АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Заходить к нам в гости Копырин тоже не согласился:
- Какие среди ночи гости? Вот с женой своей помирюсь, налепит она нам
вареников, тогда лучше вы ко мне приходите. Завсегда найдется нам о чем
потолковать.- И с лязганием и скрежетом "фердинанд" покатил вниз по
Рождественскому бульвару.
Мы постояли на улице еще немного, вдыхая чистый ночной воздух.
- Хороший мужик Копырин,- сказал я.
- Да,- сказал Жеглов и пошел в подъезд.
На кухне сидел Михал Михалыч и читал газету. Он вытянул нам навстречу
из панциря свою круглую черепашью голову и сказал:
- Много трудитесь, молодые люди...
- Да и вы бодрствуете,- криво усмехнулся Жеглов.
- Я подумал, что вы придете наверняка голодными, и сварил вам
картофеля...
- Это прекрасно,- кивнул Жеглов, а меня почему-то рассмешило, что
Михал Михалыч всегда называет нашу дорогую простецкую картоху,
картошечку, бульбу разлюбезную строгим словом "картофель".
- Спасибо, Михал Михалыч,- сказал я ему.- Может, выпьете с нами
рюмашку?
- Благодарствуйте,- поклонился Михал Михалыч.- Я себе этого уже давно
не позволяю.
- От одного стаканчика вам ничего не будет,- заверил Жеглов.
- Безусловно, мне ничего не будет, но вы останетесь без соседа. Если
не возражаете, я просто посижу с вами.
Мы пошли к нам в комнату, и Михал Михалыч принес кастрюльку,
завернутую в два полотенца - чтобы тепло не ушло; видимо, он давно уже
сварил картошку.
Посыпали черный хлеб крупной темной солью, отрезали по пол-луковицы,
разлили по стаканам. Жеглов поднял свой и сказал:
- За помин души лейтенанта Топоркова. Пусть земля ему будет пухом.
Вечная память...
И в три жадных глотка проглотил. И я свой выпил. Михал Михалыч
задумчиво посмотрел на нас и немного пригубил свой стакан.
Хлеб был черствый, и вкуса картошки я не ощущал, а Жеглов вообще не
стал закусывать и сразу налил снова.
Мы посидели молча, потом Михал Михалыч спросил:
- У вас товарищ умер?
Жеглов поднял на него тяжелые глаза с покрасневшими веками и медленно
сказал:
- Двое. Одного бандит застрелил, а другой подох для нас всех,
подлюга...
Зашевелились клеточки-складки-чешуйки на лице Михал Михалыча:
- Н-не понял?
- А-а-а! - махнул зло рукой Жеглов и повернулся ко мне: - Мы ведь с
тобой и не знаем даже, как звали Топоркова...- Он поднял свой стакан и
сказал: - Если есть на земле дьявол, то он не козлоногий рогач, а
трехголовый дракон, и башки эти его - трусость, жадность и
предательство. Если одна прикусит человека, то уж остальные его доедят
дотла.Давай поклянемся, Шарапов, рубить эти проклятущие головы, пока
мечи не иступятся, а когда силы кончатся, нас с тобой можно будет к
чертям на пенсию выкидать и сказке нашей конец!
Очень мне понравилось, как красиво сказал Жеглов, и чокнулся я с ним
от души, и Михал Михалыч согласно кивал головой, и легкая теплая дымка
уже плыла по комнате, и в этот момент очень мне был дорог Жеглов, вместе
с которым я чувствовал себя готовым срубить не одну бандитскую голову.
Жеглов и второй стакан ничем не закусил, только попил холодной воды
прямо из графина, багровые пятна выступили у него на скулах, бешено
горели глаза, и он теребил за руку Михал Михалыча:
- Они и меня могут завтра так же, как Топоркова, но напугать Жеглова
кишка у них тонка! И я их, выползней мерзких, давить буду, пока дышу!..
И проживу я их всех дольше, чтобы самому последнему вбить кол осиновый в
их поганую яму!.. У Васи Векшина остались мать и три сестренки, а бандит
- он, гадина, где-то ходит по земле, жирует, сволочь...
Все вокруг меня плавно, медленно кружилось. Я встал, взял со стола
графин, пошел за водой на кухню и почувствовал, что меня тихонько, как
на корабле, раскачивает, и веса своего я не ощущаю - гак все легко,
будто накачали меня воздухом.
- ...Вашей твердости, ума и храбрости - мало,- говорил Михал Михалыч,
когда я вернулся в комнату и, сделав небольшой зигзаг, попал на свой
стул.
