Чтение 44–й страницы книги ~Атаульф~

Хотели и Валамира с собой взять, но больно уж крепко дядя Агигульф с
Валамиром в последний раз подрался. Рано, мол, еще к Валамиру идти,
пусть у того сперва синяки с лица создут. Да и на дядю Агигульфа в те
дни любо-дорого было смотреть: Валамир ему так нос расквасил, свеклу
вместо носа сделал. Да еще палка дедова везде погуляла.

Первые дни после того дядя Агигульф ярился, кричал, что всему селу
красного петуха пустит и к велемудовым вандалам уйдет, но потом душой
отошел. И с Гизульфом шептаться про то стал, что на озеро они тайно пой-
дут. Я однажды подслушал, как они шепчутся.

Я не хотел, чтобы они на озеро шли. Я боялся, что они привадят чужих
к нам, покажут им дорогу в наше село. Но еще пуще чужих боялся дедушку
Рагнариса, который настрого запретил на озеро ходить. Страшен в гневе
дядя Агигульф, но куда страшнее гнев дедушки Рагнариса, ибо Арбр-вутья
за ним стоит и Аларих-курганный, а с ними встречаться никому не пожела-
ешь.

Три дня прошло, как шептались дядя Агигульф с Гизульфом; я же глаз с
них не спускал, ибо не хотел допустить, чтобы на озеро они пошли. Ги-
зульф ночевал рядом со мной, поэтому не мог ночью уйти без того, чтобы я
про то не узнал.

На четвертую ночь перед рассветом я проснулся, будто подбросило меня.
Хвать - нет рядом Гизульфа. Мы тогда на сеновале спали. Спустился на
двор, никого не увидел.

Вдруг кто-то сзади подкрался ко мне, схватил и рот мне зажал. Я от
страха обмер и подумал, что это враги к нам на двор незаметно вошли, от-
биваться начал и мычать, ибо громко завопить не мог.

Потом перед собой вдруг Гизульфа увидел, брата моего. Брат мой глядел
на меня и подло улыбался. Тогда я понял, что это дядя Агигульф меня дер-
жит. Тут он меня отпустил, наказав только не кричать, и по шее дал для
убедительности.

Но Гизульф сказал, что я непременно пойду и старшим на них нажалуюсь
и что обезопасить себя от такой беды одним способом можно: взяв меня с
собой. Тогда я-де с ними одной виной повязан буду и не стану язык свой
распускать. А дядя Агигульф добавил, что ежели стану, то они с Гизульфом
меня конями размечет. Но я не поверил, потому что у нас только один
конь, тот самый, про которого дядя Агигульф вспоминать любит. И над ко-
нем этим дядя трясется.

Так и вышло, что мы втроем на озеро пошли. Впереди дядя Агигульф вы-
шагивал, острогу на плече несет. Вторым меня пустили, чтобы не сбежал и
дедушке Рагнарису про поход этот не донес. (Брат мой предлагал связать
меня, но дядя Агигульф сказал: не надо.) Сзади Гизульф шел, за мной
приглядывал.

Я все думал, что так из плена Ульфа вели, когда наш Ульф первый раз в
рабство угодил, к герулам: впереди враг, позади враг, между ними дядя
Ульф плетется и глаз у него вышибли.

Гизульф с рогатиной шел; дядя Агигульф ему свою дал. Сам же дядя Аги-
гульф топориком своим "Пью-Кровь" вооружился. А я безоружный.

Так и шли. Солнце только-только вставало, в селе еще спали. Только
Од-пастух из своей хижины выходил, чтобы идти по дворам скотину соби-
рать. Агигульф ему кулаком погрозил и палец к губам приложил и Гизульф
тоже ему кулаком погрозил, а я только улыбнулся прежалостно.

Поднявшись на Долгую Гряду, дядя Агигульф нарочито крюк сделал и под-
вел нас к кабаньему черепу на шесте. От того самого кабана был череп,
какого Гизульф завалил, жизнь дяде Агигульфу спасая. Поглядел, повзды-
хал, огладил череп, клык попробовал пальцем, забормотал под нос: "Умру,
мол, геройски и кроваво, как-то без меня жить будете, огольцы..."

После вниз с холма побрел, а мы за ним.

Когда село за Долгой Грядой скрылось, а солнце уже встало, дядя Аги-
гульф пришел в хорошее настроение и песню горланить стал. И Гизульф тоже
горланить стал. И так им было хорошо и весело, что я позавидовал и тоже
хотел было с ними песню эту горланить, как вдруг вспомнил, что я - плен-
ник их и глаз у меня выбит, как у Ульфа; еще больше закручинился и не
стал с ними петь.

Я даже прикрыл один глаз, пока Агигульф, обернувшись, это не увидел и
не хмыкнул гнусно (на другой день у меня этот глаз действительно заплыл,
но об этом рассказ впереди).

Мы шли и шли себе лугами да балками, переходили низинки, от незабудок
синие. Так и до дубовой рощи дошли. За дубовой рощей Сырой Лог, где Ги-
зульф своего кабана завалил. Но мы в сторону взяли и рощу только краем
прошли, а к Сырому Логу спускаться не стали.

Тут дядя Агигульф от пения охрип и сиплым голосом поучать нас стал,
как к озеру ловчее выходить. Потому как к озеру подходы почти везде за-
болочены, однако ж пара тропок есть. Одну тропку он, дядя Агигульф, как
свои пять пальцев знает.

