Чтение 45–й страницы книги ~Азеф~

- Если тебе, как ты говоришь, неудобно ставить убийство Татарова, давай
я беру его на себя.

Азеф молчал.

- Не знаю, - ответил он, - могут выйти осложнения с ЦК.

- На осложнения мы плевали. Б. О. под угрозой виселицы, а мы еще будем
думать о входящих и исходящих.

- Если ты уверен, что надо - бери. - Азеф выбросил дымящийся окурок из
мундштука и опять задавил его штиблетой.

- Но ты то сам как считаешь? Необходимо или нет? - раздраженно
проговорил Савинков.

- Я считаю необходимым, - тяжело подымаясь с кресла, проговорил Азеф.

Чтоб убить провокатора Татарова в Варшаву выехал Савинков, Беневская,
Моисеенко, Калашников, Двойников и Назаров. План был прост. Его выдумал
Савинков, гуляя по улицам "в желтом паре петербургской зимы".

В Варшаве Моисеенко и Беневская на имя супругов Крамер сняли на улице
Шопена квартиру. Савинков пригласит Татарова для дачи показаний. А убьют -
Назаров, Двойников, Калашников.

Двойников московский фабричный, крепкий, скуластый. Назаров тоже
рабочий, выше Двойникова, легкий и высокий. Оба сильны. Но все же первый
удар предоставлен рассеянному студенту Калашникову. Он так настаивал, что
удар отдали ему.

Мимо памятника Яну Собесскому Савинков шел, крутя тростью. У квартиры с
железной дощечкой "Протоиерей Юрий Татаров", длительно нажал кнопку.
Дожидаясь, ни о чем не думал.

Матушка Авдотья Кирилловна торопилась надеть туфли, все никак не
попадала правой ногой. Но уж очень ей не хотелось, чтобы сын выходил
отпирать - "простудится еще, Господи", - шептала она, - "да и отдохнуть
только лег". - И почти бегом побежала, мягко чавкая туфлями.

- Простите, пожалуйста, - проговорил прекрасно одетый господин, стоя
перед Авдотьей Кирилловной. - Могу я видеть Николая Юрьевича?

Авдотье Кирилловне господин очень понравился. Тихо, по старушечьи
улыбаясь, она проговорила:

- Отдохнуть он лег, сын то мой, ну, вы все таки пройдите в залу, я ему
скажу.

Обтерев о половичек ноги, чтобы не наследить, Савинков прошел в залу.
Зала маленькая, в фикусах, геранях, кактусах, с альбомами, плюшевыми
скатертями ширмами, портретами духовных лиц.

Когда скрипнула дверь и на пороге встала плотная фигура Татарова,
Савинков рассматривал над диваном портрет монаха в клобуке.

- Ах, это вы? - удивленно, нерешительно проговорил Татаров и Савинков
увидел: - побледнел.

- Здравствуйте, Николай Юрьевич! - весело сказал он, пожимая руку.

- Присаживайтесь, - проговорил Татаров.

- У меня к вам дело.

- Пожалуйста, - опустив голову, сказал Татаров. Он посмотрел на брюки
Савинкова в полоску и заметил, что ботинки грязны, "без калош ходит", -
подумал Татаров.

- Видите ли, Николай Юрьевич, члены следственной комиссии по вашему
делу, все, кроме Баха (внезапно, но естественно солгал Савинков) сейчас в
Варшаве. Я полагаю, в целях вашей реабилитации необходимо устроить допрос,
дабы вы могли защититься, мы же с своей стороны могли бы выяснить дело.
Получены новые сведения, весьма меняющие дело в благоприятную для вас
сторону. Товарищи поручили мне зайти к вам спросить: - хотите ли вы дать
показания?

- Я ничего не могу добавить к уже данным, - проговорил Татаров, не
поднимая головы. Савинков осмотрел его, опять как в Женеве, представляя, как
рухнет с шумом на землю под ударами товарищей.

- Но я говорю, Николай Юрьевич, в нашем распоряжении есть новые данные.
Вот, например, вы указывали на провокатора в партии. У нас есть теперь
данные, могущие, быть может, реабилитировать вас окончательно.

- Да, я говорил о провокаторе. И сейчас скажу, - провокатор это -
"Толстый", Азеф.

- Откуда у вас эти сведения?

- Эти сведения достоверны. Я имею их из полиции. Моя сестра замужем за
приставом Семеновым. Он хорош с Ратаевым. Я просил его, в виде личной мне
услуги, осведомиться о секретном сотруднике в партии. Он узнал, провокатор -
"Толстый", Азеф.

- Ну, вот видите, - произнес Савинков, - если вы могли бы документально
подтвердить это, хотя прямо скажу, я лично полицейскому источнику полностью
не доверяю.

- Я понимаю, но здесь, Борис Викторович...

