вокруг торгующих патриотическими газетами женщин - одна необыкновенно
увядшая, другая необыкновенно широколицая (лицо словно нарисовано на го-
раздо более обширном круге - членов Политбюро на таких таскали по де-
монстрациям) - самого настоящего дебила, пораженного болезнью Дауна.
"Рлоссия, рлусские... - возбужденно гомонил он вместе со всеми, - бор-
лоться за прлава рлусских..." Значит, национальная идея действительно
всенародна!
Академии наук! Доходы евреев!" - зазывала безнадежно увядшая газетчи-
ца-зазывала самыми лакомыми изюминками из газетного теста.
ри... Все-то я вам мешаю, как плохому танцору - сережки его партнерши.
Мешаю не своими трудами и дарованиями, таких материй вообще не существу-
ет, а моими чинами и доходами. Зато вы мне совершенно не мешаете и не
можете помешать, ибо главное мое достояние не в том, что я имею, а в
том, чем являюсь, что люблю. И если бы я свою любовь к великому не измы-
ливал на ненависть к мелкому, а в целости передал своим детям, то они на
тысячу голов превзошли бы ваших, которым вы не оставите ничего, кроме
злобы и зависти к чужому успеху, кроме веры в то, что всего на свете лю-
ди добиваются пронырством и гавканьем, "борьбой за права".
всем. Но я-то, я, который в угоду вам сделался ничем!.. Вас терзает то,
чего вы не получили, а меня - чего я не сделал, и этого безнадежно упу-
щенного я не прощу СЕБЕ, а не вам. Вы, наоборот, старались помочь мне:
вы коленкой под зад подталкивали меня к одинокому творчеству, одиноким
поискам и обретениям - а я все рвался к вам, где галдят и кучкуются. От-
няв у меня упоительный Гнев Вместе Со Всеми, вы подарили мне Самоконт-
роль, Зоркость и Неподкупность - не ваша вина, что я ими не воспользо-
вался.
ние Задавать Вопросы, - кто виноват, что я употребил его на разборки с
вами? Отбив у меня охоту к Верности, вы наградили меня страстью к Прав-
де. Вытеснив меня из Отчего Дома, за пределами которого жили нелюди,
способные сомневаться, что моя мама лучше всех, вы вручили мне Умение
Понимать Чужих, - кто виноват, что я еще двадцать лет скулил у вас под
окнами?
но почему это должно быть Единство, очерченное Алькой Катковым? Может
быть, это Алька научил меня складывать дроби? Или играть на рояле? Или
преклонять колени перед Микеланджело, Шекспиром, Бетховеном, Пушкиным,
Мусоргским? Или испытывать головокружение, стараясь окинуть взором скры-
вающийся в тучах гений француза Пуанкаре или обокравшего его еврея
Эйнштейна?
встречному, уверенности, что он гораздо лучше меня (про себя мне кое-что
все-таки было известно), - теперь я в каждом встречном подозреваю бацил-
лу фагоцитоза. Но в обмен вы оставили мне гордую возможность любить и
прощать с открытыми глазами. Вы отняли у меня трепет в груди, слезы, на-
ворачивающиеся при звуках государственного гимна, при струении госу-
дарственного флага, - теперь при словах "Россия", "русские" я невольно
втягиваю голову в плечи: я знаю - всех русских без разбора их достоинств
скликают скорее всего против меня.
вать прав со стороны, не использовав десятой доли личных возможностей...
Ведь именно так - по клеточкам, по частичкам, глядишь, и рассасываются
самые тугие нарывы. А прессуясь в сплошные ядра Общей Судьбы, огромные,
будто планеты, мы несем погибель миру: сталкиваясь с космическим грохо-
том, мы дробим в осколки, растираем в порошок, в слизь и себя, и других.
Сравните: столкнулись два ядра и столкнулись два облака.
легкое: я пытался оторваться всего лишь от почти несуществующего Народа,
от которого остался один только знак - "Евреи", - но меня едва не вплю-
щили обратно в него, вернее, в память о нем, в то место, где, по мнению
плющивших, он должен был находиться. Расплющенный о память, я почти стал
тем Евреем, которым меня хотели видеть фагоциты - себе на уме, с грошо-
вой расчетливостью и куриной дальновидностью. Но больше вы уже не дожде-
тесь, чтобы я вам назло принимал свинский облик - это животное нечисто
для еврея, - лучше я буду облачком. В джинсах.
вершин Общего Дела в подземный переход, в коммерческое кишение одиночек.
