— Слухай, братан, — захрипел тот. — Бля, гадом буду, нехай все життя у параши мени спаты, як тоби брешу!
— Допустим, я тебе верю, а другие хохлы?
— А я шо, за другых повинен говно хаваты?
— Нет, ты скажи, они могут похитить ребенка?
— Мабуть их приперли до стинки, але все одно, не верится мне! Грабуваты — да, на бабки кинуты — свято дило, убиты — також можем, але шобы детину выкрасти… Так у мени ж самого детина расте! — выдвинул он последний аргумент.
И Савелию показалось, что Мореный говорит правду.
— Звони по своей братве и пробей: кто выкрал моего ребенка? — У Савелия не было к нему никакой жалости: бандит он и в Африке бандит.
— Я согласный, тильки видпусты мени горло, шобы нормально балакать.
— Надеюсь, глупить не станешь?
—Я шо, идиот? — с обидой в голосе проговорил Мореный, — Шо я, серьезных людей не бачу? У мени ще пожиты охота не пройшла!
— Вот и договорились! — Савелий снял с его горла ногу и даже протянул ему руку, помогая подняться.
Мореный как-то странно взглянул на руку, потом на Савелия, удивленно помотал головой, но согласился на помощь, и встал, опершись на руку Савелия.
— Це ж надо, вроде и по морде я схлопотав, а злости на тебэ не маю, — заметил он. — Це усе тому, шо я тебэ розумию: бо як шо яка скотына моего Мыкытку викрала, то я б тоди с него ремни поризал!! — Он разразился было трехэтажным матом, но тут же, взглянув на Розочку, осекся. — Звиняйты, мадам, совсим забув про вас! — он взял свой мобилъник и стал набирать номер.
— Витаю! То Мореный!.. Та ни, нэ получив ще!.. Погодь, слухай сюда, Серый! То не ты случаем перейшов на кидне-пинг?.. Та ни, не свихнувся, але знать треба!.. Та вирю, вирю! А твий ридный брат?.. Та я ж всерьез пытаю!.. Уверен?.. Ну, добре, позвоню, колы товар прийде… — Он отключил связь. — Але ци не бралы твою дитину…
— Ты им веришь?
— Вони мени блызки и брехати николы не бу-дуть… — Он снова набрал номер и долго, но терпеливо ждал ответа. — Любить нервы мотать: николы вид разу не видповидае! — Мореный снова чуть было не матюгнулся, но вовремя сдержался, и в этот момент абонент отозвался. — Жора, тут Мореный!.. Ну!.. Колы?.. Ни, мне то не интересуе!.. Да… Ну… А шо… Може прийду… Слухай, ты, случаем, не чув за кражу дитя четыре дни тому?.. Дуже треба!.. Мой знаемый… Точно ни?.. Як шо, дай знать… Добре, бувай!.. — Мореный отключил связь и огорченно покачал головой. — Я ж казав тоби: не наша то робота…
— Ладно… — Савелий понял, что больше здесь они ничего не добьются. — Не держи на нас зла…
— Та ты шо! — Мореный взмахнул рукой. — Бувають и не таке непонятки! Слухай, а шо з ними робиты? — кивнул он на своих телохранителей.
— Через полчаса мой сам встанет без посторонней помощи,. — заверила Розочка.
— А моего окати водой, и будет как новенький!
— Слухай, хлопче, ну и жинка у тебе! — восхищенно сказал Мореный Савелию.
— Таку жинку иматы, и не потребни телохранители!
— Эт-то точно! — подмигнул Савелий Розочке. — Ладно, не поминай лихом! Они направились к выходу.
— А мой «Макаров»? — бросил вдогонку Мореный.
— Он там же, где и был! — Савелий улыбнулся, и друзья вышли.
Мореный сунул руку за спину и вытащил из-за пояса пистолет. Передернул затвор и с удивлением обнаружил, что обоймы нет. Хотел уже броситься за странным парнем, чтобы спросить, где обойма, но тут же нащупал ее в кармане халата. Доставая ее, он был уверен, что она без патронов, но понял, что ошибся.
