ростом с сенбернара, с чешуйками на спине. Дракон смотрел на
него.
Теперь Рэнсом ощутил, что земля под ним -- совершенно ровная.
Тогда он сел и увидел между стволами спокойное, неподвижное
море. Океан превратился в позолоченное стекло. Рэнсом снова
взглянул на дракона. Может ли он быть разумной тварью -- хнау,
как говорят на Марсе, -- той самой, для встречи с которой он и
послан? Не похоже, но попробовать надо. Рэнсом произнес первую
фразу на старосолярном, и собственный голос показался ему
чужим.
Глубоких Небес слугами Малельдила. Примешь ли ты меня?
мудро. Потом он прикрыл глаза. Рэнсому это не очень
понравилось. Он решил встать. Дракон глаза открыл. С полминуты
Рэнсом глядел на него, не зная, как быть дальше. Потом он
увидел, что дракон медленно разворачивается. Стоять было
трудно, но что поделаешь -- разумно это существо или нет, от
него не убежать. Дракон отлепился от дерева, встряхнулся и
развернул два блестящих сине-золотых крыла, похожих на крылья
летучей мыши. Он встряхнул ими, снова сложил их, снова
уставился на Рэнсома и -- то ползком, то как-то ковыляя --
направился к берегу. Там он сунул в воду вытянутую и
металлически-блестящую морду, напился, вновь поднял голову, и
довольно мелодично, хотя и хрипловато, заблеял. Потом он
обернулся, опять взглянул на Рэнсома и направился к нему.
"Просто глупо его ждать", -- нашептывал здравый смысл, но
Рэнсом, сцепив зубы, остался стоять. Дракон подошел и ткнулся
холодным носом ему в колени. Рэнсом совсем растерялся: может
быть, дракон разумен и это его речь? А может, ищет ласки -- но
как его приласкать? Попробуйте-ка погладить такое чешуйчатое
существо! А что как оно просто чешется о его колени? И тут
дракон вроде бы забыл о Рэнсоме, внезапно, как бывает у
животных, -- отошел и принялся с жадностью есть траву.
Чувствуя, что честь удовлетворена, Рэнсом повернул в лес.
Переландре, но внимание его привлекло что-то странное чуть
впереди. В темной листве серо-зеленых зарослей что-то сверкало.
Сперва ему показалось, что это похоже на оранжерею, освещенную
солнцем; когда он пригляделся, он увидел, что стекло как бы
движется, словно какая-то сила вбирает и выпускает свет. Он
пошел вперед, чтобы выяснить, что же там происходит, как вдруг
что-то холодное прикоснулось к его левой ноге. Дракон шел за
ним. Он тыкался в него носом и ластился к нему. Рэнсом ускорил
шаги -- дракон тоже; он остановился -- и дракон остановился. Он
снова пошел вперед, дракон неотступно следовал за ним, и так
близко, что бок его то и дело прижимался к бедру Рэнсома. Порой
он даже наступал ему на ногу холодной и тяжелой лапой. Рэнсому
все это не нравилось и он уже подумывал, как бы положить этому
конец, как вдруг его отвлекло открывшееся перед ним зрелище.
Над его головой с мохнатой ветви свисал огромный шар,
полупрозрачный и сияющий. Шар вбирал и отражал свет, а по
окраске был похож на радугу. Значит, это и было то "стекло",
которое ему померещилось в лесу. Оглядевшись, Рэнсом увидел
множество таких же шаров. Он стал рассматривать один шар --
сперва ему казалось, что тот подвижен, потом он понял, что нет.
Вполне естественно, он поднял руку и коснулся его. В ту же
минуту голову его и руки, и плечи обдал ледяной душ -- ну, хотя
бы холодный в таком теплом мире, -- и он ощутил пронзительный,
дивно-прекрасный запах, который напомнил ему строку из Поупа о
розе: "благоуханной смертью умирает". Душ освежил его, и ему
показалось, что до сих пор он толком и не проснулся. Открыв
глаза (ведь он невольно зажмурился, когда хлынула вода) он
увидел, что все цвета стали ярче и насыщенней, будто развеялась
дымка, окутывавшая этот мир. Чары овладели им снова. Золотой
дракон у его ног не был уже ни опасным, ни назойливым. Если
нагой человек и мудрый дракон -- единственные обитатели
плавучего рая, все правильно; ведь сейчас ему казалось, что это
-- не приключение, а воплощенный миф, а сам он -- один из
персонажей неземной истории. Куда как лучше!