Подвергнутое дегазации шампанское для буровиков, эликсир для волос, вы-
даваемый за коньяк, и коньяк, выдаваемый за эликсир жизни, голые девки и
поношенные презервативы для онанистов, музыка для тугоухих и зачерствев-
шие (не иначе - вскрыли стратегические запасы) тени и румяна (свет и те-
ни), - все здесь служило не Единству, а человеку. Вот это меня всегда и
отпугивало: люди, суетящиеся из-за собственной шкуры, противны, охвачен-
ные Единством - ужасны. Иногда кажется, что удел человека в этом мире -
выбор между упоительной гибельностью Общей Судьбы и одиноким прозябани-
ем, что для человечества возможны лишь два фазовых состояния - или пу-
шечных ядер, или облаков мошкары. А может быть, так оно и есть? Тогда я
выбираю мошкару. Закон сознательного социального выбора - как ни посту-
пи, все равно раскаешься.
за мной старуха. "Народ никогда ни в чем не виноват, он всегда чья-то
жертва", - снова плеснулась жидкость во мне.
ком заявку на еврейские погромы: да, дескать, еврейские-с. С тем и при-
мите-с. А кстати, что же возвестил миру насчет еврейского вопроса вели-
кий пророк-с русской идеи-с, изобретатель всемирной отзывчивости-с русс-
кого человека-с?
по-доброму, не выходя из портрета работы Перова, Федор Михайлович обра-
щался к потомкам с неподдельной горечью за ту Правду, которую ему прихо-
дилось высказывать, с логической последовательностью человека, чья Пра-
вота не нуждается в пафосе.
"жидовская идея", - это характеристика века, идеи, а не каких-то конк-
ретных личностей.
праве. Вдобавок евреи и без прав находят больше возможностей, чем русс-
кие. (Что чистая правда - главные возможности в нас самих.)
эта ненависть. (У нас зря не сажают.)
извели бы подчистую, как у них это было принято в древности.
водящую идею. Тайна этой идеи еще недораскрылась, но внешние признаки
налицо: всех истребляй или эксплуатируй и жди, пока все покорится тебе.
Движет евреем одна безжалостность ко всему, что не есть еврей, желание
напитаться чужим потом и кровью. Общее падение нравов в Европе, торжест-
во шкурного принципа "каждый сам за себя" - это их победа, близится их
царство, полное их царство, в котором поникнет человеколюбие, жажда
правды и даже народная гордость. Это не о частных лицах, которые могут
быть и бедняками (но еврейская бедность, в отличие от бедности других
народов, - сама наказание за их подлость), и добряками - но дело не в
том, кто добр и кто зол, а об идее жидовской, вытесняющей неудавшееся
христианство.
сделано, заключает пророк русской идеи, ясно доказав, что гуманность по
отношению к евреям несовместима с жалостью к человечеству. Но русский
пророк все равно стоит за братство с этими пиявками - пусть только еврей
покажет, насколько он сам способен к делу единения с чужаками.
тем, кто считает, что мною движет желание напитаться чужим потом и
кровью. Ах, я ведь и забыл - это же не обо мне лично, и не о моем папе,
не о деде-бабе - и вообще, это не о присутствующих, а только об идее. Но
я настолько безжалостен ко всему, что не есть еврей, что все равно не
способен правильно понять русского пророка, с таким великодушием и лю-
бовью протягивающего мне руку. Моему ядовитому еврейскому воображению
представляется какой-то другой мудрец - хохом, что ли? - тоже очень
скорбный и изможденный (годится рембрандтовский "Портрет старика", во
всех каталогах мира именуемый "Портретом старика-еврея", но обретший эту
позорную добавку на эрмитажной этикетке лишь в годы перестройки, осу-
ществляемой по еврейским чертежам).
же не имеет в виду: "русская" - или лучше "кацапская"? - это характерис-
тика не личности, а идеи, это только название, для удобства. Так вот,
удобства ради будем называть русской идеей желание благоденствовать, не
обременяя себя ни трудом, ни предусмотрительностью (любимый фольклорный
образ - Иванушка-дурачок). Что вы, что вы, это ни о ком лично - это
просто признаки идеи. Русским свойственно со времен Святополка беспре-
рывно резать своих братьев - даже перед лицом азиатских полчищ они не в
силах отказаться от братоубийственных войн. Россия - страна рабов, свер-
ху донизу все рабы, - это признавали их же собственные мыслители и поэ-
ты, которых русские истребляли, не пропуская ну буквально ни одного, и
даже самого великого пророка русской идеи сначала чуть не расстреляли, а
потом на каторге довели до эпилепсии. Русские целый век служили армейс-
ким резервом реакции в Европе и тюремными надзирателями в собственной
империи - "тюрьме народов". Русские набрались в Европе самых дрянных
Шилова Юлия
Флинт Эрик
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Вронский Константин
Афанасьев Роман