Андерсен, на которой тоже был белый передник; он спросил вина, и она
принесла ему бутылку шампанского.
попросил ее выпить с ним, и она с готовностью подсела к нему, хотя дел у
нее было полным-полно. Он поблагодарил ее за любезность, сделал ей
комплимент по поводу ее туалета и выразил свое восхищение старинной
брошкой, которой был сколот вырез ее платья. Она выглядела весьма
привлекательно: удлиненное аристократическое лицо с крупным носом поражало
своей почти болезненной изысканностью линий, оно было неподвижно, как
маска, его не искажала нервическая мимика. Она говорила с удивительным
самообладанием, в ее присутствии возникало чувство уверенности и покоя,
это была в полном смысле слова светская, дама.
оказать хоть немного внимания. Я говорю о фрекен Гудэ, о Марте Гудэ, не
знаю, знакомы ли вы с ней. По-моему, она уже пришла. Я не могу вам
передать, как бы мне хотелось ее чем-нибудь порадовать. Она так одинока,
Минутка мне кое-что рассказал о ней. Как вы считаете, фрекен, не мог бы я
пригласить ее сюда, за наш столик, конечно, при условии, что вы не имеете
ничего против того, чтобы оказаться в ее обществе?
удовольствием схожу за ней и приведу ее сюда. Я знаю, где она.
Дагни. Нагель встал и поклонился. Несмотря на жару, Дагни тоже была
бледна. На ней было кремовое платье с короткими рукавами и тяжелая золотая
цепь, пожалуй, даже слишком тяжелая. Эта цепь ей удивительно не шла. На
мгновение Дагни остановилась в дверях; одну руку она держала за спиной и
теребила пальцами кончик своей косы.
за то, что случилось в пятницу; это было в последний, в самый последний
раз. Больше он никогда не даст ей повода сердиться и ей уже не придется
прощать его за что бы то ни было. Он говорил тихо и сказал именно те
слова, которые нужно было сказать.
ответила:
все это смешивалось с несущимся из зала грохотом духового оркестра,
который играл на редкость дурно...
они сели за столик Нагеля и провели вместе около четверти часа. Время от
времени фрекен Андерсен приходилось вставать и приносить кофе тем, кто
просил, и в конце концов она уже не вернулась к столику Нагеля - так много
у нее было дел.
студент Эйен громко продекламировал стихотворение своего собственного
сочинения, две дамы играли в четыре руки на фортепьяно, и органист впервые
выступил как скрипач. Дагни по-прежнему сидела в обществе двух своих
спутников. Кто-то позвал Минутку, его послали за чашками и стаканами, а
заодно велели заказать побольше бутербродов - всего оказалось слишком мало
для такой массы народу.
уйти. Не может же она сидеть с ним одна, и так поверенный - она это
заметила - отпустил на их счет какое-то замечание, вызвавшее смех фрекен
Хьеллан. Нет, право же, ей лучше всего уйти.
вина. Марта была в черном. Новое платье сидело на ней хорошо, но ей не
шло, оно старило ее, убивало своеобразие ее внешности и чрезмерно
подчеркивало седину волос. Только глаза ее мерцали, а когда она смеялась,
ее лицо, пылавшее лихорадочным румянцем, становилось прелестным и юным.
же придуманную историю, над которой она много смеялась, - речь шла о том,
как он добыл один из самых редких коровьих колокольчиков в своей
коллекции. Настоящее сокровище, истинно бесценная вещь! На нем было даже
выгравировано имя коровы, ее звали Эйстейн, и, судя по имени, это был бык.
находится, и, раскачиваясь на стуле, как ребенок, хохотала от души над
этой жалкой шуткой. Она так и сияла.
ревнует.
вами вдвоем. Так весело слышать ваш смех!
поля зрения столик, за которым сидела Дагни.
перекинулась с ними двумя-тремя словами, отхлебнула глоток из своего
стакана и опять убежала.
вечер, Марта. Над чем вы так смеетесь?
фрекен Гудэ так добра ко мне, что даже смеется... Нельзя ли просить вас
выпить с нами стаканчик вина?
чтобы встать. Она, мол, хочет взглянуть, что там происходит. Она отходила
от них все дальше, а у дверей обернулась, крикнула: "Выступает фокусник.
Этого я не могу пропустить!" - и исчезла.
добавить, но Дагни прервала его:
очаровательна? Сегодня вечером она веселится, как малое дитя, правда?
пришел сюда не веселиться.
даже заговорить с вами...
раздумчиво сказал:
ответить. Мне так много о ней рассказывали. Она всегда сидит дома
одна-одинешенька, год за годом одна, в ее жизни нет никакой радости. Я не
привел ее сюда, мне просто хотелось развлечь ее здесь немножко, чтобы ей
не было скучно. Вот и все. Фрекен Андерсен нашла ее и привела к моему
столику. Господи, как печальна ее участь! Недаром она совсем седая...
ревную? Неужели? Но в таком случае вы жестоко ошибаетесь! Я прекрасно
помню ваш рассказ о том сумасшедшем, который катался один на двадцати
четырех экипажах; человек этот з-заикался, как вы сказали, и был влюблен в
девушку по имени Клара. Да, я все это помню достаточно подробно. Итак, эта
Клара не хотела иметь ничего общего с этим заикой, но она не пожелала,
чтобы он женился на ее горбатой сестре. Не знаю, право, зачем вы мне
рассказали эту историю, вам самому лучше знать, а мне ведь это
безразлично. Но ревновать вы меня все равно не заставите. Если вы этого
добиваетесь нынче вечером, то зря стараетесь. Этого не добиться ни вам, ни
вашему заике!
это серьезно.
вызвать вашу ревность? Сидеть здесь с сорокалетней дамой и преспокойно ее
отпустить, как только вы появляетесь... Нет, вы, видно, считаете меня
дураком.
каким-то образом приблизиться ко мне и заставили пережить самые тягостные
часы моей жизни, я перестаю сама себя понимать. Я не знаю, глупы ли вы или
безумны, да и не собираюсь в этом разбираться. Мне это безразлично.
взбешенная его покорностью. - Бог ты мой, какое мне до вас дело? Вы себя
дурно вели по отношению ко мне, а я еще должна за это заниматься вами! Тем