Чтение 44–й страницы книги ~Белая перчатка~

об этом, не назвал его. Он только сказал, что этот человек был в богатом
бархатном камзоле, в шляпе с черными перьями. Но, судя по тому, что я сам
видел, и по тому, что вы мне сейчас рассказали, мне кажется очень вероятным,
что это был Черный Всадник. Видели их в лесу неподалеку от Каменной Балки. А
вы говорите - он там живет. Ну, разве это не подозрительно?

- Это был он! Я знаю, я теперь уверен в этом! Я буду не я, если не отомщу
ему, да и ей тоже! Подлая лгунья! Ну уж я с ними разделаюсь!

- Может быть, девушка и не так уж виновата. Он человек богатый, этот
Голтспер, - он ведь мог соблазнить ее деньгами? Золото в таких случаях много
значит.

- Ох, коли бы это только из-за денег, я бы еще кое-как стерпел! Да только
нет, мастер, это совсем не то! Я знаю, что это не то! Она сама к нему
льнула, проклятая!

- Но, возможно, мы и ошибаемся. Может быть, это не так далеко зашло, как
вы думаете. Во всяком случае, я вам советую оставить девушку в покое, а
обратить вашу месть на презренного негодяя, который ее соблазнил.

- С ним я разделаюсь с первым! А потом, коли узнаю, что она себя не
сберегла...

- Ну, сберегла там себя она или нет, - он-то, во всяком случае, не
заслуживает вашей благодарности за то, что пытался ее соблазнить.

- Уж я так его отблагодарю! При первом же случае, только бы возможность
представилась!

- Если я не ошибаюсь, вам долго ждать не придется: такая возможность у
вас уже есть.

Лесник понял эти слова по-своему и молча покосился на топор. Этот
страшный, многозначительный взгляд не ускользнул от острого взора Скэрти.

- Что ж, - сказал он неодобрительным тоном, - эта возможность у вас
всегда в руках. Но тут можно и промахнуться, не говоря уже о том, что вас
самого могут проткнуть насквозь. Если все, что вы мне рассказали, окажется
именно тем, что я подозреваю, вам вовсе нет надобности прибегать к таким
крайним мерам. Я смогу указать вам более верный и безопасный способ
отделаться от вашего соперника.

- Ах, господин капитан, если бы вы это сделали... только сказали бы мне,
как... я бы уж вам... я...

- Терпение! Очень возможно, что я сумею вам помочь, - перебил его Скэрти.
- У меня кое-что есть в виду, и, по-моему, это как раз то, что нужно. Но я
должен это хорошенько обдумать, - продолжал он, поднимаясь, чтобы уйти. - Я
вернусь сюда вечером, как стемнеет. Вы пока оставайтесь дома. А если пойдете
куда-нибудь, держите язык за зубами. Никому ни слова о нашем разговоре! Ну,
еще глоток из фляги! Не падайте духом, Уэлфорд, до скорого свиданья!

С этими словами капитан вышел из хижины и направился к тому месту, где он
оставил своего коня. Через минуту он уже скакал по лесной чаще в
сопровождении своего помощника Уайтерса.

Он ни словом не обмолвился Уайтерсу о своем разговоре с лесником, но все
время, пока они ехали, этот разговор не выходил у него из головы.

"Можно не сомневаться, что это одно из тех собраний, о которых как раз и
упоминает его величество. Ричард Скэрти, правда, не получил приглашения, но
он непременно будет участником этого полуночного сборища. О, если мне только
удастся подслушать, что там происходит, я предоставлю мастеру Голтсперу
более прочное помещение, чем то, где он сейчас живет! Будь покоен, добрый
король Каролюс! На этот раз я с удовольствием возьму на себя роль шпиона!
Ха-ха-ха!"

И, окрыленный надеждой, которую пробудил в нем рассказ лесника, Скэрти
пришпорил своего серого коня, и по густой чаще Вепсейского леса далеко
разнесся его злорадный хохот.

Глава 34
ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЙ ОТЪЕЗД

Окончился веселый праздник Михайлова дня, любимый праздник английского
народа. Был уже тот поздний час, когда поселяне, утомленные гуляньем и
пирушками, отошли ко сну, - близилась полночь.

Хотя в такое время года обычно стоят ясные ночи, в эту ночь все небо над
Чилтернскими холмами было затянуто густыми, черными тучами. Не видно было ни
луны, ни звезд, и путник, едущий верхом, лишь с трудом мог бы различить
дорогу, по которой ступал его конь.

Время от времени этот густой мрак прорезала молния; яркая огненная
борозда, вспыхивая то там, то здесь, вырывала из темноты кусок пашни,
верхушки деревьев или склон холма, поросший громадными буками. И хотя все
было неподвижно, не чувствовалось даже дыхания ветерка и ни одна капля дождя
не упала на землю, все же тучи, молния и гром предвещали приближение бури.
Это была одна из тех ночей, когда путник спешит укрыться в ближайшей
гостинице и, если его не призывает особо важное дело, пережидает грозу под
ее кровом. Несомненно, такое важное дело и было у двоих путников, которые в
этот поздний час, несмотря на приближающуюся бурю и непроглядный мрак,
обволакивающий все кругом, выехали из усадьбы.

