Чтение 44–й страницы книги ~Прощай, оружие!~

- Я очень рад видеть вас здесь. Вы так добры, что согласились прийти
поиграть со мной.

- С вашей стороны очень любезно было меня пригласить.

- Как ваше здоровье? Я слыхал, вы были ранены на Изонцо. Надеюсь, вы
теперь вполне оправились.

- Я совершенно здоров. Как ваше здоровье?

- О, я всегда здоров. Но я старею. Начинаю замечать признаки старости.
[225]

- Этому трудно поверить.

- Да. Вот вам пример. Мне теперь легче говорить по-итальянски, чем на
другом языке. Я заставляю себя, но когда я устаю, мне все-таки легче
говорить по-итальянски. Так что, по-видимому, я старею.

- Будем говорить по-итальянски. Я тоже немного устал.

- О, но ведь если вы устали, вам должно быть легче говорить по-английски"

- По-американски.

- Да. По-американски. Пожалуйста, говорите по-американски. Это такой
очаровательный язык.

- Я почти не встречаюсь теперь с американцами.

- Вы, вероятно, очень скучаете без их общества. Всегда скучно без
соотечественников, а в особенности без соотечественниц. Я это знаю по опыту.
Что ж, сыграем, или вы слишком устали?

- Я не устал. Я сказал это так, в шутку. Какую вы мне дадите фору?

- Вы много играли это время?

- Совсем не играл.

- Вы играете очень хорошо. Десять очков?

- Вы мне льстите.

- Пятнадцать?

- Это было бы прекрасно, но вы меня все равно обыграете.

- Будем играть на деньги? Вы всегда предпочитали играть на деньги.

- Давайте.

- Отлично. Я даю вам восемнадцать очков, и мы играем по франку очко.

Он очень красиво разыграл партию, и, несмотря на фору, я только на четыре
очка обогнал его к середине игры. Граф Греффи нажал кнопку звонка, вызывая
бармена.

- Будьте добры откупорить одну бутылку, - сказал он. Затем мне: - По
стакану для настроения.

Вино было холодное, как лед, и очень сухое и хорошее.

- Будем говорить по-итальянски. Вы не возражаете? Это теперь моя
слабость.

Мы продолжали играть, потягивая вино между ударами, беседуя
по-итальянски, но вообще разговаривали [226] мало, сосредоточась на игре.
Граф Греффи выбил сотое очко, а я, несмотря на фору, имел только девяносто
четыре. Он улыбнулся и потрепал меня по плечу.

- Теперь мы разопьем вторую бутылку, и вы расскажете мне о войне. - Он
ждал, когда я сяду.

- О чем-нибудь другом, - сказал я.

- Вы не хотите говорить об этом? Хорошо. Что вы читали за последнее
время?

- Ничего, - сказал я. - Боюсь, что я очень отупел.

- Нет. Но читать вам нужно.

- Что написано за время войны?

- Есть "Le feu" (1) одного француза, Барбюса. Есть "Мистер Бритлинг видит
все насквозь".

- Это неправда.

- Что неправда?

- Он не видит все насквозь. Эти книги были у нас в госпитале.

- Значит, вы кое-что читали?

- Да, но хорошего ничего.

- Мне кажется, что в "Мистере Бритлинге" очень хорошо показана душа
английской буржуазии.

- Я не знаю, что такое душа.

- Бедняжка. Никто не знает, что такое душа. Вы - croyant? (2)

- Только ночью.

Граф Греффи улыбнулся и повертел стакан в пальцах.

- Я предполагал, что с возрастом стану набожнее, но почему-то этого не
случилось, - сказал он. - Очень сожалею.

- Вы хотели бы жить после смерти? - сказал я и сейчас же спохватился, что
глупо было упоминать о смерти. Но его не смутило это слово.

- Смотря как жить. Эта жизнь очень приятна. Я хотел бы жить вечно. - Он
улыбнулся. - Мне это почти удалось.

