столбиком неподвижно стоит на тлеющем конце сигареты. Даже чайки, обычно
оживленно снующие возле плота, сегодня, кажется, летают с одышкой, увязая в
воздухе, как в глицерине. Краски вялы, движения замедленны. Ти-и-ик,
та-а-ак - стучат часы.
шаг, покачается, пытаясь сохранить равновесие, снова шагнет на
подгибающихся ногах. Продолжительность секунд становится физически
ощутимой. Самая маленькая, применяемая в быту частичка времени, имеет
начало, развитие, кульминацию и конец! Она вмещает десяток своих нормальных
товарок.
отражается небо, плот, мы. Кажется, брось в воду камень - и не будет
обычного всплеска и расходящихся кругов. Стеклянно звякнет водная
поверхность и разлетится на блестящие осколки. Кровь не бежит в жилах, а
протискивается. Сердце не бьется, а глухо вздыхает в груди. Штиль!
шторм можно или погибнуть, или спастись. И то и другое - какое-то событие.
Штиль однообразен и бессмыслен, как очередной день заключенного. Во время
него не живешь - ожидаешь жизни. Вот подует ветер - поплывет судно...
Неподвижность равна движению назад. В штиль можно выспаться до одури,
переделать все то, что не успел или не хотел сделать раньше. Можно поиграть
в карты, позубоскалить в узкой компании. Но время все равно остается. Его
излишки не поддаются никакому истреблению. Представьте: вы ехали на юг,
распланировав по дням весь отпуск. Но где-то на станции, название которой
вы раньше слыхом не слыхивали, состав загнали в тупик и, ничего не
объясняя, держат час, сутки, двое. Каково будет ваше самочувствие? Так вот,
в море все обстоит на порядок хуже.
настолько близок, чтобы добраться до него вплавь или на веслах, но не
настолько далек, чтобы не хотелось попробовать это сделать. Лучше бы сейчас
бродить по берегу, ища на свою голову приключений, чем валяться здесь, в
ограниченном пространстве плота, как зверь в тесной клетке.
падение скучными взглядами.
ногами в воде. Никак, она собралась толкать нас до южного побережья?
Четверть часа Татьяна добросовестно взбаламучивала воду не хуже пушкинского
Балды, вызывающего чертей, наверное, ей казалось, успех предприятия
грандиозен - столько шума и брызг. Но сверху было ясно видно - затея
бессмысленна. Когда счет идет на десятки километров, метры не спасают.
результатами своей работы.
ногами. По результативности это было то же самое, что толкать руками
железнодорожный состав. Но как большинство людей, Войцева предпочитала
убедиться в своей ошибке путем душевных разочарований. Вначале сделать, а
потом понять, что этого делать не следовало.
молча, изображая не столько для окружающих, сколько для себя, сон.
Салифанов увидел мальков.
сапожные гвозди, рыбки.
пытаясь отыскать что-нибудь съедобное. Как всякие растущие организмы, их
больше всего волновал вопрос питания.
от скуки сказал Салифанов.
серьезно. Мы не собирались при помощи рыбалки разнообразить наше скудное
меню названиями рыбных блюд. Мы готовились бороться со скукой, а тут любые
приемы позволительны.
раза в два. Даже если бы нашелся рыбный младенец, желающий добровольно
закончить свою жизнь в суповом котле, он не смог бы нацепиться на жало
крючка. Мелкоячеистого трала у нас не было. Я достал из кухонного рюкзака
стеклянную банку из-под сметаны, заменявшую кружку. Окрутил вокруг нее
проволоку и опустил в воду. Мальки стайкой бросились на звук. Они
столпились у краев банки. Несколько заплыли внутрь. С замиранием сердца я
потянул банку вверх. Вот она - добыча! Но мальки в самый последний момент
вместе с выплеснувшейся водой ушли в море. Я вновь окунул банку. Мальки
устремились к ней, и вновь я вытащил только морскую воду. Войцева активно
болела рядом. Давала ценные советы. Кричала:
размерам были неуловимы. Наконец я утопил свой чайный прибор, теперь
придется получать чай последним. Будущие осетровые торжественным эскортом
сопроводили банку в глубину и вернулись к плоту. Один ноль в их пользу. Я
стащил через голову тельняшку, завязал узлом воротник. Меня забрал
нездоровый азарт.
дело.
море.
ним. Я дождался, когда дюжина самых крупных экземпляров, размером с
четверть спички, сунулись внутрь и потянул тельняшку на себя.
появления которого научно-популярный мир ждет уже несколько десятков лет.
казались еще меньше, чем в воде.
наловили десятка два "гвоздиков", побултыхали их в кружке и... выплеснули
вместе с водой в море. А что еще с ними было делать? Ждать, пока они
подрастут до товарной кондиции, слишком долго. Таким временем мы не
располагали.
поделаешь - штиль! Тут чем похуже займешься, только бы избавиться от
гнетущего однообразия минут.
Вытаскивала, просматривала одежду. Лазила в карманы рюкзаков, куда мы
заглядывали один-два раза и то в Аральске. Нашла кучу потерянных вещей и
даже один завалящий сухарь, который Салифанов у нее тут же отобрал.
Заинтригованные до последней степени, мы с Сергеем наблюдали за ее
действиями, гадая, что она разыскивает. Я считал - припрятанные конфеты
Сергей - фотографический портрет возлюбленного. Татьяна не раскрывала рта,
словно взяла обет молчания. Уже не обращая на нее внимания, мы заключили с
Салифановым пари на кусок сахара, чье предположение окажется ближе к
истине. Плот стал напоминать игорный зал в Монте-Карло. В нездоровом
ажиотаже взвинчивались ставки, наконец "банк" вырос до суточной пайки
сахара. То было уже богатство, которым, окажись он на нашем месте, не
побрезговал бы и Рокфеллер.
угла самого последнего рюкзака. Что это было? Боюсь, вы не поверите мне.
Скажете: напридумывал для закваски сюжета. Я сам бы не поверил, если бы не
был тому живым свидетелем. Даю самую страшную клятву - акцента не прибавил,
граммульки не приврал! Как на суде, под присягой!
вытянули шеи, боясь пропустить кульминационный момент разоблачения тайны.
Войцева села на бак с водой и разжала ладонь. Там лежала... Нет, я не
угадал. Сергей тем более. Наше мужское воображение в сравнении с изящным
мышлением Войцевой было грубо и неуклюже, как кирзовый сапог пред бальной
туфелькой. Это была... тушь для ресниц! Да, да! Самая обыкновенная тушь,
для самых обыкновенных ресниц. Зажав в коленях осколок зеркала, Татьяна
увлеченно заработала щеточкой. Когда прошел шок от увиденного, мы с Сергеем
стали бурно выяснять, кто оказался ближе к истине. Я со своими конфетами
или он с фотографией.
ближе к карамели, чем к фотобумаге. Сергей - что красятся для любимых, чей
лик, соответственно, вечно хранят на фотографиях. После долгих дискуссий
каждый остался со своей пайкой сахара.
длину.
голос, придерживая ресницы пальцами. Сергей поперхнулся недосказанным
словом.
предводителя нечистой силы: "Поднимите мне веки!"
открыты, партнер по танцам никак не сможет приблизиться до опасных
пределов. Ты ведь на танцы собралась, я верно понял? Двадцать километров
вплавь и еще четыреста по пустыне до ближайшей танцплощадки.
Мы зацепились. Упражняясь в остроумии, придумывали все новые применения
ресницам. Разгоняли при их помощи ветер и создавали тень, защищались от
комаров и дротиков, выпущенных рукой злобных аборигенов. Почти час оглашали