- А что же еще нужно? - щурился Жеглов.
- Нужно время и общественные перемены...
- Какие же это перемены вам нужны? - подозрительно спрашивал Жеглов.
- Мы пережили самую страшную в человеческой истории войну, и
понадобятся годы, а может быть, десятилетия, чтобы залечить, изгладить
ее материальные и моральные последствия...
- Например? - уже стоял перед Михал Михалычем Жеглов.
- Нужно выстроить заново целые города, восстановить сельское
хозяйство - раз.
Заводы на войну работали, а теперь надо людей одеть, обуть - два.
Жилища нужны, очаги, так сказать, тогда можно будет с беспризорностью
детской покончить. Всем дать работу интересную, по душе - три и четыре.
Вот только таким, естественным путем искоренится преступность. Почвы не
будет...
- А нам?..
- А вам тогда останутся не тысячи преступников, а единицы.
Рецидивисты, так сказать...
- Когда же это все произойдет, по-вашему? Через двадцать лет? Через
тридцать? - сердито рубил ладонью воздух Жеглов, а сам он в моих глазах
слоился, будто был слеплен из табачного дыма.
- Может быть...- разводил черепашьими ластами Михал Михалыч.
- Дулю! - кричал Жеглов, показывая два жестких суставчатых кукиша.-
Нам некогда ждать, бандюги нынче честным людям житья не дают!
- Я и не предлагаю ждать,- пожимал круглыми плечами Михал Михалыч.- Я
хотел только сказать, что, по моему глубокому убеждению, в нашей стране
окончательная победа над преступностью будет одержана не карательными
органами, а естественным ходом нашей жизни, ее экономическим развитием.
А главное - моралью нашего общества, милосердием и гуманизмом наших
людей...
- Милосердие - это поповское слово,- упрямо мотал головой Жеглов.
Меня раскачивало на стуле из стороны в сторону, я просто засыпал
сидя, и мне хотелось сказать, что решающее слово в борьбе с бандитами
принадлежит нам, то есть карательным органам, но язык меня не слушался,
и я только поворачивал все время голову справа налево, как китайский
болванчик, выслушивая сначала одного, потом другого.
- Ошибаетесь, дорогой юноша,- говорил Михал Михалыч.- Милосердие не
поповский инструмент, а та форма взаимоотношений, к которой мы все
стремимся...
- Точно! - язвил Жеглов.- "Черная кошка" помилосердствует... Да и мы,
попадись она нам...
Я перебрался на диван, и сквозь наплывающую дрему накатывали на меня
резкие выкрики Жеглова и журчащий тихий говор Михал Михалыча:
- ...У одного африканского племени отличная от нашей система
летосчисления. По их календарю сейчас на земле - Эра Милосердия. И кто
знает, может быть, именно они правы и сейчас в бедности, крови и насилии
занимается у нас радостная заря великой человеческой эпохи - Эры
Милосердия, в расцвете которой мы все сможем искренне ощутить себя
друзьями, товарищами и братьями...
ПОДГОТОВКА К ВСТРЕЧЕ ВОИНОВ
В районах столицы идет деятельная подготовка к встрече возвращающихся из
Красной Армии демобилизованных 2-й очереди.
Депутаты райсоветов с активом проводят учет квартир демобилизуемых. Там, где
это необходимо, будет сделан ремонт.
Предприятия готовят для демобилизованных и их семей подарки. Обувная фабрика
No. 3 шьет 400 пар обуви, а валяльная фабрика - 300 пар валенок для школьников
- детей фронтовиков. 200 шапок изготовила меховая фабрика...
"Вечерняя Москва"
Тараскин встретил меня в коридоре и строго предупредил:
- Сегодня в пять часов комсомольское собрание. Отчетно-перевыборное.
Ты уже встал на учет?
- Нет. Из райкома еще не переслали мою учетную карточку.
Тараскин был важен и исключительно озабочен:
- Ты позвони в райком, поторопи. Надо активнее включаться в
общественную жизнь.Он придирчиво осмотрел на меня и внушительно добавил:
- Это я тебе как член бюро говорю. И на собрание обязательно приходи...
- Хорошо,- сказал я.- А ты у Жеглова отпросился?
- Что значит "отпросился"?! - возмутился Коля - Поставил в
известность - и точка! Собрание - важное политическое мероприятие, и
Жеглов сам обязан присутствовать...
- А Жеглов комсомолец? - удивился я.
- Конечно! Правда, ему уже двадцать шестой год... Скоро будем его
рекомендовать кандидатом партии.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 [ 44 ] 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
|
|