Мы сидели в глубоких кожаных креслах, разделенные столиком с бокалами и
шампанским в серебряном ведерке. ---------------------------------------(1)
Огонь (франц.). (2) Верующий (франц.). [227]

- Если вы доживете до моего возраста, многое вам будет казаться странным.

- Вы не похожи на старика.

- Тело стареет. Иногда мне кажется, что у меня палец может отломиться,
как кончик мелка. А дух не стареет, и мудрости не прибавляется.

- Вы мудры.

- Нет, это великое заблуждение - о мудрости стариков. Старики не мудры.
Они только осторожны.

- Быть может, это и есть мудрость.

- Это очень непривлекательная мудрость. Что вы цените выше всего?

- Любимую женщину.

- Вот и я также. Это не мудрость. Жизнь вы цените?

- Да.

- Я тоже. Потому что это все, что у меня есть. И еще дни рождения, -
засмеялся он. - Видимо, вы более мудры, чем я. Вы не празднуете день своего
рождения.

Мы оба потягивали вино.

- Что вы в самом деле думаете о войне? - спросил я.

- Я думаю, что она нелепа.

- Кто выиграет ее?

- Итальянцы.

- Почему?

- Они более молодая нация.

- Разве молодые нации всегда выигрывают войну?

- Они способны на это в известном периоде.

- А потом что?

- Они становятся старыми нациями.

- А вы еще говорите, что не мудры.

- Дорогой мой мальчик, это не мудрость. Это цинизм.

- Мне это кажется величайшей мудростью.

- Это не совсем так. Я мог бы вам привести примеры в подтверждение
противоположного. Но это неплохо сказано. Мы выпили все шампанское?

- Почти.

- Может быть, выпьем еще? Потом я пойду переодеться.

- Пожалуй, не стоит больше. [228]

- Вам в самом деле не хочется?

- Да.

Он встал.

- Желаю вам много удачи, и много счастья, и много, много здоровья.

- Благодарю вас. А я желаю вам жить вечно.

- Благодарю вас. Я так и делаю. А если вы когда-нибудь станете набожным,
помолитесь за меня, когда я умру. Я уже нескольких друзей просил об этом. Я
надеялся сам стать набожным, но этого не случилось.

Мне казалось, что он улыбнулся с грустью, но я не был уверен. Он был
очень стар, и на его лице было очень много морщин, и в улыбке участвовало
столько черточек, что оттенки терялись в них.

- Я, может быть, стану очень набожным, - сказал я. - Во всяком случае, я
буду молиться за вас.

- Я всегда ожидал, что стану набожным. В моей семье все умирали очень
набожными. Но почему-то этого не случилось.

- Еще слишком рано.

- Может быть, уже слишком поздно. Может быть, я пережил свое религиозное
чувство.

- У меня оно появляется только ночью.

- Но ведь вы еще и любите. Не забывайте, что это тоже религиозное
чувство.

- Вы думаете?

- Конечно. - Он сделал шаг к бильярду. - Вы очень добры, что сыграли со
мной.

- Это было большим удовольствием для меня.

- Пойдемте наверх вместе.

Глава тридцать шестая

Ночью была гроза, и, проснувшись, я услышал, как дождь хлещет по оконным стеклам. В открытое окно заливала вода. Кто-то стучался в дверь. Я подошел к двери очень тихо, чтобы не разбудить Кэтрин, и отворил. Это был бармен. Он был в пальто и держал в руках мокрую шляпу.

- Мне нужно поговорить с вами, tenente. [229]

- В чем дело?

- Дело очень серьезное.

Я огляделся. В комнате было темно. Я увидел лужу на полу под окном. -
Войдите, - сказал я. Я за руку провел его в ванную комнату, запер дверь и
зажег свет. Я присел на край ванны.

- В чем дело, Эмилио? У вас какая-нибудь беда?

- Нет. Не у меня, а у вас, tenente.

- Вот как?

- Утром придут вас арестовать.

- Вот как?