Чтение 45–й страницы книги ~Давай поженимся~

окна: мне снится удивительный сон, будто я занимаюсь любовью с твоей тенью,
но ты стоишь там, куда мне не дотянуться... я, конечно, ужасный извращенец.
Ты - обалденная.

Ох, Джерри. Не спеши. Слишком ты меня любишь. Я стараюсь сдерживаться, а
ты - никогда.

Я знаю. Это нечестно. Я боюсь смерти, но не боюсь тебя, поэтому я хочу,
чтобы ты убила меня.

Ну, не смешно ли, что ты не боишься меня ? Смешно! А все остальные вроде
боятся.

***

Ричард держал карандаш над блокнотом - на каждом листике голубой бумаги
стояло крупными буквами: ?Кэннонпортский винный магазин? и крошечное
изображение его фасада.

- Давайте зафиксируем некоторые факты. В каком отеле ты останавливался с
нею в Вашингтоне?

В том отеле Джерри лежал с Салли, боясь услышать стук в дверь и
обнаружить за ней Ричарда; теперь стук раздался, и у Джерри не было ни
малейшего желания впускать Ричарда в ту памятную комнату. Он сказал:

- Не вижу, какое это имеет значение.

- Не хочешь мне говорить. Прекрасно. Салли, в каком отеле? - И даже не
дав ей времени ответить, спросил:

- Руфь?

- Понятия не имею. Зачем тебе это нужно?

- Мне нужно знать, потому что все это распроклятое лето я был вонючим
посмешищем. Я как-то сидел тут и вспоминал - все лето что-то было не так:
всем сразу становилось весело, стоило мне появиться. Помню - очень меня
тогда это задело - подошел я у Хорнунгов к Джейнет и Линде, они шептались о
чем-то, а как увидели меня, даже побелели. ?Что происходит?? - спросил я, и
лица у них стали такие, точно я навонял при них, да еще с трубным звуком.

- Ричард, - прервал его Джерри. - Я должен тебе кое-что сказать. Ты
никогда мне не нравился...

- А ты всегда мне нравился, Джерри.

- ...но моя связь с Салли привела к тому - ты уж меня извини, - что и ты
полюбилея мне. И не пей ты, пожалуйста, эту гадость, это дерьмовое виски или
что это там у тебя.

- Рецина. Ваше здоровье. L?Chaim! Saluti! Prosit!

Джерри разрешил налить себе еще вина и спросил:

- Ричард, где ты выучил все эти языки?

- Ist wunderbar, nichts?

- Может, вам, мужчинам, и весело, но для нас, остальных, это мука, -
сказала Салли. Она сидела все так же, застыв, как мадонна; Теодора на
коленях у нее клевала носом, словно загипнотизированная.

- Уложи это отродье в постель, - сказал Ричард.

- Нет. Если я уйду из комнаты, вы сразу начнете говорить обо мне. Начнете
говорить о моей душе.

- Скажи мне название отеля. - Ричард произнес это, ни к кому не
обращаясь. Никто ему не ответил.

- Что ж, о'кей. Хотите вести жесткую игру. Очень хорошо. Очень хорошо. Я
тоже могу вести жесткую игру. Мой папа был человек жесткий, и я могу быть
жестким.

Джерри сказал:

- А почему бы и нет? Ты ведь мне ничем не обязан.

- Черт подери, Джерри, а ты заговорил на моем языке. Skol .

- Пьем до дна. Chin-chin.

- Проклятый мерзавец, не могу на тебя сердиться. Пытаюсь рассердиться, а
ты не даешь,

- Он просто ужасен, когда вот так дурака валяет, - сказала Руфь.

- В чем же будет заключаться твоя жесткая игра? - спросил Джерри.

Ричард принялся что-то чертить в блокноте.

- Ну, я могу отказать Салли в разводе. А это значит, что она не сможет
выйти замуж за другого.

Салли села еще прямее, губы ее растянулись в тоненькую линию, слегка
обнажив зубы; Джерри увидел, что она не только не стремится уйти от
объяснений, а наоборот: рада сразиться с Ричардом.

- Да, - резко сказала она, - и у твоих детей не будет отца. Зачем же
вредить собственным детям?

- А с чего ты взяла, что я отдам тебе детей?

- Я же, черт побери, прекрасно знаю, что тебе они не нужны. Ты никогда их
не хотел. Мы завели их, потому что наши психоаналитики сочли, что это
полезно для здоровья.

Они в таком темпе обменивались репликами, что Джерри понял: они уже не
раз сражались на этой почве.

