обжигающая ладонь на ее разодранной щеке.
Глава 20
заполнять замок и город.
зубчатой стене.
двух дней до полноты. В воздухе чувствовался морозный запах, предвестник
долгой северной зимы. Мирейн слегка поежился и закутался в мантию.
мелодию. Неподалеку от нее вышагивал Вадин, беспокойный от ожидания.
неплохо. Но должно быть в два раза больше.
это заставляет его медленно продвигаться на восток, разрушая и сжигая
все на своем пути. Я не могу просить ни одного из лордов оставить свои
земли незащищенными. Вадин коротко и резко засмеялся. - Не можешь? Да
они просто придерживают силы. Они знают Морандена; не все его любят, но
он известен своей силой. Хотя ты и законный король, но еще не
испытанный, к тому же родился не здесь. Вот и получается: если ты
победишь, каждый паршивый барон сможет сказать, что помог тебе; если
проиграешь, то он заявит, что ты принуждал его, и укажет на всех тех
воинов, которых держал в качестве доказательства своей благонадежности.
- Я никого не заставляю идти за мной. - Когда ты говоришь таким тоном, -
пробормотала Имин, - я знаю, ты мечтаешь, чтобы тебе возразили.
людей в эту битву против их воли. Лучше три тысячи преданных, чем
двадцать тысяч, которые повернут против меня по одному слову. - Ты
грезишь, - простонал Вадин. - Конечно. Но я маг, и мои мечты
исполняются. - Король не может править страной, полной друзей. - Он
может попробовать. Он может даже - и это уже совсем возмутительно! -
мечтать о том, чтобы править целым миром друзей.
струны.
что, завоевав предназначенный мне трон, я приду к развилке на пути моей
жизни. Я либо погибну молодым, отдам свой трон моему убийце и буду
забыт, либо одержу над ним победу и возьму в свои руки весь мир.
по своей воле. А мы должны по ней жить или умереть, пытаясь выполнить
ее.
что я намереваюсь отправиться на войну, но и потому, что созвал свои
войска, не посовещавшись с ними. Чтобы заставить их замолчать, мне
пришлось воспользоваться своей королевской властью. Теперь они убеждены,
что из меня разовьется тиран, да к тому же совершенно сумасшедший.
- Благодарю, - сухо ответил он. К ним присоединилась четвертая фигура.
Луна осветила длинный бледный шрам на щеке. - Алидан, - сказал Мирейн.
плаще. Теперь, когда она могла выбирать, она надела женское платье, но
прицепила к поясу меч и кинжал. И лорды, и простолюдины смотрели на нее
с неодобрением: до сих пор она не признавала никого, кроме тех троих,
кто был рядом с ней сейчас.
чистой воды; над ними висел огромный полумесяц, призрачно-голубая дуга,
затмевающая звезды вокруг нее. В полнолуние она была величественна;
сейчас же, близкая к своему концу, она казалась огромным злым глазом,
глядевшим на запад через Дол Янона.
рядом с женщиной, и она невольно дотронулась рукой до своей щеки.
у тебя есть сила. Великая сила. Что ты знаешь все тайное. Что ты можешь
низвергнуть огонь с небес. Почему же ты не испепелишь всех твоих врагов
прямо сейчас и нс покончишь со всем этим?
короля. Солнце, превращенное в бело-голубой огонь и поглощенное
темнотой, когда пальцы Мирейна сжались в кулак. Его голос тихо прозвучал
в ночи, мягкий и странный, как будто он был вовсе не здесь, рядом с
ними, а говорил откуда-то издалека.
творение, целительство; возможно, правление. Огонь же принадлежит ему.
Алидан почти не слышала его. - Если бы ты поразил их сейчас, то сохранил
бы свое королевство и жизнь своих людей. Янон снова был бы свободен.
все равно проиграл.
она была вознаграждена только размытым более темным пятном, намеком на
профиль.
достаточно устранить предводителей. Без сомнения, ты прольешь больше
крови, вступив с ними в драку.
хочешь? Мирейн долго молчал. Конечно, он вспомнил Умиджан и человека,
который умер, завлеченный им на клинок, приготовленный для него самого.
В конце концов он произнес:
- жизнь. Ее - разрушение. Воспользовавшись его дарами для победы над
моими врагами, я сослужу добрую службу его главному врагу.
огню. А я наполовину смертный. Я истреблю своих врагов, но и сам паду,
рассыпавшись в пепел, и душа моя будет принадлежать богине. - В его
голосе, все еще каком-то отстраненном, прозвучала усмешка. - Так что,
видишь, кроме всего прочего, я забочусь и о своей безопасности. Это
закон моего отца. Для деяний света я могу совершать все, что позволяют
мне моя воля и сила. Но, обратившись к деяниям тьмы, я погибну сам. - И
если это случится... - Если это случится, не будет больше
Солнцерожденного и богиня победит в этой битве, в этой долгой войне. Ибо
я не только сын божий, которого он поставил правителем, но также и его
оружие. Меч Аварьяна, направленный против Тьмы.
мальчика чуть старше ее сына, которого она потеряла, - был спокоен, само
это спокойствие было ужасно. Она положила руку на его плечо, жесткое под
плащом. - Мой господин. Мой бедный король. - Бедный? - Слово вырвалось
из самой глубины его груди, и все же оно утешило ее, потому что в нем
слышался истинно человеческий стон, вопреки всем тем ледяным далям,
которые держали его. - Бедный, говоришь? Ты осмеливаешься жалеть меня?
предначертанного, столько божественного. И для чего? Почему это должен
быть ты? Пусть твой отец сам сражается в своих битвах.
Но тень его головы пригнулась; и ответ был еще тише, чем предыдущие
слова:
то это на самом деле не было ответом: что такова его воля и что этот мир
- мой. И что даже боги должны подчиняться законам, которые они создали.
то ли плач. - И первый закон таков: пусть ничего не дается легко. Пусть
каждый человек борется за то, что принадлежит ему. Не нарушая,
разумеется, остальных законов. - Что, конечно, - дополнила Имин, -
укрепляет первый закон, делая достижение цели более трудным.
завернулся в плащ. - Холодно здесь наверху.
стены. - Сойдем вниз?
***
предводительством Аджана, желающего убедиться, что они не посрамят его
выучку. Несколько избранных, все еще не могущих прийти в себя от
оказанной чести и страха, получили увольнение на ночь.
помните: мы выступаем с первым лучом солнца. Кто опоздает, останется
здесь.
уже достаточно пьяны, чтобы забыть, что они благоговеют перед ним.
его руки и не замечая, что расплескивает эль по столу. - Ну хоть один
кубок. Это полезно. Согревает кровь. - И он подмигнул.
они кричали ему: "Оставайся!" К тому же в заполненном до отказа шумном