Чтение 44–й страницы книги ~Смерть прокурора~

-- Хорошо, давай не сразу. Я, дорогой прокурор, свидетелем
убийства не был. Как я мог что-то скрыть?

-- По-вашему,это не убийство?

-- Все повреждения на голове носят посмертный характер. Я
на трупы нагляделся, десятерым гаврикам достанет.-- Глухов
небрежно кивнул в сторону оперативников.-- Голову отрезали у
трупа. Но я при этом, уверяю вас, не присутствовал. Не говоря
уже об убийстве.

Он говорил резко, насмешливо и смотрел прямо в глаза.
Алексей понял, что разговор предстоит длинный и, возможно,
безрезультатный.

-- Мне, Иван Андреевич, почвму-то казалось, мы с вами в
этом деле союзники.

-- Хреновые из вас союзнички,-- отрезал Глухов.

-- Это почему?

-- Потому что вы видите во мне преступника. Сержант
требует показать, где я закопал туловище. Вы пугаете меня
ответственностью за дачу ложных показаний. Обвиняете в том,
будто я скрыл факт убийства. С союзниками, дорогой прокурор,
так не поступают.

-- Полно ребячиться, Иван Андреевич, за сержанта я перед
вами извинился. Об ответственности за дачу ложных показаний мы
обязаны предупредить свидетеля, прежде чем допросить. Такая
форма, и вы это знаете. Что касается вашей находки, то вы
обязаны были об этом заявить. Вы же скрыли, а теперь
становитесь в позу. Зачем?

-- Хотите, скажу, какой следующий вопрос вертится у вас на
языке? Вот-вот сорвется. Даже удивительно, что вы до сих пор
его не задали. Ну, так как?

-- Я слушаю.

-- Вам, уважаемый прокурор, не терпится выяснить, откуда у
меня взялись такие деньги. Аж целый миллион! А может, два? Это
при моей-то должностенке, да еще в системе образования. Так?..
Наверняка, тут дело не чисто, думаете вы. И нельзя ли этот
миллион, а может два, обратить в доход государства. Преступник
думает так же. Он желает слупить с меня миллион. Правда, в свою
пользу. И тоже пугает. Но в отличие от вас поступает честнее,
не хитрит и не набивается в союзники. Он так и говорит: я
собираясь тебя ограбить.

Алексей рассмеялся.

-- Ваш ответ, Иван Андреевич, я знаю заранее. Миллиона у
вас нет, так?

-- Вот именно. И никогда не было.

-- Дело в том,-- продолжал Алексей,-- что на данном
историческом отрезке заработать миллион честным путем
невозможно. Нет законодательной базы. Любой миллион, тем более
два, оказавшись в частных руках, имеют криминальное
происхождение. Спекуляция, бандитизм, наркотики, махинации с
валютой и тому подобное. Вы меня понимаете. Стало быть, честный
человек с миллионом в кармане -- абсолютным нонсенс. Поэтому на
честный ответ с вашей стороны я и не рассчитывал. Особенно в
том случае, если бы миллион у вас, действительно, имелся. А то,
что вы скажете, и что в конечном счете сказали, я знал без вас.

Некоторое время оба молчали. Было ясно, что черта под
дискуссией подведена. Наконец, Глухов сказал:

-- Ладно, прокурор. Хватит воду в ступе толочь. Спрашивай,
что надо. И разбегаемся.

-- Вопрос тот же самый. Почему вы не обратились к нам
сразу?

-- Вначале не придал значения, да и сейчас... Хотя далеко
зашел гад.

-- До этого случая вам угрожали?

-- Обещал пришить всех троих. В случае неуплаты. Или в
случае, если надумаю обратиться в милицию.

-- Вас это остановило?

-- Я же сказал: не придавал значения.

-- Преступник сообщался с вами письменно? Или по телефону?

-- Две записки. Вторая там, в пакете. Он ее к голове на
гвоздь приколотил.

Алексей выглянул из машины:

-- Вадим Абрамович! Записку нашли?

Через минуту подошел Дьяконов. На руках у него были надеты
резиновые перчатки. Подал следователю перемазанную, в
подозрительных пятнах четвертушку бумаги. Пояснил.

-- В пакете валялась, на дне.