— Мне б такых хлопцив и таку бабу, я б таких дил натворыв у Нью-Йорке, шо чортям бы тошно було …
А наши герои вышли из дома, стараясь держаться настороже, но, видно, Мореный действительно не лукавил, говоря, что не держит на них зла. Они спокойно миновали охранников у ворот и сели в машину.
— Что делать будем дальше? — спросил Константин.
— Да, к сожалению, пусто-пусто, — с огорчением заметил Воронов.
— Как говорят наши друзья-генералы: отрицательный результат — тоже результат, — задумчиво произнес Савелий, вынимая из кармана мобиль-ник. — Может, у спецов Майкла есть новости?..
Но те их ничем не порадовали.
— Что ж, предлагаю пообедать, а потом навестить масонскую резиденцию, — сказал Говорков.
— Думаешь, они? — нахмурился Воронов.
— Есть такое подозрение. Ну все, едем домой, — решительно произнес Савелий.
На пороге дома их встретила горничная, немка Амалия.
— Извините, хозяин, вам письмо! — сказала она, протягивая поднос, на котором лежал конверт.
— Кто принес? — спросил Савелий, предположив, что это послание от Майкла.
— Посыльный!
— Хорошо, спасибо!
На конверте было напечатано латинским шрифтом:
«Савелию Кузьмину Говоркову. Лично».
— Странно… — удивленно проговорил Савелий.
Послание явно не от Майкла. Может, от Позина? Но он не знает его адреса, к тому же для него он Мануйлов.
— Открывай, братишка, не тяни кота за хвост! — взмолился Воронов. — Савелий уже начал надрывать конверт, как услышал какой-то шум и в гостиную вбежала Амалия. Впервые за все время работы в доме Розочки ее лицо сияло от счастья и радостного возбуждения. Путая английские, немецкие и русские слова, она пыталась что-то сказать:
— Герр… фрау Роза… там, за фенстер… ком зи… битте… спасибо… пожалуста… — наконец поняла, что не справится со словами, и поэтому махнула рукой в сторону окна, выкрикнув громко: — Савьюшка!!!
Никто ничего не понял, но все повернулись к окну, на которое показывала горничная. И, едва взглянув в него, стремглав бросились к выходу: по дорожке, ведущей к дому, медленно двигалась нянечка Полли, держа на руках брыкающегося Савушку, узнавшего дом, где живут его мама и папа!
Казалось, что Розочка от счастья готова лишиться чувств. Подхватив ребенка на руки, она уткнулась в его головку лицом и, шепча нежные слова, с трудом сдерживала слезы.
— Милый мой, родной мой сыночек! Как же я соскучилась по тебе! Кровинушка ты моя ненаглядная!
— Мама… мама… — заливаясь радостным смехом, лопотал Савушка, крепко обнимая Розочку ручонками.
— Савушка! — позвал Савелий. Ребенок повернулся на ласковый голос, увидел отца и воскликнул, захлебываясь от счастья:
— Папа! Папа! — Он потянулся к нему, но, когда Савелий уже готов был взять сына на руки, Савушка обхватил шею мамы одной рукой, а вторую протянул к отцу, сжимая и разжимая пальчики, как будто призывая его подойти ближе.
Савелий обнял своих самых дорогих людей, и глаза его наполнились слезами счастья.
— Ну, совсем разнюнились, — ревниво заметил Воронов. — Может, дадите племянника обнять?
— В очередь! — заявил Савелий. — Дай родителям насладиться сыном: четыре дня не общались…
Когда страсти вокруг Савушки улеглись, главным действующим лицом стала няня Полли, которую попросили подробно рассказать обо всем, что произошло с того дня, когда они с ребенком исчезли, и до момента их возвращения домой. Больше всего их, особенно Розочку, интересовало: как ребенок питался, не был ли напуган, как к нему относились? И успокоились все только после того, когда услышали, что самым страшным испытанием для мальчика было отсутствие родителей; он все время повторял: «мама, папа, мама, папа» и не мог понять, почему их нет.
