пункт. Он открыт каждое утро с восьми до половины двенадцатого. У нас
прямой телетайп с Гонолулу и Сан-Франциско. У них там большая станция с
установками против помех и всем прочим. Они вам скажут, как и что.
дамой. Если бы не они, я бы зевал во весь рот прямо за столом. Поэтому,
расплатившись, я сразу отправился в постель.
оконное стекло. В первую секунду я не мог понять, где нахожусь. Но потом я
вспомнил. Я был на другой стороне земного шара, и на сердце у меня лежал
преогромный булыжник.
жизнь. Коровы, как известно, протяжно и горестно мычат, если они не доены.
В Ирландии коров доят в десять, время самое удобное и для коров, и для
хозяев. Но попробуйте пропустить церемонию, и услышите, какой концерт они
вам устроят. Кошки приходят на кухню ровно к пяти часам и садятся
намываться у огонька, потому что знают: пять - время ужинать.
правого или с левого, кто как привык, - точно так же, как и снимаете, и
чувствуем непонятное неудобство и замешательство, когда почему-то
отступаем от нашего маленького обычая. Мы начинаем бриться всегда с одного
и того же места. Надеваем шляпу одним и тем же жестом. И все это кажется
нам вполне мудрым и правильным, потому что это было правильно все
предшествующие дни и годы.
правилу "так принято" делают нас похожими друг на друга, упорядочивают
человечье стадо. И они же дают нам возможность высвободить массу
дополнительного времени, позволяя просто копировать жесты, а не выдумывать
их каждый раз заново. Они, да еще кожно-мышечное чувство, про которое мы
все учили в школе, "память" наших рук и ног позволяют нам не заметить, как
мы умудрились одеться, побриться и привычным жестом завязать галстук.
как я оденусь, побреюсь и привычным жестом завяжу галстук, время летело
как-то очень быстро. Ранний завтрак, состоящий из тропических фруктов и
неумело сваренного кофе. Неторопливая прогулка по утреннему приятному
холодку станции, с которой до полудня отправляется кабинка фуникулера.
Станция располагалась высоко на склоне Соло Хилл, и раньше я никогда туда
не добирался.
проезд туда и обратно. Билетеры на Самоа отличаются редким сочетанием
нахальства с детской непосредственностью, причем это совершенно не зависит
от вида транспорта, которым вы пользуетесь. Если вы не даете им ровно ту
сумму, которая указана в прейскуранте, с вами непременно сыграют
излюбленную местную шутку. Сначала билетер впадает в хорошо разыгранное
оцепенение, и когда вы не выдерживаете и спрашиваете, уж не случиться ли с
ним сию секунду приступа эпилепсии, выясняется, что у честного малого
просто нет сдачи. Всю мелочь забрал предыдущий пассажир. Ох, Господи, ну
что же делать! Затем его лицо внезапно проясняется и озаряется самой
светлой улыбкой, какую вам только доводилось видеть. Ну конечно же! Он
отдаст вам эти несчастные центы, когда вы будете возвращаться назад! Так
просто! Система отработана до тонкостей, я сам неоднократно наблюдал этот
спектакль. Когда кабина возвращается назад, он еще издали кричит -
отпрыгнув на безопасное расстояние: "Я только что сдал кассу!"
Каждый раз он пытался проделать эту штуку и со мной. И каждый раз я
говорил: как удачно, я подожду здесь в тенечке, пока у вас не появится
сдача. Я запыхался, пока поднимался на холм и буду только рад передохнуть.
Каждый раз он говорил мне, что на такси еждить гораздо удобнее и быстрее.
И каждый раз я беспечно возражал, что чрезвычайно люблю пешие прогулки.
Тогда он начинал рыться по всем карманам и с неизменным радостным
изумлением извлекал на свет Божий пресловутые пятьдесят центов и
протягивал мне со словами: "Вот ведь, оказывается они у меня были, просто
завалились за подкладку!"
дороги. Кабинка была - единственная на весь фуникулер, своеобразный
мини-трамвайчик с скругленными углами, девять футов в длину, пять в ширину
и семь - в высоту. Она выкрашена в темно-бордовый цвет с двумя золотыми
горизонтальными полосками. К канату кабинка крепилась сложным
переплетением троса, отдаленно напоминающим маленькую нефтяную вышку.