На четвертушке крупными печатными буквами, веройтно,
шариковой ручкой было написано:

ИВАН ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ У ТЕБЯ ОСТАЛОСЬ ТРИ ДНИ
НА ОЧЕРЕДИ ТВОЙ ДОЧ

Вез знаков препинания и прописных букв, с ошибками. Но
неграмотный текст вполне мог оказаться имитацией.

-- Что-то еще?

Дьяконов с сомнением пожал плечами.

-- На срезе шеи налипли частицы какого-то вещества. Надо
сделать смыв. И тоже на экспертизу. Кстати,-- он просунул
голову в машину к Глухову.-- У вас дома дырокол имеется?

-- Чего нет, того нет.

-- Угу. Кусочки бумаги на шее -- от дырокола.

-- Бумага та же? -- Алексея ткнул пальцем в записку.

-- Трудно сказать. Хотя дырокол, как будто, с изъяном. С
индивидуальными признаками, пригодными для идентификации.

Переговорив с Дьяконовым, Алексей снова обернулся к
Глухову. Тот молчал, глядя отеутствующими глазами в окно. Ои
настолько ушел в свои мысли, что Алексею пришлось дважды
повторить свой вопрос.

-- Первая записка?.. Валяется где-то, в столе. Небось,
ваши орлы уже нашарили.

-- Конверт сохранился?

-- Лежала в почтовом ящике. Без конверта.

-- Что в записке?

-- Как я должен отдать миллион.-- Глухов усмехнулся.

-- Ну-ка, ну-ка?

-- Я должен повесить в окне, на кухне, красную тряпку.
Знак. И ждать дальнейших указаний.

-- А вы повесьте.

-- Поздно, прокурор! Теперь ваши дознаватеди бегают по
подъездам и каждого спрашивают: вы тут не видели на днях
подозрительного гражданина? Он зашел в девяносто вторую
квартиру к Глухову. Под мышкой держал отрезанную голову. Вон...
взгляни.

Он кивнул в сторону дороги, через поле. Там, на обочине,
собралась кучка лщдей. В одном из них Алексей разглядел
понятого, дежурного вахтера из соседних гаражей. Тот что-то
говорил и часто тыкал рукой в сторону милицейских машин возле
свалки, на одной из которых безмолвно вращалась синяя мигалка.

-- Да, реклама солидная,-- согласился Алексея.

-- И миллион жалко отдавать,-- мрачно съязвил Глухов.

-- Иван Андреевич, поскольку миллиона у вас нет и не было,
то шантажировать вас не имеет никакого смысла. Однако вам
угрожают, в том числе действием. У вас есть соображений на этот
счет? Скажем, друзья-хохмачи? Враги? Или знакомые психи?
Обиженная и оскорбленная женщине?

-- Женщина... ха! -- Глухов рассмеялся, хрипло,
надреснуто.

-- Напрасно недооцениваете,-- Алексея пожал пдечами.--
Недавно допрашивал, из совхоза "Северный" обвиняемая. Пришла
баба домой после вечерней дойки. Вхожу, говорит, во двор и
слышу -- на сеновале хихикают. У меня, говорит, сердце от
злости зашлось, насилу на ногах устояла. Походила по двору,
будто ничего не знаю, а потом -- к лестнице на сеновал.
Вытащила из угла ржавую борону. И зубьями вверх опрокинула.
Сама ушла в магазин. Когда вернулась, во дворе толпа народу
собралась. Мужа с одной конторской дамой с зубьев снимают. Он
первый впотьмах на борону спрыгнул и закричал. Любовница
перепугалась, хотела убежать. И тоже на зубья спрыгнула. Нога
насквозь у обоих. Жаль, говорит, соседи помешали, я бы топором
посекла их тут же, на бороне.

-- Вы с олигофренами, кажется, имели дело? -- перебил
Глухов.

-- Учащийся контингент?

-- Они самые. Единственный способ привести эту публижу в
чувство -- поголовная кастрация. Все остальное пустая трата
времени.

-- У вас есть основания кого-то подозревать?

-- Два разбойных нападения, не считая мелочей. Это как?
Основание?

-- Лично на вас?

-- Главным образом.

-- Значит, на других из вашего коллектива тоже нападали? В
двух словах -- об обстоятельствах?