Чтение 45–й страницы книги ~Ловец душ~

имя Яниктахт, то вдруг увидал бегущего Хоквата, чьи волосы развевались
будто взлохмаченные ветром листья.

Следующее имя: "Окхутсэ".

Он был на поле, засаженном желтыми цветами, рядом весело журчал
ручей. Он напился из него, но вода исчезла, оставив его горло пересохшим
будто пустыня.

Другое имя: "Дед Хобухет".

Он очутился прямо в штормовой волне с белыми барашками, вспенившими
зеленую воду. Из воды поднялся мертвый кит и сказал: "Ты осмелился
побеспокоить меня!"

Еще одно имя: "Тскулдик".

"Отец... отец... отец..."

Он назвал неназываемое имя и тут же очутился на кошмарной тропе
своего испытания. Он слышал погребальную песнь деревьев, чувствовал, что
вся его грудь мокра. Он шел домой, в родные стороны, из хокватских мест.
Рядом с дорогой стояла грязно-желтая вышка, за которой стояла могучая ель.
Боковые тропки исчезали в стене деревьев. В живой зелени торчали мертвые,
сухие пни.

И тут же стоял знак: "ОСТОРОЖНО! ПОДЗЕМНЫЕ СИЛОВЫЕ И ТЕЛЕФОННЫЕ
КАБЕЛЯ."

Катсук прочел эту табличку и почувствовал, что все его сознание
погружается в холодную реку. Он увидал, как вибрируют в воде покрытые мхом
ветви. Он превратился в одну из таких веток.

Индеец подумал: "Я превратился в водного духа".

В горячечном бреду он возопил к Ворону, чтобы тот спас его. И Ворон
пришел к нему из воды, превратившись в рыбу, в куллт'копэ...

Катсук пришел в сознание, весь дрожа от ужаса. Судорога свела все его
тело. Он чувствовал себя слабым и истощенным. Серый рассвет заглядывал к
ним в укрытие. Индеец буквально плавал в собственном поту и теперь трясся
еще и от пронизывающего холода. Одеяла были разбросаны по сторонам, потому
что он сам скинул их с себя.

Его колени болели от Кедровой немочи, но он все же попробовал встать,
силой заставив себя дойти до выхода из приюта. Он вцепился в подпорный
столб, еле-еле ощущая необходимость, которую даже затруднялся назвать.

Ах, да... Куда подевался Хокват?

Справа от него затрещала поломанная ветка. Из-за деревьев вышел
мальчик с полной охапкой хвороста. Он сбросил его рядом с серой золой
кострища.

Катсук уставился на мальчика, на костер, пытаясь связать в голове эти
два явления вместе.

Дэвиду была заметна слабость Катсука. Он сказал:

- В этом бочонке я нашел банку с консервированными бобами и подогрел
их. Большую часть я оставил тебе.

Воспользовавшись длинной палкой, он вытащил банку из золы и поставил
ее к ногам Катсука. Вместо ложки из жестянки торчала плоская дощечка.

Катсук присел на корточки и стал жадно есть, поскольку тело требовало
скорее горячего, чем питательного. Бобы отдавали золой. Они обожгли его
язык, но он проглотил первую порцию и почувствовал в желудке желанное
тепло.

Мальчик, занимаясь разведением огня, сказал:

- Ночью ты бредил, ворочался и стонал. Я поддерживал огонь почти до
утра.

По сушняку, принесенному мальчиком, побежали язычки пламени.

Катсук осоловело кивнул. Он слыхал, как буквально в нескольких шагах
от убежища по камням плещет вода, но он не мог найти в себе силы, чтобы
пройти туда. Сухость жгла глотку.

- Во-ды! - прохрипел он.

Мальчик бросил костер и побежал с консервной банкой к реке.

Преломившиеся в листве солнечные лучи, осветившие голову мальчика и
его волосы, напомнили Катсуку льва, которого он видел в зоопарке: лев,
окутанный тенями и солнечным светом. Он подумал: "Неужели Хокват нашел
другого духа? Духа Льва? Такой дух мне неизвестен."

Дэвид вернулся с речки, неся банку с ледяной водой. Он видел мольбу в
глазах Катсука. Индеец схватил банку обеими руками, осушил ее и сказал:

- Еще!

Мальчик снова наполнил банку водой и принес Катсуку. Тот выпил и ее.

По долине разнесся далекий звук авиадвигателя, заглушая даже близкую
песню речки. Звук становился все громче и громче: самолет летел низко, над
самой горной грядой. Потом звук ушел совершенно в другое место.

Задрав голову, Дэвид надеялся увидать самолет. Но ему это не удалось.

Катсук совершенно не обратил внимания на шум мотора. Было похоже, что
он снова собирается заснуть, причем, прямо у входа в приют.

