Чтение 44–й страницы книги ~Школа двойников~

-- Да, люди бывают очень непорядочными! -- Эта вполне банальная истина
в устах Калерии Матвеевны прозвучала как смертный приговор, а когда приговор
утвержден, говорить о преступлении более не имеет смысла. -- В какой же
больнице Игорек?

Лизавета рассказала, как позвонить и справиться о состоянии Кокошкина,
оставила свои координаты -- просто так, на всякий случай, -- отказалась от
третьей чашки чая и, наконец улучив момент, начала прощаться. Калерия
Матвеевна проводила их с Саввой до двери, прощание было предельно любезным.

-- Я знаю, у вас множество хлопот, но все-таки мне был приятен ваш
визит. Я надеюсь, что он не последний.

-- Салон Анны Павловны Шерер, -- пробурчал Савва, когда они вышли на
улицу.

-- Нет, гораздо более изысканный салон. Анна Павловна была насквозь
фальшивой, а Калерия Матвеевна ведет себя абсолютно искренне.

-- Ты еще скажи, что и этот твой психолог вел себя искренне, --
возмутился Савва. -- Сам все знал, а нас отправил за пять верст киселя
хлебать!

-- Уверена, что он сделал это преднамеренно. И если мы узнаем, почему
он так поступил, мы узнаем многое, -- задумчиво сказала Лизавета. Чуть позже
она добавила: -- А ведь очень характерный жест. -- Она повторила движение,
каким, по словам Калерии Матвеевны, "лицо с тяжелым подбородком" поглаживало
лысину. -- А ведь очень немногие в наши дни маскируют плешь столь
откровенно...

-- Теперь будем заниматься лысинами, -- заявил Савва, знавший, какой
скрупулезной умеет быть Лизавета, если ее что-либо зацепит.

-- Лысина -- как ключ к шифру. -- Она почти не обратила внимания на его
замечание. Потом они ехали в трамвае, затем шли к метро. Лизавета перебирала
в памяти детали, рассказанные старой дамой. "Лысина, военные, Калерия
Матвеевна их не знает, а Кокошкин узнал. Если людей можно опознать по
устному портрету, значит, персоны известные, но не и.о. президента и не
первый вице-премьер, их, наверное, и старомодная преподавательница знает в
лицо. Какие-нибудь депутаты? Которых знает политический имиджмейкер, но не
знает престарелая петербурженка... Но зачем готовить двойника-депутата?
Проще и дешевле убрать и поставить своего или купить... Леночку убрали,
возможно, потому, что кого-то из них она узнала... А Кокошкина избили...
Знал ли Целуев, что его приятель с помощью Калерии Матвеевны выяснил, чем
именно он занимается? И почему Кокошкин умолчал о главном? Он с ними
играет... Надо было спросить Калерию, рассказывала ли она своему нанимателю
о том, что его бывший приятель узнал некоторых персонажей?.."

В метро Савва вдруг начал прощаться.

-- Ты разве не на службу? -- спросила удивленная Лизавета, которая уже
приготовила вопрос насчет не заданного Калерии вопроса.

-- Нет, поеду, но позже. Есть кое-какие другие делишки...

-- А у меня Рейтер, -- уныло протянула Лизавета.

-- Тогда захвати вот это. Если появлюсь вечерком, заберу. -- Савва
вручил ей две бетакамовские кассеты.

-- Ну, конечно, я за тебя еще тяжести таскать буду! -- начала было
сопротивляться Лизавета, но коллега чуть ли не силой запихнул ей в сумочку
серые пластиковые коробки.

-- Не велика тяжесть, это же не аккумуляторы! -- резонно заметил
репортер. И был прав -- аккумуляторы, которыми некоторые операторы норовят
нагрузить своего корреспондента, весят гораздо больше.

А кассеты? Что кассеты! Каждый порядочный тележурналист таскает с собой
сумку или носит на себе куртку, в которых, помимо прочих необходимых вещей,
свободно помещаются три-четыре кассеты. Лизавета махнула рукой.

-- Ладно, пей мою кровь, потом отбатрачишь! Что там хоть записано?

-- Моя школа. Точнее, наша. Школа телохранителей. То, что не влезло в
выпуск вчера.

-- А зачем ты их таскаешь с собой? -- недоуменно вздернула брови
Лизавета. Савва промолчал. На том и разошлись.

Вечером Савва так и не появился, хотя Лизавета задержалась на работе
дольше, чем предполагала. Хорошо, позвонил Байков, предложил проводить,
ходить одной по пустым улицам Петербурга довольно страшно. Хоть по
статистике уличная преступность последние годы уменьшается. С Сашей они
простились у подъезда.

-- Пока. -- Лизавета чмокнула его в щеку и побежала наверх, весело
постукивая каблучками. Она была очень довольна собой. И немного стыдилась
своего легкомыслия -- ведь радовалась она тому, что вот уже не одну неделю
успешно водит за нос любимого человека, запретившего ей вмешиваться в
политические скандалы и вести какие бы то ни было расследования. А она
только этим и занимается.

