Чтение 45–й страницы книги ~Глаз в небе~

Марша густо покраснела.

С беззастенчивым, мальчишеским восторгом Джек глазел на невероятных
размеров женские груди.

-- Полагаю, что лифчики -- буржуйская выдумка для обмана простого
народа.

-- Кто бы говорил о народе! -- слабо возразила Марша; только что
увиденное зрелище явно лишило ее душевного равновесия. -- Тебе, должно быть,
нелегко поднимать вещи, когда ты их роняешь, -- сказала она девице.

-- В коммунистическом обществе, -- объявил Лоуз, -- пролетариату нечего
ронять!

Силки рассеянно улыбалась, касаясь своих обнаженных грудей длинными
тонкими пальчиками. Затем, пожав плечами, она опустила блузку, расправила
рукава и положила руки на стол:

-- Что новенького?

-- Большая битва на дороге, -- сообщил Гамильтон. -- Кровожадный
Уолл-стрит против героического, самозабвенно распевающего гимны рабочего
класса.

Силки с сомнением посмотрела на Джека:

-- И чья взяла?

-- Честно говоря, почти вся фашистская шакалья стая погребена под
горящими лозунгами.

-- Смотри! -- вдруг показал на что-то Лоуз. -- Видишь, вон там?

В углу бара стоял автомат, продающий сигареты.

-- Помнишь, а?

-- Еще бы.

-- И тот тоже на месте. -- Лоуз ткнул пальцем в другой угол, на
леденцовый автомат, едва различимый в табачном дыму. -- Помнишь, что мы
сотворили с ним?

-- Конечно. Заставили агрегат выдавать французский коньяк высшего
качества.

-- ...И собирались изменить мир, -- вдохновенно продолжил Лоуз. --
Подумай только, Джек, что мы могли бы сотворить!

-- Думаю, думаю...

-- Производили бы любой продукт, все что душа пожелает! Да, вот это был
способ производства!

-- Принцип божественной отрыжки. Или принцип размножения посредством
чуда, -- кивнул Гамильтон. -- В этой свихнувшейся реальности чудо здорово бы
пригодилось.

-- Мы бы переплюнули коммунистов, -- поддержал его Лоуз. -- Им
приходится вкалывать до седьмого пота. А нам бы нужен был только этот бар.

-- И немного трубок из-под неона, -- напомнил Джек.

-- Ты говоришь так печально, -- забеспокоилась Силки. -- Что-нибудь
случилось?

-- Ничего, -- кратко ответил Гамильтон. -- Ровным счетом ничего.

-- Может, я могу помочь?

-- Нет. -- Он слегка улыбнулся. -- Но все равно спасибо.

-- Если хочешь, пойдем на второй этаж и ляжем в кроватку. -- Она с
готовностью сдвинула юбку, обнажая пухлые ляжки. Джек похлопал ее по руке.

-- Ты хорошая девчонка. Но это не поможет.

-- Уверен? -- Она призывно подалась вперед. Груди ее в этот момент
напоминали два тяжелых штурмовика, идущих на таран.

-- Как-нибудь... в другой раз.

-- Какая милая беседа! -- Марша состроила презрительную гримасу.

-- Мы просто дурачимся, -- мягко сказал ей Джек. -- Не обижайся,
пожалуйста.

-- Смерть мировому капиталу! -- торжественно рыгнув, провозгласил Лоуз.

-- Вся власть -- рабочему классу! -- тут же откликнулся Гамильтон;

-- За народную демократию! -- продолжил Лоуз.

-- За Союз Советских Социалистических Штатов.

Оторвавшись от пивных кружек, рабочие за стойкой хмуро глянули в их
сторону.

-- Потише, олухи! -- просипел Макфиф.

-- Слушайте, слушайте! -- кричал Лоуз, стуча по столу перочинным ножом.
Открыв лезвие, он угрожающе выставил его. -- Я сдеру шкуры с хищников
Уолл-стрит!

Джек с подозрением смерил его взглядом:

-- Негры не носят ножей. Это клевета буржуазии.

-- А я ношу.

-- Тогда ты не негр. Ты -- бывший негр, предавший свою религию.

-- Свою религию? -- непонимающе повторил Лоуз.

-- Понятие расы -- фашистская категория, -- сообщил ему Гамильтон. --
Негры -- это религиозно-культурная группа, и ничего больше.

-- Черт возьми! -- Лоузу заявление Джека пришлось по душе. -- Такие
дела начинают мне нравиться!

-- Может, потанцуем? -- спросила Гамильтона Силки. Неожиданно в ее
голосе появились властные нотки.

-- Не хочу, -- сухо ответил Джек.