Дэвид принес сушняка для костра и обложил горящие ветки камнями,
чтобы нагреть их.

- Похоже, что снова пойдет дождь, - сказал он.

Полузакрытыми глазами Катсук поглядел на мальчика. Он подумал:
"Жертва находится здесь, но она обязана пожелать мою стрелу. Невинный
должен просить смерти."

Низким, хриплым голосом Катсук начал петь на древнем языке: "Тело
твое воспримет в себя освященную стрелу. Гордость наполняет душу твою при
встрече с ее смертоносным, разящим наповал острием. Твоя душа обратится к
солнцу, и люди скажут, один другому: "С какой гордостью он умер!" Вороны
будут летать над твоим телом, но не осмелятся никогда коснуться плоти
твоей. Гордость твоя извлечет тебя из твоего тела. Ты превратишься в
громадную птицу и сможешь летать с одного конца света в другой. Вот что
произойдет, когда ты примешь в себя стрелу."

Дэвид слушал, пока песня не закончилась, и сказал:

- В этом бочонке я нашел еще несколько банок с бобами. Ты не хочешь?

- Почему ты не убегаешь? - спросил его Катсук. - Ты послал на меня
Кедровую немочь. Я не могу остановить тебя.

Мальчик пожал плечами.

- Ты же заболел, - только и ответил он.

Катсук ощупывал пояс в поисках своего обсидианового ножа. Тот исчез!
Он стал повсюду выискивать его взглядом. Его сумка с освященным пухом,
который следует оставить на теле жертвы - она тоже исчезла. Индеец с
трудом поднялся на ноги и, еле переставляя их, обошел вокруг костра.

Дэвид подскочил, подставил плечо.

- Нож, - прошептал Катсук.

- Твой нож? Я боялся, что ты порежешься, когда ворочался и метался в
бреду. Я подвесил нож и твою сумку в углу, на столбе - там же, где ты
оставил лук и стрелу.

Катсук попытался было повернуть голову, но шея болела.

- Тебе надо лечь, - сказал Дэвид. - Я уже нагрел камни. Пошли.

Он помог Катсуку вернуться на его постель из мха между двумя
бревнами, набросил одеяла. Катсук позволил, чтобы мальчик подоткнул одеяла
ему под тело, и спросил:

- Почему ты помогаешь мне, раз сам и наслал на меня болезнь?

- Ты бредишь.

- Э, нет. Я же знаю, что это ты наслал на меня немочь. Я видел это в
своем сне. Ты подложил ее в эти одеяла!

- Но ведь это же _т_в_о_и_ одеяла! Ты их сам вынул из бочонка.

- Ты мог подменить одеяла. Вы, хокваты, и раньше давали нам
зараженные болезнями одеяла. Через одеяла вы заражали нас оспой. Вы
убивали нас своими хокватскими болезнями. Почему и ты поступил со мной так
же?

- Ты будешь кушать или нет?

- Хокват, я видел сон о своей смерти. Мне снилось, как это
произойдет.

- Все это только глупые слова!

- Нет! Все это мне приснилось. Я уйду в море, я стану рыбой. И вы,
хокваты, изловите меня.

Мальчик только покачал головой и ушел к костру. Он подбросил в него
побольше дров, опять обложив кострище камнями, чтобы нагреть их.

Под деревьями стало совсем темно, и совершено неожиданно опять пошел
дождь. Холодный ветер мчал по речной долине, гоня перед собою крупные
капли, с силой барабаня ими по деревьям и покрытой мхом крыше убежища.
Вода стекала с досок и попадала в костер. Раскаленные камни сердито
зашипели.

Катсук почувствовал, как к нему снова возвращается кошмар. Он
попробовал закричать, но понял, что не может издать ни звука. "Водяной
Ребенок схватил меня! - подумал он. - Только вот откуда он узнал мое имя?"

После этого приступа, продолжавшегося несколько мгновений, Катсук
почувствовал, что к его ногам приложили горячие камни. В сыром воздухе
разнесся запах жженой шерсти. С темного неба продолжал лить дождь.

Мальчик вернулся и приложил к ногам индейца новые камни. Для того,
чтобы переносить их, он воспользовался согнутой зеленой веткой. Катсук
опять почувствовал желанное тепло.

- Ты проспал почти весь день, - сказал мальчик. - Хочешь есть? Я
подогрел бобы.

Голова Катсука была совершенно пустая, глотку будто бы кто песком
натер. Он мог только хрипеть и кивать.

Мальчик принес ему воды в банке. Катсук жадно выпил и тут же позволил
накормить себя. Для каждого глотка он разевал рот будто громадный птенец.

- Еще водички?

- Да.

Мальчик принес. Катсук выпил, снова улегся.

- Еще?

- Не надо.

Катсук опять погружался в себя, только все было не так, как
следовало. Он снова вернулся в первобытный мир, только теперь все его