"подарочек", шибануть автомобиль вождя на ярой скорости в обрыв - мало ли
как можно ликвидировать неугодного политика?! Сеник-Грибовский знал
м е т о д ы и умел их разгадывать. После убийства Коновальца он сказал
крылатую фразу: "Если вам кто-нибудь даст ценный подарок, даже от его
преосвященства митрополита нашего, возьмите его и сразу же закопайте
где-нибудь в далеком и тихом месте, и бегите, не оглядываясь, памятуя, что
вы закопали свою гибель".
охраняя Мельника; он мог применить их на деле против Бандеры. Пусть
рискнет применить свои методы после того, как и если Шептицкий благословит
Бандеру, пусть. Бандера мыслил сейчас четко и цепко. Мельник в свое время
говорил о нем Шептицкому: "Это кровавый садист, для которого нет ничего
святого, он готов на все". Да, Бандера и сейчас готов на все. Но - главное
- он готов к тому, чтобы выжить, а выжив, победить окончательно и
навсегда: и конкурентов и большевиков.
туго натянутому канату логики. Но одно положение, в определенной мере
решающее, осталось за бортом его размышлений. Он никак не исследовал
вопрос, казалось бы, маловажный: к т о и п о ч е м у сообщил его людям
о готовящемся на него покушении? Кто и почему, таким образом, подталкивал
его к активным действиям? Кто знал его так хорошо, что заранее разыгрывал
эту комбинацию: угроза смерти - активные действия напролом?
хотя каждую минуту этого звонка ждали. Стецко потянулся к трубке, но
Бандера глазами остановил его. Только после того, как прозвонило четыре
раза, Стецко трубку поднял и л е н и в ы м голосом пропел:
бандеры расстреливают, Павло!
завороженно, и глаза его широко расширились от ужаса.
нас засек, ему не играться, а действовать надо...
положить на свои, Ярослав. Если ладонь ладонью вся закрывается, тогда надо
бояться - совпало, а если ты ладонь кладешь на книгу, и все по-разному,
несовместимо, тогда не бойся: враг, как брат, он тоже умный, он как вторая
ладонь, ты по ней мерь. Разве ты бы так поступил? - Он кивнул на
телефонный аппарат.
зеркалу в оправе, крашенной под старинное серебро, и сильно потер свое
лицо, тщательно подгоняемое им под лик Гитлера, - даже усики стриг так же,
как фюрер.
полосы на лице выступают, словно пощечину получил... Когда образуется всё,
хорошим врачам покажись.
исключений.
Ты к Зильберману своему с коликами в сердце, а он тебе клизму от язвы:
помрешь в одночасье... Зильбермана я тоже помню, он со студентов денег не
брал. - Бандера покачал головой, вздохнул. - Сложная, Ярослав, это штука -
жизнь. Все она, брат, примет, только мягкости - никогда. Взялся за гуж, не
говори, что не дюж. Ты думаешь, мне этого самого Зильбермана не жалко? Но
если я дрогну - потомки не простят, оплошал, скажут, Бандера, слабак он, а
не вождь...
Охранник осторожно просунул голову, шепнул:
броском, вышел в переднюю и припал ухом к двери, мягко упершись в нее
рысьими подушечками бесшумных пальцев, готовый в любую минуту отпрянуть,
привалиться спиной к стене - тут пуля не прошибет.
вальтер, кивнул охраннику - "мол, открывай", и взвел курок.
счастливым.
предложил им - усталым и рассеянным жестом - садиться.
мелкую дрожь пальцев, и то, как Стецко выжидающе смотрел на "вождя" ОУН-Б,
пока тот сядет, и только после того, как Бандера осторожно опустился в
большое кожаное кресло, позволил себе последовать его примеру, и то, как
капеллан Гриньох горящими глазами смотрел то на Бандеру, то на него,
Шептицкого.
контрагентов ему предстоит иметь дело с мальчишками, лишенными главного,
что отличает истинного политика, - п о р о д ы.
чиновники, попавшие в канцелярию министра, начал Бандера, - спасибо вам
низкое за то, что вы согласились принять нас... Мы пришли к вам, как к
отцу нашему, как к украинскому Моисею, за благословением на тот шаг,
которого нация ждала многие века. Благословите нас на власть, - Бандера
торопливо указал на Стецко, - вот он - премьер-министр новой влады, а отец
Гриньох, - он чуть обернулся к капеллану, - духовный наставник...
считают их, служителей духа, людьми схимы, людьми своей лишь божеской
идеи, и кажется им, мирянам, что духовники лишены их б ы с т р ы х и
л о в к и х качеств - все сразу заметить, понять, просчитать, принять
решение. Пусть так думают, это даже выгодно, когда тебя принимают не
таким, каков ты есть на самом деле, Шептицкий молчал, и все молчали, и это
молчание становилось тяжелым, и Бандера чуть кашлянул, прикрыв -
по-деревенски - рот крепкой, квадратной ладонью.
Бандера мечтает услышать этот вопрос, ибо митрополит сразу же понял
истинную причину назначения Стецко главою влады. Он спросил Бандеру не для
того, чтобы выслушать его доводы, но для того лишь, чтобы понять, к а к
он эти доводы свои изложит.
сцепившись, замерли.
сказал он. - Я оставляю открытыми двери для переговоров со всеми
национальными силами. Для меня не личный престиж дорог, а счастье
украинской нации.
горечью и состраданием к себе подумал Шептицкий, - я ведь так же
говаривал, когда был моложе, точно так же, только не откашливался и рот не
прикрывал ладошкой... Господи, господи милосердный, тяжелы грехи наши..."
со всеми патриотами?
ощутил себя, свое тело, неловко устроенное в мягком низком кресле, свои
сплетенные пальцы, свой затаенный страх перед старцем, и даже цепляющийся
за колени шелк брюк ощутил он сейчас. Это произошло в нем потому, что он
до явственного близко увидел себя выходящим из митрополитова дома по
каменным ступенькам и парня, который отделится От стены храма с зажатым у
живота автоматом, и боль он ощутил явственно, словно пули уже изорвали его
тело, большие, острые, холодные пули, пущенные человеком
Сеника-Грибовского.
перенапряжения.
имена, привести доказательства, и этим бы он погубил себя.
ждет старец. - Я ее уже терял однажды и пощады себе не просил. Малое
должно подчиняться большому, и пуще всего - служить ему. Обидно, если не
смогу отслужить, - всего лишь.
- спросил Шептицкий, чуть подавшись вперед.
кресла. - В добрый час, Степан. Благословляю вас на добро, идите с миром.
Провозглашайте государство, я - с вами...
руководители Оберлендера, присланные Канарисом с м о т р е т ь не
вмешиваясь.