История, которую поведала Полли, была по меньшей мере странной. Когда их с Савушкой везли в машине, якобы к Майклу, зазвонил мобильный телефон, и вежливый молодой человек, представившийся перед этим помощником генерала, сказал в трубку что-то вроде «Да, сэр, конечно, сэр, понял». И чтобы успокоить Полли, показал ей знак сотрудника ФБР.
Их привезли в какой-то дом на Манхэттене, примерно в районе Амстердам-авеню и шестидесятых улиц, точнее она сказать не может, поскольку Савушка раскапризничался и она занялась им. Помнит она только, что это был трехэтажный особняк с большим садом позади, огороженным высоким забором. Их привели в дом и сказали, что сюда скоро приедут Савушкины родители и Майкл. Молодые люди, сославшись на неотложные дела, уехали.
Естественно, когда ни родители, ни Майкл к вечеру не появились, Полли начала волноваться. Но милые, улыбчивые восточного вида девушки из обслуги понимали по-английски плохо — они говорили только, «побудьте здесь», «кушать, пить хотите?». Угощали пленников всевозможными свежими соками и фруктами, а также изысканными морскими блюдами.
Когда Полли попыталась подойти к парадному выходу из дома, двое вежливых охранников, улыбаясь, отрицательно покачали головой и указали на сад, где они с Савушкой и провели большую часть времени. Телефонов в доме не было, во всяком случае Полли их не обнаружила.
Первую ночь она не могла заснуть и страшно переживала, но потом как-то успокоилась, увидев, что ни ребенку, ни ей никакая серьезная опасность не угрожает.
Сегодня утром приехали давешние молодые люди и сообщили, что пора им ехать домой. Они вежливо попросили у Полли разрешения завязать ей глаза, когда они будут выезжать из дома. Рассказ Полли никак не объяснял самой цели похищения Савушки, и среди слушателей воцарилось недоуменное молчание.
Тут Савелий вспомнил о послании в конверте и откровенно признался:
— Я тянул и не открывал конверт, потому что боялся прочитать в нем какие-нибудь очередные угрозы от похитителей…
Теперь он не стал медлить, решительно вскрыл конверт и достал из него листок хорошей плотной бумаги, на котором красивым каллиграфическим почерком было написано следующее:
«Уважаемый Савелий Кузьмич! Рад, что Ваши поиски завершились успешно! У Вас прелестный ребенок, и мне было бы страшно жаль, если бы с ним случилась хоть какая-то беда…
Искренне Ваш Широши Такиро».
— Какой внимательный господин, кто это? — спросила Розочка, когда Савелий закончил читать.
— Да так, знакомый один, — задумчиво ответил Савелий.
Что-то его тревожило, и эта тревога была связана со странным посланием. Он, конечно же, понял, что поздравление от Широши пришло раньше, чем вернулись Полли с ребенком, но, не желая лишний раз волновать Розочку, предпочел не заострять на этом внимания.
— Я не понимаю, как… — заговорил вдруг Константин, но его перебил Воронов, мгновенно разобравшийся, что волнует Савелия:
— Хватит дискуссий! В этом доме нальют когда-нибудь стакан водки дяде Воронову, который жаждет отметить счастливое возвращение племянника?..
Вскоре приехали и Майкл с супругой, и тетя Розочки со своим мужем — вечер прошел радостно и весело. Воронов с Рокотовым, по просьбе Савелия, остались у них погостить, и эти три дни были для Савелия самыми счастливыми в его жизни: сын нашелся, Розочка и близкие люди рядом. Что еще нужно для счастья? Именно об этом он и сказал, провожая Воронова и Рокотова в аэропорт Кеннеди.
Воронов долго колебался, говорить ли Савелию о ранении Богомолова, но, пока Савушка не нашелся, это было как-то не к месту, потом уже Андрей побоялся, что Савелий рассердится; почему сразу не рассказал? И так тянул с этой новостью, что дотянул до проводов в аэропорту. А там уж эта информация вообще выглядела как-то нелепо.
Костя Рокотов, предупрежденный Вороновым, тоже не проронил ни слова. Заговорили они об этом уже в самолете, и оба сошлись во мнении, что не стоило волновать Савелия понапрасну, тем более что Богомолов вот-вот выпишется из больницы…