Сооружение было еще пяти футов длиной - вот почему станция располагалась
так высоко на холме. Вся система приводилась в движение при помощи
колесиков и тормоза, прочно закрепленных на тросе. Два больших скользящих
колеса растягивали трос, как растягивают между пальцами бечевку дети,
когда играют "в веревочку", только здесь "бечевка" была растянута между
Соло Хилл и верхней площадкой на горе Алава. В кабинке было три окна с
внутренней стороны, два окна с дверью по центру с внешней, которой она
подходила к площадке на местах прибытия и посадки, и по одному окну с
каждого торца. Все окна можно было открыть наружу, как книжку, потому что
крепились они к нижнему краю рамы, двумя петлями. Наличествовал также и
аварийный выход - через крышу.
на двенадцать пассажиров, но столько при мне никогда не набиралось, хотя
интервалы между рейсами были солидные - полчаса. Я катался в компании
морских офицеров; группы немецких туристов; нескольких молоденьких
японочек, свежих и славных, как мелкие цветочки их сакуры; парочки
молодоженов из Невады; другой парочки - уже из Монтреаля; местных жителей
с окрестных островов, приехавших в Паго-Паго провести выходные;
итальянского агента бюро путешествий, который решил испробовать сначала на
себе все местные достопримечательности; и, наконец, двух вулканологов из
Югославии.
было на что смотреть, высовывались в окна и тут же с визгом ныряли
обратно, с дрожью в голосе потешаясь над собственным непонятным испугом.
Их испуг ьыл и вправду непонятен, по крайней мере, мне, потому что я точно
знал: канатные дороги - самый безопасный вид транспорта из всех,
изобретенных человеком. Эти так ужасающие нервных дам "трамвайчики"
проползают сотни миллионов миль пути без каких-либо дорожно-транспортных
происшествий. Но уж когда случается авария, подробности ее столь
драматичны, что в тот же день о ней узнает весь мир. А припомните-ка,
сколько подобных сообщений вы слышали за всю свою жизнь? Вот то-то же. В
поездах и самолетах люди гибнут значительно чаще.
мужчин - только для того, чтобы поддержать своих женщин. На мой взгляд,
если бы дирекция канатной дороги имела и вправду некую склонность к
садизму, как утверждали иные особо впечатлительные пассажиры, пол-кабины
представлял бы собой чисто вымытую толстую пластину оргстекла. Вот тогда
визг и крики звучали бы совсем по-иному!
повисала над портом на высоте не более ста пятидесяти футов, и доки,
причалы и набережная были видны, как на ладони. Должно быть, в разгар
курортного сезона сверху каждое утро открывалось красивейшее и
величественнейшее зрелище, когда огромный лайнер важно и неспешно заходил
в бухту, оглашая небо над островом протяжными, низкими гудками. Сразу за
гаванью и в самом деле были видны строения консервного завода, уродливые
длинные ангары с плоскими крышами, установленные бок о бок по семь или
восемь в ряд. Сверху это было похоже на склад фургоноврефрижераторов.
Рыболовные суда завода выглядели действительно плачевно, причем те,
которые еще покачивались в доках в маслянисто-ржавой воде были ничуть не в
лучшем состоянии, чем те инвалиды, которые доживали свой век, ржавея на
причалах. И тем не менее на самой границе акватории можно было разглядеть
целую флотилию неутомимых сейнеров, уродливое пятно на яркой голубизне
бухты.
к зеленому склону горы Алава. Тропический лес с высоты полета волнистого
попугайчика - одно из самых красивых зрелищ на свете. У меня, наверное,
никогда не найдется достаточно красочных и восторженных эпитетов, чтобы
описать все это колышущееся, переливающееся всеми оттенками зеленого
великолепие. Кроны деревьев были так густы, что земля сквозь них
практически не просматривалась, но мне, честно говоря, хватало и вершин.
останавливалась, - перехватить зацеп или как там называлась эта
вышкообразная лапа. При этом "трамвайчик" тихонько покачивался, и
пассажиры начинали бледнеть, заглядывать друг другу в глаза и задавать
вопросы, свидетельствующие о панике и глубоком техническом невежестве. Но
вот наконец кабина вздрагивала и ехала дальше, и тогда все вздыхали с
облегчением, и на лицах у них было написано: ох, на этот раз, слава Богу,
пронесло.
телевизионную станцию. Там и в самом деле можно было зайти в студию с
дюжиной мониторов, по которым транслировалась дюжина различных учебных
программ разом. Но я стал возвращаться туда каждый туда каждый день совсем
не из-за этого.
антенну, большое сооружение из металлоконструкций, широко расставившее
четыре цепкие лапы. Поднявшись по витой внутренней лесенке, вы оказывались
Максимов Альберт
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Акунин Борис
Прозоров Александр
Корнев Павел