Если бы Марион Уэд и Лора Лавлейс, которые, перед тем как лечь спать,
сидели и разговаривали в спальне, выглянули в эту минуту из окна, они
увидели бы двух закутанных в плащи всадников, ехавших по аллее, которая вела
к проезжей дороге.

Кузины сидели в спальне Марион, так как они решили сегодня спать вместе.

Это не было в их привычках: ведь у каждой была своя комната. Но сегодня
был исключительный день - произошло важное событие, - и Лоре хотелось
поговорить об этом по секрету со своей кузиной.

Вернее было бы сказать, что с Лорой в этот день произошли два события, и
оба настолько важные, что она чувствовала потребность поделиться ими со
своей старшей подругой.

Оба события были одного и того же порядка: и то и другое было объяснением
в любви с предложением руки и сердца.

Но претенденты были отнюдь не похожи друг на друга, между ними было
огромное различие. Один был ее кузен - Уолтер Уэд, другой, как уже,
наверное, догадывался читатель, - корнет Стаббс.

Лора ни минуты не колебалась в выборе; она, не задумываясь, ответила
Уолтеру согласием, а Стаббсу - отказом, если не возмущенным, то, во всяком
случае, твердым, и бесповоротным.

Все это произошло еще днем, и если малютке Лоре так хотелось поделиться
этим с Марион, то лишь потому, что ей не терпелось попросить у нее совета по
поводу приготовления к столь важному событию в жизни женщины - к свадьбе.

Но Марион оказалась плохим советчиком. Она, по-видимому, сама нуждалась в
совете и, так как надеялась, что приветствие Лоры поможет ей отвлечься от
тревожных мыслей, с радостью ухватилась за предложение провести вместе эту
ночь.

Но что же посеяло такую тревогу в душе Марион?

Казалось бы, с тех пор как мы ее видели, не произошло ничего. Она
виделась с человеком, которого любила, из его собственных уст слышала
пламенные слова любви, клятвенные уверения, запечатленные жарким поцелуем и
крепким сладостным объятием.

Чего же еще она могла желать, чтобы чувствовать себя счастливой, и разве
счастье взаимной любви не есть высшее блаженство?

Однако Марион Уэд не чувствовала себя счастливой.

Что же было причиной ее огорчения?

Быть может, что-нибудь пробудило ее ревность? Или заставило усомниться в
верности возлюбленного?

Нет, Марион Уэд не испытывала ни ревности, ни сомнения; Марион была чужда
подозрительности, и если до свидания со своим возлюбленным она могла
поддаться чувству ревности, то лишь потому, что тогда еще не была уверена в
его любви, не слышала из его уст признания и не прочла в его глазах, что он
принадлежит ей навеки.

С этой минуты сомневаться в нем Марион сочла бы преступным. Нет, ее
огорчение происходило от другой причины.

Во-первых, ее мучили угрызения совести, оттого что она поступила дурно,
нарушив свой дочерний долг; великодушие и снисходительность отца,
предоставлявшего ей полную свободу, заставляли ее еще острее чувствовать
свою вину.

Во-вторых, ей было тяжело сознавать, что она нарушила правила поведения,
считавшиеся законом для того круга, к которому род Уэдов принадлежал со
времени Вильгельма Завоевателя < Вильгельм I Завоеватель (1027 - 1087) -
герцог Нормандии с 1035 года, король Англии в 1066 - 1087 годах. В 1066 году
вторгся в Англию и в битве при Гастингсе разбил войско английского короля
Гарольда. Гарольд был убит в сражении, а Вильгельм вступил на английский
престол.>, а может быть, и задолго до этого.

Завязать знакомство с чужим человеком... быть может, авантюристом,
каким-нибудь бродягой... нет, мало того: пробудить в нем безумную страсть,
бросить ему перчатку - знак любви, столь же красноречивый, как вызов, -
разве когда-нибудь женщина, носящая имя Уэдов, могла позволить себе такой
опрометчивый поступок?

Нет, это было чересчур смело даже для своевольной красавицы Марион, и,
конечно, она не могла не смущаться, вспоминая об этом.

Это были две более или менее определенные причины ее беспокойства, но
была еще и третья, далеко не столь отчетливая, и она-то и доставляла ей
более всего огорчений. Это было смутное ощущение опасности, угрожающей ее
возлюбленному.

Дочь сэра Мармадьюка Уэда не могла относиться безразлично к событиям
своего времени и не иметь своих убеждений. Хотя она, к счастью для себя,
жила вдали от королевского двора, интриги и развращенность придворного круга
не были для нее тайной, ибо это было предметом постоянных обсуждений в том
избранном обществе, к которому принадлежала ее семья. Умеренно либеральные
взгляды сэра Мармадьюка Уэда нередко помогали Марион оценить то или иное
событие с двух совершенно разных точек зрения и таким образом разобраться в
нем по существу. Ее благородная и чистая душа безошибочно угадывала истину.