального обеспечения монография
(Чикаго, 1936 г.), которую ни в чем не повинная старая дева
выкопала для меня с большим трудом из пыльных глубин
библиотечного склада, утверждала следующее: "Не существует
такого правила, чтобы всякий несовершеннолетний должен был иметь
опекуна; роль суда пассивная, и он только тогда приходит в
действие, когда положение ребенка явно становится угрожающим". Я
пришел к заключению, что человек назначается опекуном только
после того, что он выразит торжественное и формальное желание
сделаться оным; но целые месяцы могут пройти, пока его вызовут
на слушание его дела и позволят ему отрастить пару сизых крыл,
приличных его чину, а между тем прекрасное демонское дитя
законом предоставляется самому себе, что в сущности и относится
к Долорес Гейз. Затем слушается дело. Два-три вопроса со стороны
судьи, два-три успокоительных ответа со стороны адвоката,
улыбки, кивок, моросящий дождик на дворе, - и утверждение в
должности сделано. И все-таки я не дерзал. Не соваться, быть
мышью, лежать, свернувшись в норе! Суд начинал развивать
судорожную деятельность только тогда, когда впутывался денежный
вопрос: два корыстных опекуна, обокраденная сирота, третий - еще
более зубастый - участник... Но в данном случае все было в
совершенном порядке, давно сделан был инвентарь, и небольшое
материнское наследство ждало в полной неприкосновенности
совершеннолетия Долорес Гейз. Благоразумнейшим курсом, казалось,
было воздержание от подачи прошения. Да, но не. вмешается ли
какая-нибудь организация, вроде Человеколюбивого Общества, если
буду держаться слишком тихо?
судебного ходатая и мог бы, вероятно, дать солидный совет,
слишком был занят раковым заболеванием жены, чтобы сделать
больше того, что обещал, а именно - продолжать заботиться о
тощем имуществе Шарлотты, покуда я не оправлюсь, весьма
постепенно, от потрясения, произведенного на меня ее смертью. Я
твердо внушил ему, что Долорес - моя незаконная дочь, и поэтому
не мог ожидать, чтобы он вчуже интересовался положением. Как
читатель успел, вероятно, смекнуть, делец я никудышный; но,
конечно, ни лень, ни незнание не должны бы были помешать мне
искать профессиональной подмоги на стороне. Останавливало меня
ужасное чувство, что, коли стану приставать к судьбе и стараться
обосновать и осмыслить ее баснословный подарок, этот подарок
будет вдруг отнят у меня, как тот чертог на вершине горы в
восточной сказке, который исчезал, лишь только тот или иной
покупатель спрашивал сторожа, отчего это издали так ясно
виднеется полоска закатного неба между черной скалой и
фундаментом.
Женский Университет) я наверное отыщу те справочники, с которыми
мне еще не удалось ознакомиться, как например, трактат Вернера
"Об американском законе опекунства" или некоторые брошюры,
издаваемые Детским Бюро. Я решил, кроме того, что для Лолиты все
будет лучше, чем деморализирующее безделье, в котором она
пребывала. Мне удавалось заставить ее оказать мне столько
сладких услуг - их перечень привел бы в величайшее изумление
педагога-теоретика; но ни угрозами, ни мольбами я не мог убедить
ее прочитать что-либо иное, чем так называемые "книги комиксов"
или рассказы в журнальчиках для американского прекрасного пола.
Любая литература рангом чуть выше отзывалась для нее гимназией,
и хотя она была не прочь когда-нибудь попробовать Сказки
Шехерезады или "Маленькие Женщины", она категорически
отказывалась тратить "каникулы" на такие серьезные, ученые
книги.
восток и отдать ее в частную гимназию в Бердслее, вместо того
чтобы каким-нибудь образом перебраться через мексиканскую
границу, благо было так близко, и притаиться годика на два в
субтропическом парадизе, после чего я мог бы преспокойно
жениться на маленькой моей креолке; ибо, признаюсь, смотря по
состоянию моих гланд и ганглий, я переходил в течение того же
дня от одного полюса сумасшествия к другому - от мысли, что
около 1950-ro года мне придется тем или иным способом отделаться
от трудного подростка, чье волшебное нимфетство к тому времени
испарится, - к мысли, что при некотором прилежании и везении
мне, может быть, удастся в недалеком будущем заставить ее
произвести изящнейшую нимфетку с моей кровью в жилах, Лолиту
Вторую, которой было бы восемь или девять лет в 1960-ом году,
когда я еще был бы dans la force de l'age; больше скажу - у
подзорной трубы моего ума или безумия, хватало силы различить в
отдалении лет un vieillard encore vert (или это зелененькое -
просто гниль?), странноватого, нежного, слюнявого д-ра Гумберта,
упражняющегося на бесконечно прелестной Лолите Третьей в
"искусстве быть дедом", воспетом Виктором Гюго.
что как отец Лолиты Первой я был до смешного
неудовлетворительным. Впрочем, я очень старался. Я читал и
перечитывал книжку с ненамеренно библейским заглавием "Познай
свою дочь", достав ее в том же магазине, где я купил Лолите, в
ее тринадцатый день рождения, роскошное, как говорится в
коммерции, издание, с "красивыми" иллюстрациями, "Русалочки"
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Свержин Владимир
Афанасьев Роман
Чернецов Андрей
Андреев Николай