появилось на дороге странное существо с арбузно-круглой головой, в чем-то
пятнистом, и направлялось оно прямо к ней навстречу. Цыганочка не боялась,
пока не увидела его глаза - черные, с прорезанным вертикально белым
зрачком. Тогда она запоздало поняла, что перед нею Ботало, и закричала
отчаянным криком, но глаза уже сверлили ее, лишая воли, а губы
зашевелились, произнося что-то не очень понятное и путаное, но как будто
умное, и ей интересно стало. Она замолчала, стала вслушиваться. Говорило
Ботало гнусаво и без выражения, время от времени в нем как будто что-то
прокручивалось со странным неживым шорохом, обрывая речь на полуслове:
если жизнь есть движе хшш...хшш ние, то всякое движение стремится к
некоему пределу. А истинный хшш...хшш предел всякому движению есть покой
хшш...хшш. Зачем же так много двигаться, чтобы хшш...хшш достичь
недвижимости. Надо просто оста хшш...хшш новиться. Я могу дать тебе покой
сразу хшш...хшш сейчас. Покой созерцание безропотность хшш...хшш вот
истинные ценности. Ничего не надо решать хшш...хшш ни о чем не надо
тревожиться. За тебя все решат о тебе позаботятся. Только смотри созер
хшш...хшш цай постигай. Пойдем со мной хшш...хшш я устрою твою жизнь
по-новому. Не верь разговорам несведущих. Хшш...хшш у меня хорошо...
сделала шаг, другой - и пошла за ним, как привязанная, прямо в болото, по
которому Ботало шло словно посуху.
недалеко, они только успели увидеть, как сомкнулась над ее головою
болотная ржавая ряска. Приварок рвался спасать ее, лез в болотную жижу, но
его удержали. И правильно: незачем пропадать обоим, а Цыганочку уже не
вернешь.
постоялом дворе у Грымзы Молотка. Не те они вернулись, что уходили:
позадумчивей стали, помолчаливее. Даже Сметлив, которого на обратном пути
грело ожидание встречи с Цыганочкой, а о Верене и говорить ничего.
Сметлив целых два дня ходил кругами вокруг дома Цыганочки, надеясь на
случайную встречу. Но она так и не состоялась. А на третий день его
окликнул Учитель. Увидев отца Цыганочки, Сметлив сначала обрадовался, но
тут же сердце его сжалось от недоброго предчувствия: Учитель выглядел
постаревшим, во взгляде была боль. "Что-то с Цыганочкой", - подумал
Сметлив, но нашел в себе силы вежливо поздороваться:
себя записку, что Цыганочка с соляным обозом едет в Семихолм, и с обозом
же вернется. Но обоз вернулся три дня назад, а она - нет...
утащило Цыганочку Ботало.
делать. Хорошо, Учитель сказал:
способность соображать. Стал он вспоминать, что рассказывал про Ботало
Смел, выпытывать недостающее у Учителя. Тот отвечал безразлично, не видя в
вопросах Сметлива пользы, но рассказал однако, что люди, попавшие в лапы к
Боталу, не совсем мертвы - если Ботало лопнет, они вернутся к жизни, хотя
это, так сказать, теория. А на деле ни разу никто одолеть Ботало не смог.
Само же оно помрет нескоро - живет Ботало и по четыреста, и по пятьсот
лет, а нынешнее совсем еще новенькое, меньше века. Возникает эта тварь
сама по себе, из болотных газов, мертвых корней и грязи, а потом при
удобном случае выходит на свет.
терпеть не может, если ему возражают. И даже не возражают, а хотя бы
просто отвечают. Оно ужасно тогда раздражается и может лопнуть, но как это
- никто никогда не видел. Потому что от взгляда Ботала человек цепенеет.
Были умники, говорили: глаза, мол, надо закрыть - и все в порядке. Да
только их и видели: Ботало и болтовней своей затаскивает.
людям счастье. А счастье понимает по-своему. И поскольку люди не понимают
Ботало, оно затаскивает их в свое счастье болотное силком. Э-эх, да что
говорить об этом. Все равно толку нет. Цыганочку не вернешь, одно остается
- бобылем век доживать...
пьяноватый, но на удивление трезвый в каком-то уголке головы. Там он снова
и снова вспоминал все, что говорил Учитель про Ботало. Какая-то догадка
посетила Сметлива во время его рассказа, или не догадка, а только тень
догадки - но что-то такое мелькнуло, что показалось исключительно важным,
важнее даже, чем постигшее их обоих горе. Что бы такое могло быть?
потихоньку и стал думать. Сам не заметил, как уснул, а на следующее утро
проснулся с той же мыслью, и крутил ее так и эдак весь день, чем бы ни
занимался - обедал или пил брагу, гулял по ярмарке или ставил сеть в Живой
Паводи (поскольку возобновил свой договор с Грымзой Молотком). Но в тот
день ни до чего не додумался.
ячменной брагой. А наутро через день или два, гуляя по ярмарке и
равнодушно взирая на товары, вдруг подумал, что на ней чего-то не хватает.
Попытался вспомнить - чего, и не вспомнил. Хотел отбросить бездельную
заковыку, про которую и думать-то стыдно, когда горе такое, но она никак
не отлипала. Тогда Сметлив стал вспоминать как все было: вот здесь, у
этого прилавка стояла Цыганочка, когда он увидел ее с яблоком в руке. Там,
дальше, рядком сидели могулы. А вот тут был... был... ах, да. Мужик с
попугаем. Сметлив над ними до слез смеялся. Мужик с попугаем?!
окрепла и превратилась в счастливую мысль, в удивительный шанс,
позволявший еще надеяться. Поняв это, Сметлив кинулся к первой попавшейся
тетке, скучавшей над кучкой молодых огурцов:
все торчал.
ему быть. А на што он тебе?
скажи!
что попугая этого продал дураку Желтку моряк-эльмаран за сумасшедшие
деньги - сказал, слышь, будто он будущее предсказывает. Пока Желток понял,
что его обманули, корабля того уже - ищи-свищи! А Желток поклялся, что
вернет свои деньги назад. Вот и торчал на ярмарке чуть не месяц, думал -
еще дурак найдется. Только недавно ходить перестал. А живет он...
городской бедноты. Там он довольно долго плутал среди узких кривых улиц,
завалившихся плетней и просторных, как озера, луж, пока нашел наконец
требуемый дом. Хозяин встретил его хмуро:
захлопнул дверь у Сметлива перед носом.
на все. Пятьдесят монет он занял у Учителя - ничего ему не объясняя. Еще
семьдесят одолжил у Грымзы Молотка. Последние тридцать отнял у Верена,
успевшего продать пару сетей. Верен возмущался, что нечем будет платить за
комнату, но Сметлив не слушал. А когда он явился со своей покупкой, Верен
вообще вышел из себя. Он спросил сухо и коротко:
ладонь и подставил ему. Тот принялся долбить сахар клювом, удовлетворенно
мурлыкая:
Мацумото Сэйте
Сертаков Виталий
Прозоров Александр
Лукин Евгений
Афанасьев Роман
Громыко Ольга