Тут в чем вся хитрость? Дуб один надо найти, который немного в сторо-
не от рощи растет. Будто выбежал он из рощи на открытое место и там его
молния настигла и пополам расколола. Если, не выходя из рощи, к этому
дубу лицом встать, то тропка как раз будет видна в высокой траве. Вот по
этой тропинке и надо идти.

Пока идешь, почти гибель от мошкары примешь, но надлежит это претер-
петь. Зато прямо к озеру выйдешь как раз в том месте, где берег сухой и
в воду небольшим мысом входит. На этом-то мыске в свое время и отыска-
лись портки того пропавшего раба-меза.

Трава тут в человеческий рост растет и не одна только мошкара в той
траве таиться может, прибавил дядя Агигульф значительно. В траве этой
всякое таиться может. И потому надлежит идти с оглядкой, смотреть и слу-
шать.

При этих словах Гизульф взял рогатину наперевес, а я крепко пожалел о
том, что я безоружен. И надеяться мне не на кого. Ибо не могу же я наде-
яться на человека, который родного брата, точно пленника, куда-то против
его воли тащит?

А еще, добавил дядя Агигульф, под ноги смотреть надобно. Ибо змей тут
видимо-невидимо, а на озере и того больше, одна другой ядовитее.

С тем и пошли.

Хоть и напугало меня напутствие дядино (Гизульфа, думаю, оно тоже на-
пугало), однако ж добрались до мыска без приключений. Из всех змей
только ужа один раз видели, да и то когда к озеру уже подходили. Лягушек
прорва была, это да.

Я про лягушек дяде Агигульфу сказал; он же ответствовал, не оборачи-
ваясь, что поговаривали, будто в озере царь-лягушка живет о трех голо-
вах, размером с быка; она-то, мол, раба-меза и сгубила, из портков того
выдернув и одним махом заглотив. По его, дяди Агигульфа, мнению, именно
так все оно и было.

Я над его словами призадумался, умолк и острословить более не решал-
ся. А Гизульф только крепче за рогатину ухватился и лицом решителен
стал. Видел я, про что он думает, будто вслух мне Гизульф сказал: мол,
кабана завалил - теперь бы еще царя-лягушку завалить и на двор к дедушке
Рагнарису притащить, то-то была бы потеха!

Я, правда, сомневался насчет потехи. На что дедушке Рагнарису громад-
ная дохлая лягушка? Не есть же ее он станет! Нам ее еще и убирать потом.

Я спросил еще дядю Агигульфа, какого цвета царь-лягушка - не зеленая
ли? Он же отвечал, что бурая и от нее, кроме всего прочего, бородавки
бывают.

Я возразил, правда, что от всех лягушек бородавки бывают.

Он за волосы меня схватил и прошипел, чтобы я язык не распускал, ибо
места здесь глухие. Мол, у озера он, дядя Агигульф, нам и дедушка Рагна-
рис, и военный вождь Теодобад и сам Доннар-молотобоец и чтобы мы делали,
что он нам велит, а не мололи языками, точно Ильдихо у котлов, когда еду
готовит.

Мы были уже почти у самой воды и готовились ступить на тот самый мыс,
как вдруг дядя Агигульф страшное лицо сделал и знак нам подал, чтобы на-
зад подались. После наклонился и что-то потащил из камыша, длинное и
темное, похожее на труп человека с руками, закинутыми за голову.

Мы с Гизульфом так и обмерли. Но тут разглядели: не труп это был, а
лодка-долбленка, от времени черная.

Я подумал: не может же быть, чтобы дядя Агигульф, таясь, в лесу сидел
и ее месяцами ладил. Не похоже это на нашего дядю Агигульфа. И из битвы
он ее принести никак не мог. Лодка - не то добро, которое захватывают в
походах. Не на себе же он ее, в самом деле, из дальних краев приволок?

Но спрашивать дядю Агигульфа я не решался, ибо про себя решил, что
лодка краденая, а уличать дядю Агигульфа в краже мне по многим причинам
не хотелось. Хотя бы и у чужих он ее украл, что вообще-то доблестный
поступок.

Гизульф смелее меня оказался и дядю спросить отважился, откуда, мол,
лодка эта?

Дядя Агигульф сказал, что лодка всегда в камышах была, в точности на
этом месте. Еще до рождения Гизульфа она в камышах была, чтобы все наши
ею пользовались. Еще до того, как наше село в этих краях воздвиглось,
она в тех камышах была.

Неведомо, стало быть, дяде Агигульфу, чья эта лодка и почему здесь
лежит. Лежит и ладно.

Я тоже в раздумья вдаваться не стал. Гизульф же ухмыльнулся и, к дяде
Агигульфу подольститься желая, заметил, что, небось, лодку-то гепиды ла-
дили. Вон какая основательная лодка. И коли гепиды, от Скандзы приплыв,
корабль свой дальше на руках по суше несли, то отчего бы им и лодку сюда
не принести? Принесли, спрятали и позабыли, где, по тугоумию своему. Ге-
пиды, одно слово.

Дядя Агигульф велел Гизульфу, чтобы рогатину мне передал. Мол, они с
Гизульфом лодку понесут к воде, а я с рогатиной сторожить должен - вдруг
на мыске чужой окажется?

На мыске чужих не оказалось.