уже не было. Ветка, похожая на тюбик, заканчивалась не шаром, а
маленьким дрожащим устьицем, из которого выдавилась
кристаллическая капелька. Рэнсом растерянно огляделся, в роще
было еще много радужных плодов, и он вновь уловил какое-то
движение. Теперь он знал его причину: все эти сияющие шары
понемногу росли и тихо лопались, оставляя на земле влажное
пятно, которое быстро высыхало, а в воздухе -- прохладу и
тонкий дивный запах. Собственно, это были не плоды, просто
пузыри; а Пузырчатые Деревья (так он решил их назвать) качали
воду из океана. Вода выходила наружу в форме шара, окрасившись
соком, пока она шла по дереву. Рэнсом уселся, чтобы насладиться
зрелищем. Теперь, когда он понял тайну леса, он мог объяснить,
почему тот не похож на все остальное. Если внимательно следить
за пузырем, можно было увидеть, как из устьица появляется
обычная почка размером с грушу, надувается и наконец лопается;
но если воспринять лес как целое, ощутишь только легкую игру
света, слабый звук, нарушавший тишину Переландры, и свежесть,
прохладу, влажность здешнего воздуха. По земным понятиям здесь
человек был "на воздухе" больше, чем в любом другом месте, даже
у моря. Над головой Рэнсома повисла целая гроздь пузырей. Он
мог бы подняться и окунуться в них, еще раз принять волшебный
прохладный душ, только раз в десять сильнее. Но что-то удержало
его, то самое, что помешало ему вчера попробовать второй плод.
Он недолюбливал людей, вызывающих певца на бис. ("Ну это же все
портит!" -- объяснял он.) Сейчас ему показалось, что это бывает
не только в театре, и значит немало. Люди снова и снова требуют
чего-то, словно жизнь -- это фильм, который можно крутить
заново и даже задом наперед. Уж не здесь ли корень всех зол?
Нет, корень зол -- сребролюбие... Но ведь и деньги мы ценим
потому, что они защищают от случайности, позволяют снова и
снова получать одно и то же, удерживают кинопленку на месте.
навалилось ему на ноги. Дракон улегся и положил ему на колени
длинную тяжелую голову. "Знаешь, -- сказал он дракону
по-английски, -- ты мне, однако, очень надоел". Дракон не
шевельнулся. Тогда он решил как-то с ним поладить, провел рукой
по жесткой голове, но загадочный зверь не откликнулся. Рука
скользнула ниже, нащупала мягкое место, просвет в чешуе. Ага!
Ему нравится, когда его здесь чешут. Дракон удовлетворенно
заворчал и, высунув длинный и толстый серовато-черный язык,
лизнул ласкавшую его руку. Потом он опрокинулся навзничь,
подставляя почти белое брюхо, и Рэнсом принялся чесать его
пальцами ног. Отношения складывались неплохо, и дракон наконец
заснул.
Деревом. Теперь он совсем проснулся, ему захотелось есть. Он
забыл, где видел вчера желтые плоды, и отправился их искать.
Идти почему-то было трудно, он даже подумал, не могли ли пузыри
одурманить его, но, приглядевшись, понял, в чем дело: равнина,
покрытая медным вереском, поднялась прямо на глазах,
превратилась в холм, а тот покатился к нему. Он вновь застыл на
месте, все еще изумляясь, что земля катится к нему, будто
волна, зазевался-- и упал. Поднявшись, он пошел осторожнее.
Теперь он уже не сомневался: море разыгралось. Две соседние
рощи отбежали к разным склонам горы, и в просвете между ними
Рэнсом увидел колеблющуюся воду, да и ветер уже ерошил ему
волосы. Покачиваясь, он направился к берегу, но по дороге ему
встретились какие-то кусты с зелеными овальными ягодами, раза в
три больше, чем миндаль. Он сорвал одну, разломил -- она была
суховата, вроде хлебной мякоти или банана, и довольно вкусна.
Тут не было поразительного, почти избыточного наслаждения, как
в желтых плодах, просто удовольствие, как от обычной пищи --
поешь и сыт, -- "спокойное и трезвенное чувство". Так и
казалось -- во всяком случае, Рэнсому казалось, -- что над
такой едой надо прочесть благодарственную молитву; и он
прочитал ее. Желтые плоды требовали оратории или мистического
созерцания. Но и в этой еде оказались нежданные радости: порой
попадался плод с ярко-красной сердцевиной, и такой вкусный,
такой особенный, что Рэнсом готов был ничего другого и не есть,
и стал выискивать эти ягоды, но в третий раз тут, на
Переландре, "внутренний голос" воспретил ему. "А на Земле, --
думал он, -- уж придумали бы, как выводить такие, красные, и
они стоили бы гораздо дороже других". Да, деньги помогают
вызвать на бис, и так громко, что никто не смеет ослушаться.
прежде, чем он добрался до моря, ему пришлось идти вверх.
Остров изогнулся, превратился в светлую долину между двумя
волнами и, когда Рэнсом лег на живот и вытянул губы, чтобы
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Каргалов Вадим
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Афанасьев Роман