- Я понимаю, Николай Юрьевич, - перебил Савинков, - но разбор этого
материала - дело следственной комиссии in corpore, мне поручено пригласить
вас. Вы хотите придти?

Он видел, как Татаров волнуется, теребит, мнет бороду.

- А кто там будет?

- Чернов, Тютчев и я.

- А еще кто?

- Больше никого. Татаров молчал, соображая.

- Ну, хорошо, - проговорил он. - Я приду. Какой адрес?

- Улица Шопена 10, квартира Крамер. Спросите госпожу Крамер.

- Хорошо. В восемь?

- В восемь.

В передней, в приоткрытую щель смотрела Авдотья Кирилловна.

- Скажите, - остановил вдруг Татаров Савинкова, проговорив тихо: - Как
же так, вы подозреваете меня и не боитесь придти ко мне на квартиру. Ведь,
если я провокатор, я же могу вас выдать?

- А разве я вам сказал, что мы подозреваем вас? Я в это не верю ни
одной минуты, Николай Юрьевич. Для того и приехала комиссия, чтобы
окончательно выяснить.

- Ну, хорошо, до свиданья, - проговорил Татаров.

- До свиданья, до завтра. Только, пожалуйста, не запаздывайте.

Легкой походкой Савинков опустился по лестнице, на которой дворничиха
зажигала керосиновую лампу. На улице Савинкова охватило чувство хорошо
выполненного дела: - в восемь Татаров будет в квартире Крамер.

В доме No 10 на улице Шопена оживление началось с пяти. А с шести
Беневская села в гостиной в кресло. Была бледна. Вероятно не опала ночь.
Калашников то ходил по кабинету, то что-то насвистывал, то выходил в
коридор.

В дальней, пустой комнате, согнувшись за столом что-то писал Савинков.

Назаров и Двойников пили чай. Они были друзья с юности, как еще
привезли их отцы из деревни и отдали на Сормовский в мальчики.

- Нет, Шурка правды на свете, - откусывал сахар крепким зубом Назаров.
- Во время восстания сколько народу побили, теперь дети малые по миру
бродят. Бомбой бы их всех безусловно, вот что...

- Ээ, Федя, - качал головой Двойников, - оно так то так, да все таки,
брат, к такому делу с разлету не подходи. К такому делу надо в чистой рубахе
идти, может даже я и недостоин еще, например, послужить революции, как вот
Каляев.

- Брось трепать, Шурка, - хмурился Назаров, - в рубахе, не в рубахе.
Надо убить? Надо. Значит концы в воду и ходи кандибобером.

Назаров допил, по привычке перевернул чашку вверх дном, утерся, сказал:

- Ну, я иду со двора.

Допив чай, Двойников произнес со вздохом что-то вроде "ииээхх!" и
зашумел редкими ударами сапог к окну на улицу.

- Стало быть, Мария Аркадьевна, вы выходите к нему и проведете его в
гостиную, тогда он отрезан. Я выйду из кабинета.

- Товарищ Калашников, скажите, вы убеждены, что это предатель?

- Да. А что?

- Я боюсь, вдруг ошибка, это ужасно.

- Какая вы чудачка, Мария Аркадьевна. Он предал товарищей, послал их на
виселицу.

- Нет, я знаю... убить надо.

В дверь с черного хода раздался несильный стук. Беневская и Калашников
вздрогнули.

- Он? Не может быть, рано, - проговорил Калашников и бросился в
коридор. Беневская видела он держится за карман. Знала - в кармане финский
нож.

Кто-то вошел с черного хода. - Вот шаталомный, - услыхала Беневская
голос и смех Назарова.

- Опоздал, чорт возьми, города не знаешь, извозчик дуралей попался, -
говорил Моисеенко.

- Все в порядке, товарищ Моисеенко, - сказал Калашников.

Двойников тихо свистнул у окна. Все насторожились.

С противоположной стороны улицы, спрятав голову в воротник, согнувшись,
быстро шел Татаров.

Беневская подошла к зеркалу и почему-то быстрым женским движением
поправила волосы. Оторвавшись от рукописи, Савинков прислушался к свисту,
ждал звонка. "Сейчас должен позвонить". Но звонка не раздавалось.

Назаров пристыл к стеклу во двор, походя на кошку:- прямо против окна
стоял Татаров, о чем-то спрашивая дворника. Назаров не сообразил, Татаров
мотнул дворнику и очень быстро пошел к калитке.

Все замерев, ждали звонка. Назаров кошкой прыгнул с табуретки,
бросившись в гостиную.

- Уходит! - закричал он. - Что же вы рты то поразевали!

За Назаровым бросились все к окнам и увидели удалявшегося Татарова.

- УУУУ- гад... - пробормотал Назаров. Калашников стоял растерянный.