-- Что мы можем сделать для революции? -- с энтузиазмом обратился к
присутствующим Лоуз. -- Кого надо убить?

-- Не важно, -- махнул рукой Гамильтон. -- Первого встречного, кто
умеет читать и писать.

Силки и кое-кто из рабочих обменялись настороженными взглядами.

-- Джек, -- заерзала на стуле подружка, -- такими вещами не шутят!

-- Ни в коем случае! -- согласился Гамильтон. -- Нас самих едва не
линчевал этот бешеный пес Тиллингфорд.

-- Ликвидируем Тиллингфорда! -- закричал Лоуз.

-- Я сделаю это, -- брякнул Джек. -- Растворю его в кислоте и спущу в
унитаз.

Силки по-прежнему не сводила с Джека озадаченного взгляда.

-- Прошу тебя, не говори так. Ты пугаешь меня.

-- Пугаю? Почему же?

-- Потому что... -- Она сделала беспомощный жест. -- Мне кажется, ты
говоришь с сарказмом.

У Марши вырвался истеричный всхлип:

-- О Боже... она еще и рассуждает!..

Пролетарии тем временем соскользнули с табуретов и, лавируя меж
столиками, тихо приближались. Шум в баре стих. Смолк музыкальный автомат.
Подростки в дальнем углу сорвались с мест и быстро выскочили на улицу.

-- Джек, -- испуганно шепнула Силки, -- будь осторожен. Ради меня!

-- Вообще-то я многое уже повидал! -- усмехнулся Гамильтон. -- Даже
политически подкованную шлюху. Ай да ты!.. Честная девушка, говоришь?
Развращена системой?

-- Золотом толстосумов, -- мрачно поправил Лоуз, переворачивая
опорожненную бутылку. -- Совращена пузатым банкиром. А может, священником!
Он ее девственность прибил на стене библиотеки, над камином.

Марша тревожно оглядывалась вокруг:

-- На самом деле это совсем не бар, так ведь? Только жалкое подобие...

-- Бар, вид снаружи, -- уточнил Гамильтон. -- А тебе что нужно?

-- Тогда внутри, -- медленно продолжила Марша, -- это... собрание
партячейки. А твоя подружка...

-- Ты работаешь на Гая Тиллингфорда, верно? В тот день я тебя там
посадила в машину?

-- Да. Но Тиллингфорд меня уволил. Полковник Эдвардс выгнал,
Тиллингфорд выгнал... и боюсь, что этим дело не закончится.

Гамильтона почему-то крайне развеселил тот факт, что пролетарии,
окружавшие столик, оказались при оружии. Каждый в этом мире вооружен. И
каждый -- на той или на другой стороне. Даже юная потаскушка.

-- Силки, -- проговорил вслух Джек, -- я тебя с кем-нибудь другим не
перепутал?

Девица на миг смутилась. Потом тряхнула головой, расплескав по плечам
волны светлых волос.

-- Правда... все кажется немножко странным... Ничего не понять.

-- Да, каша заварилась густая...

-- Я-то, дура, решила, -- сокрушенно вздохнула Силки, -- что мы на
одной стороне баррикад. Что мы друзья...

-- А мы и так друзья. По крайней мере -- были. Где-то в другом месте...
Далеко-далеко отсюда.

-- Разве ты не собирался меня эксплуатировать?

-- Дорогая моя... -- заметил Джек с горечью. -- Эксплуатировать тебя --
мое самое заветное желание. В любом месте, в любом чокнутом мире. Ох, как
хочется взять тебя покрепче и так от... отэксплуатировать, чтобы твои
роскошные груди затряслись, как яблоки на ветру.

Она прильнула к Джеку, прижавшись щекой к его плечу. Он неуклюже
поиграл белокурым локоном, упавшим девушке на глаза.

-- Жаль, -- монотонно произнесла она, -- что так ничего и не
получилось.

-- Да, жаль... Но я буду заглядывать на огонек, опрокинуть с тобой по
рюмочке...

-- Подкрашенной воды! -- напомнила Силки. -- А бармен даст мне
тонюсенький бутерброд...

В некоторой нерешительности окружившие их рабочие подняли винтовки.

-- Сейчас? -- спросил один из них.

Высвобождаясь, Силки поднялась на ноги.

-- Пожалуй... -- еле слышно пробормотала она. -- Приступайте. И
кончайте побыстрей.

-- Смерть фашистским собакам, -- замогильно пошутил Лоуз.

-- Смерть мерзавцам! -- добавил Гамильтон. -- Мы можем встать?

-- Конечно, -- сказала Силки. -- Как хотите. Мне очень жаль, Джек...
Правда, правда! Но вы же не с нами, так?

-- Боюсь, что не с вами, -- почти добродушно согласился с ней