Ричард улыбался и продолжал что-то чертить в блокноте. Джерри подумал,
интересно, каково это видеть одним глазом. Он закрыл глаз и окинул взглядом
комнату - стулья, женщины, бокалы сразу лишились одного измерения. Все стало
плоским, невыразительным - таков мир, вдруг понял он, если смотреть на него
глазами безбожника, ибо присутствие Бога придает каждой вещи объемность и
значение. Это было страшно. Ему всегда был ненавистен вид Ричарда - эта
задумчиво склоненная голова, елейно-нерешительный рот, нелепо-безжизненный
глаз. Может... не потому ли, что, глядя на его лицо, он представлял себе,
каково было бы ему жить без глаза? Он открыл глаз, и все окружающее,
завибрировав, вновь стало объемным, а Ричард поднял голову и сказал Салли:

- Ты права. Мой юрист, во всяком случае, отговорил бы меня от этого.
Давайте рассуждать здраво. Давайте рассуждать здраво, ребята. Попытаемся
приструнить этих маленьких зеленоглазых дьяволят. Джерри, я знаю, ты будешь
хорошим отцом моим детям.

Я видел, как ты обращаешься со своими детьми, ты - хороший отец.

- Ничего подобного, - сказала Руфь. - Он садист. Он их дразнит.

Ричард слушал ее и кивал.

- Он не идеальный, но он вполне о'кей, Руфи-детка. Он человек незрелый,
ну, а кто сейчас зрелый? Руфь продолжала:

- Он заставляет их против воли ходить в воскресную школу.

- Детям необходима, - сказал Ричард, по-пьяному тупо и сонно растягивая
слова, - детям необходима жизненная основа, пусть самая идиотская. Джерри, я
буду платить за их обучение и одежду.

- Ну, за обучение - конечно.

- По рукам.

Ричард принялся набрасывать цифры. В тишине как бы сдвинулась огромная,
физически неощутимая тяжесть - так под папиросной бумагой в Библии
обнаруживаются детали гравюры, изображающей ад.

Джерри воскликнул:

- Да, но как же будет с моими детьми?

- Это уж твоя забота, - сказал Ричард, сразу протрезвев.

- Отдай мне одного, - обратился Джерри к Руфи. - Любого. Чарли или
Джоффри - ты же знаешь, как Чарли изводит малыша. Их надо разделить.

Руфь плакала; трясущимися губами она произнесла:

- Они нужны друг другу. Мы все нужны друг другу.

- Прошу тебя. Чарли. Разреши мне взять Чарли. Салли вмешалась в разговор:

- А почему ты не можешь его взять? Они такие же твои дети, как и ее.

Руфь повернулась на своем стуле с прямой спинкой.

- Я бы, возможно, и отдала их, будь на твоем месте другая женщина, -
сказала она. - Но не ты. Я не доверю тебе моих детей. Я не считаю тебя
подходящей матерью.

- Как ты можешь говорить такое, Руфь! - возмутился Джерри. - Посмотри на
нее! - Но уже сказав это, он вдруг понял, что, возможно, только ему она
кажется нечеловечески доброй, только для него лучится добротой ее лицо -
лицо, которое он видел запрокинутым от страсти под своим лицом: глаза
закрыты, губы раздвинуты - словно отражение в воде пруда. Он видел в ней
слишком многое и был теперь как слепой, и, возможно, они - Ричард и Руфь -
видели ее точнее.

***

Ты не веришь, что я такая простая. А я простая, как... как эта разбитая
бутылка.

***

- По воскресеньям, на каникулы - безусловно, - сказала Руфь. - Если я
рехнусь или убью себя, - бери их. Но пока они остаются со мной.

- Да, - без всякой надобности подтвердил Джерри. Он находился в каком-то
странном состоянии: стремясь побыстрее отделаться от Ричарда, он так себя
взвинтил, что потерял над собой контроль и в этом состоянии неуправляемости
невольно повысил голос, измеряя всю глубину своей беспомощности. Измерив же
ее, он умолк, и наступила необъятная тишина.

Внезапно Ричард сказал:

- Ну, Салли-О, поздравляю. Поздравляю, девочка, ты своего добилась. Ты
ведь многие годы нацеливалась на Джерри Конанта.

- В самом деле? - спросил Джерри.

- Конечно, - сказала ему Руфь. - Каждому это было ясно. Даже как-то
неловко становилось. Ричард сказал:

- Не перечеркивай этого, Руфь. А может, это самая что ни на есть
настоящая, подлинная amour de coeur . Давай
пожелаем деткам счастья. Единственное, от чего ты никогда не будешь
страдать, Джерри, - это от скуки. Салли - существо неспокойное. У нее много
прекрасных качеств: она хорошо готовит, хорошо одевается, хороша - ну,
относительно хороша - в постели. Но спокойной ее не назовешь.

- Разве мы об этом говорили? - спросил Джерри.