Лизавета остановилась возле своей двери и принялась искать ключи.
Первое, что она нашла, были Саввины кассеты. Она про них забыла и обнаружила
только сейчас, когда стала рыться в сумочке в поисках ключей. Вот они, две
серые голубушки. С Саввиной наклейкой. Мрачный Савва сделал своим символом
вариацию на тему Веселого Роджера -- черный флажок со скрещенными костями и
улыбающимся черепом. Очень веселая эмблемка!

Девушка извлекла связку ключей, протянула руку к замочной скважине и
вздрогнула. Замок висел на двух шурупах и честном слове. Дверь --
приоткрыта.

Она постояла секунду и бросилась к лестничному окну. Распахнула
форточку. Во дворе, типичном петербургском колодце, ни души.

-- Саша! Саша! Ты где?

Хорошо, что Байков не успел уйти далеко. Или это она так громко
крикнула?

-- Что стряслось? -- Саша не сразу нашел глазами Лизавету, замершую у
окошка второго этажа.

Она молчала.

-- Погоди, я сейчас... -- Он за десять секунд взбежал по лестнице.
Лизавета по-прежнему стояла, припав к подоконнику. -- Ты можешь объяснить,
что в конце концов стряслось? А?

Только тут он заметил аккуратно отковырнутый замок и зловещую щель.

-- Ты не заходила? Молодец! Может, они еще там... Надо позвонить в
милицию... Стой здесь.

Саша осторожно дотронулся до ручки двери. Потянул на себя. Дверь
тихонько скрипнула. Лизавета судорожно схватила его за руку.

-- Постой! Мне страшно! Ты говоришь, они еще там?

-- Вообще вряд ли, это я так, предположил. Но если они там, то уже в
обмороке -- ты так закричала, что динозавр оглох бы. Стой здесь! -- Он
шагнул вперед.

-- Нет, я боюсь. -- Лизавета вцепилась в Cашину руку.

Страхи оказались напрасными. В квартире никого не было. Воры успели
уйти до их появления. Зато следы пребывания визитеров испугали бы и
закаленных невзгодами героев Ладлэма. Что уж говорить о Лизавете! Она со
стоном опустилась на пол.

Сильный смерч, срывающий крыши с домов и уносящий автомобили и
трактора, называется торнадо. Мощный смерч, сильный. Кто-то с энергией
торнадо похозяйничал в квартире, где мирно жили Лизавета с бабушкой.
Нетронутой оказалась только тяжелая мебель -- шкафы и серванты. Все
остальное -- книги, бумаги, одежда, белье -- валялось на полу. В полном
беспорядке. Не осталось ни одного квадратного сантиметра голого пола --
трудно представить, что все эти вещи помещались в небольших в общем-то
шкафах и стояли на немногочисленных полках. В фильмах последствия таких
погромов смотрятся даже живописно -- видна работа художников и декораторов.
Здесь же о внешней стороне дела никто не заботился. Люди явно что-то искали,
а для быстроты швыряли ненужное на пол.

-- Дела... -- легонько свистнул Саша Байков. -- Никогда ничего
подобного не видел. Надо позвонить в милицию.

Он пошел к телефону и набрал заветные "02".

-- Здравствуйте, я хочу сделать заявление насчет квартирной кражи. Моя
фамилия? Или хозяйки? Елизавета Зорина... Да... Да, вы правильно догадались,
журналист... -- Он продиктовал адрес, повесил трубку и подошел к Лизавете.
-- Они передают звонок в отделение. Сейчас кто-нибудь приедет. Посмотри, что
пропало.

Лизавета вскочила, будто ошпаренная.

-- Масон! Где Масон?

Масоном или Масонкой -- в честь декабристов, как любил шутить Саша, --
звали Лизаветиного с бабушкой любимца -- сибирского кота неописуемой
красоты. По крайней мере, Лизавета сумела убедить всех, кто бывал у них в
доме, что Масон -- существо невероятно красивое.

Лизавета встала и начала оглядываться:

-- Где же он? Масон... Масси...

Саша с тревогой вглядывался в закаменевшее лицо девушки. Он помнил,
какой она была, когда бойцы таинственной "Белой стрелы" вызволили ее из лап
банды "искровцев". Даже тогда, с разбитой губой и опухшими глазами, в
порванном свитере и чумазая, она не казалась такой несчастной, как сейчас,
когда звала этого несчастного кота.

-- Масси, Масси...

-- Погоди, может, он просто убежал? Дверь-то открыта...

-- Он всегда боялся уходить, он же совсем домашний... Они его, они
его...

Придумать, что сделали с котом взломщики, Лизавета не успела. Масон --
пушистый и пыльный -- с тихим "мяу" выполз из-под шкафа в прихожей и
подбежал к Лизавете. Она взяла его на руки.

-- Испугался, маленький, ну ничего... ничего... Молодец, молодец, всех
перехитрил!

-- По-моему, он попросту струсил. -- Саша Байков, как большинство
мужчин, был склонен недооценивать котов вообще и их умственные способности,
в частности.