решетка отъехала в сторону.
Глеб.
самом дальнем углу хранилища. Два ключа вошли в отверстие, и дверца
распахнулась.
полиэтиленовый пакет с банковскими пачками лег в прохладную нишу.
шутливым тоном он был произнесен.
- поинтересовался Сиверов для того, чтобы хоть как-то расшевелить
девушку.
сделали?
еще...
отправляетесь, к тому же не зная наверняка, когда вернетесь.
чтобы опохмелиться ровно через год.
меня совершенно не интересуют.
стало немного легче. Еще одна часть его прошлой жизни оказалась надежно
замурованной в подземельях банка.
отражение в зеркальце заднего вида.
прощания, пообещать, что лишь только представится возможность, они
встретятся вновь. Но Глеб понимал: он не имеет на это права. Пусть лучше
думает, что он исчез, пусть лучше думает, что он мертв, но не терзает
себя, зная правду. Ведь вполне возможно, что спецслужбы докопаются и до
нее. Начнутся допросы, и ей будет легче говорить правду, что она не
знает, кто он такой, не знает, откуда возник и куда исчез, чем
занимался. Сколько раз до этого у Глеба возникал соблазн все рассказать
Быстрицкой, признаться в том, что он никакой не Федор Молчанов, но
каждый раз он находил в себе силы остановиться, не сделать рокового
шага. И только благодаря этому он мог сейчас спокойно рассуждать. "Если
я не сделал этого раньше, то не нужно делать и теперь. Возможно, все
обойдется, мы встретимся вновь, и она даже не узнает о том, что я
собирался навсегда покинуть ее. Вот только дискеты... Я обязан их
забрать. Ведь если они попадут в руки спецслужб, то могут пострадать
люди, которым я не желаю зла. И в первую очередь - Ирина".
и, отыскав ближайший телефон-автомат, набрал номер. Он ждал долго, пока
не прозвучало гудков десять. Теперь уже стало ясно, что Ирины дома нет.
раз бросил взгляд на табличку с адресом: "Берингов проезд". Плотно
сдвинутые шторы на окнах. Обычно в такое время Быстрицкой никогда не
было дома. У нее хватало занятий на службе. Но Глеб любил делать все с
предосторожностями. Он поднялся на третий этаж, позвонил в дверь и тут
же взбежал этажом выше. Он ждал долго, затаив дыхание, прислушиваясь к
малейшим шорохам, доносившимся из глубин дома.
руке ключ, Глеб остановился возле двери, еще раз прислушался. Никто не
поднимался, никто из соседей не подходил к двери. Ключ бесшумно вошел в
отверстие, повернулся, и Глеб оказался в знакомой ему до мельчайших
подробностей квартире.
неплотно закрытого крана. Сиверов почувствовал, как комок подкатывает у
него к горлу, как туманится взгляд. Все здесь напоминало об Ирине. Он
прошел в спальню и увидел брошенные второпях на стул колготки, рубашку,
джинсы, в которых Ирина иногда ходила дома. Джинсы еще хранили местами
форму ее тела.
ими своего лица. Тонкая как паутина ткань совсем не задерживала его
дыхания, и мужчине казалось, что в этот момент он прикасается к женщине,
уткнувшись лицом в ее бедро, как бывало не раз. Когда они вместе
опускались на ковер, Ирина садилась, прислонившись к тахте, и
развязывала пояс халата. А Глеб клал голову ей на колени. "Все, хватит
сентиментальных воспоминаний!" - резко оборвал себя мужчина.
отформатированными дискетами.
в один прекрасный вечер и заберу их, пустые. А она даже ни о чем и не
догадается.
пустота, небытие. Им достанется моя смерть".
послышались шаги и веселый смех. Он узнал бы этот смех даже среди толпы.
собеседнику. "Она не одна!"
окна, и сам нырнул в эту узкую щель. Тахта вплотную не подходила к
стене, ей мешала батарея парового отопления.
мог видеть только ноги входящих - две пары женских, на высоких каблуках,
туфель.
ты сразу уедешь?
Быстрицкой. - Если мне у тебя понравится, может, останусь и до вечера.
мужчин.
редьки!
Ирина догадается заглянуть за тахту и увидит меня там!"
поудобнее, положив под голову свою сумку. Теперь ему стал виден и целый
сектор комнаты, дверца платяного шкафа, комод и музыкальный центр на
нем.
ступала босиком, смешно поджимая пальцы ног. Женщина остановилась перед
платяным шкафом и через голову сбросила блузку. Она разделась, оставшись
в одном белье. Глеб, затаив дыхание, следил за ней. Ему так хотелось
прикоснуться к ее телу рукой, еще раз поцеловать ее, обнять... Но он
понимал: нужно оставаться здесь, в укрытии, и ничем не выдавать свое
присутствие. Щелкнула застежка бюстгальтера, и в полумраке комнаты
забелела обнаженная грудь, тонкая полоска кружевных трусиков. Женщина
запрокинула голову, выдернула заколки из волос, и те рассыпались по ее
плечам. Затем, словно что-то заподозрив, Ирина замерла и, скрестив на
груди руки, как бы прикрывая свою наготу, повернулась к постели.
смотрел сквозь узкую щель из полной темноты в слабо освещенную комнату.
Ирина медленно опустила руки, расправила волосы.