Чтение 45–й страницы книги ~Глухомань~

градусах еще до спелости не дорос.

Он накупил груду нежной бумаги и картонных коробок. Каждый помидор он
аккуратно вытирал, заворачивал в бумажку и осторожно клал в коробку. Ряд за
рядом.

- За такой товар не стыдно взять хорошую цену. Юрий Денисович Зыков
поглядел на урожай и решил, что я должен все продавать сам, давая советы
покупателям. А он обеспечит рекламу.

- Сглазишь, друг, - вздыхал я.

- Разве можно сглазить результат собственного труда? - улыбался Ким. -
Сглазить можно только случайную удачу вроде выигрыша в лото.

- Когда повезешь на рынок?

- Когда помидор согласится туда поехать, - улыбнулся Ким. - Он должен
дойти в темноте и тепле. Не дозреть, а дойти. Перестать размягчаться от
собственной температуры, понимаешь?

Я очень боялся, что эта тяжким потом заработанная радость опять может
превратиться в горчайшее из разочарований: любой рынок - ярмарка
беспощадности, а наш, пост-советский, тем более. Как говорится, "нас никто
не жалел, но и мы не давали пощады..." (нашли, чем хвастаться). А потому
переговорил с Андреем с глазу на глаз.

- Второго крушения надежд отец не вынесет, Андрей.

- Понимаю, - вздохнул он. - Я говорил с Федором. Он обещал привести для
охраны своих подопечных.

- Бритоголовых чернорубашечников? Ох, Андрей...

- Какая разница, крестный, кто обеспечит отцу порядок на рынке?

Про себя я подумал, что разница для весьма принципиального в своих
политических симпатиях и антипатиях Кима все же есть, но ничего не сказал.
Не сказал потому, что Андрей считал так же, как я. Это было понятно из его
тона и в обсуждениях не нуждалось.

А я потом долго мыкался, соображая, как бы нам помочь Киму с его
базарными проблемами. Мы обсуждали это с Танечкой, но ни к какому выводу не
пришли. Ее старики ковырялись на огороде, выращивая для нас, может быть, не
такие особенные, но все же огурцы и помидоры, солили и мариновали,
закатывали в банки и привозили нам небольшими партиями, чтобы не
загромождать холодильник. Тогда этим занимались в Глухомани все, поскольку
никаких денег ни у кого не было, глухоманцы горбатились на своих сотках с
зари до зари, согнувшись в три погибели. Даже профессора Ивана Федоровича
дочь приспособила к делу. Он осторожно ходил вдоль огуречных грядок,
старательно тыкая мягкой кисточкой в тычинки и пестики. Опылял, так сказать,
и этим вкладом в общее дело весьма гордился.

"Я работаю пчелой", - важно говорил он.

У Кима, кажется, кое-что налаживалось, и при спокойной продаже он мог
заплатить не только проценты, но и добрый кусок основного долга. Он в это
верил, я на это надеялся, остальное в нашей сумасшедшей русской жизни от
нас, к сожалению, уже не зависит. Как, впрочем, никогда и не зависело.

Дня через четыре, что ли, после радостной встречи с семейством Кима и его
возлюбленными помидорами я возвращался с работы пешком. Засиделся, да и
погода располагала. Причем настолько располагала, что я даже решил зайти в
некое питейное заведение, где продавалось очень даже славное пиво. Правда,
за столь же славные деньги, но в тот вечер я решил позволить себе не
экономить.

Заведение находилось в стороне от грохочущей главной улицы города,
которая по совместительству выполняла и функции шоссе федерального значения.
А здесь, за вторым порядком домов, было тихо, немноголюдно и, главное, не
пыльно. Я купил бутылку "Клинского" и сел за столик в предвкушении первого
глотка. И только налил себе полный бокал - там к пиву подавали настоящие
пивные бокалы, - как из-за соседнего столика, где сидели трое неизвестных
мужчин, до меня ясно донесся хриплый голос:

- ...я вскоре в кружке стал отличником. И как-то на всесоюзных
соревнованиях выиграл золотую медаль...

Я уже об этом слышал. Слово в слово. Где и от кого?.. Где и когда?.. Ведь
слышал же в тех же словах и в тех же интонациях...

И - вспомнил. Внезапные заказы на подствольные гранатки и патроны для
автоматов, возвращение из области в общем вагоне, соображение на троих с
какими-то ханыгами, встреча с Маркеловым... Хромов! Некий Хромов в
потрепанном пиджачке, которого с работы уволил Маркелов. Хромов с его
незабываемым голосом.

Теперь сомнений у меня не было: я не только текст его рассказа запомнил,
но и хрипатый голос. Помнится, еще Маркелов пояснил, что этот его бывший
подчиненный, у которого он, кстати, увел жену, хватанул какого-то
технического зелья и сжег глотку.

Я оглянулся, однако за соседним столиком никакого железнодорожного бомжа
не углядел. Мужчины выглядели вполне пристойно, а тот, который сидел ко мне
спиной, вообще смотрелся модником. На нем был новый дорогой ко-стюм, но
именно он-то и хрипел испорченной глоткой. Я не поверил было собственным
глазам и потому решил точно установить, не мой ли это вагонный собутыльник.
Развернулся лицом к компании вместе со стулом и громко удивился:

- Хромов? Это ты, что ли?..

Признаться, я не рассчитывал, что он откликнется. Знакомство наше было
вагонно-питейным, появление Маркелова для Хромова выглядело большой
неприятностью, а нынешний его вид заставлял подозревать, что он кого-то
неплохо провел в поездах, где обычно и промышлял. Поэтому реакция его была
для меня совершенно неожиданной.

- Друг!.. - заорал он, вскочив. - Вот так встреча!

Тут же оборотился к собутыльникам, швырнул на стол горсть десяток, сказал
тоном хозяина:

- Рассчитайтесь тут и отваливайте. Я друга встретил.

И пересел за мой столик. Глянул, что я пью, поморщился:

- Угощаю. Эй ты, за стойкой!

Здесь не было официантов, но продавец немедленно подбежал к нашему
столику.

- Что желаете?

- "Туборг". Настоящий, без штучек. Тащи ящик для начала.

Буфетчик отсеменил на место, а Хромов, широко улыбаясь, оборотился ко
мне.

- Рад, - прохрипел он. - Чувствительно. Славно тогда в вагоне посидели,
да?

О Маркелове он не упомянул. Может быть, забыл, что я его знаю, может,
просто не хотел вспоминать, поскольку стал каким-то иным. В дорогом костюме,
модной рубашке с модным галстуком, мытый, чистый и причесанный явно в
парикмахерской.

- Ты никак разбогател? - благожелательно спросил я.

- Да, подфартило. - Он широко улыбнулся. - Говорят, дуракам счастье прет.
Я себя дураком не считаю, но мне приперло.

- Хороший банк сорвал?

- Круче бери. В лотерею миллион выиграл. Миллион!

Он залез в карман пиджака, вытащил горсть сотенных и потряс ими перед
моим носом.

- Это что же за лотерея такая?

- Да там, на телевидении. Ответить надо, чтоб угадать. Ну как тут жизнь в
Глухомани?

Он избегал разговоров о лотерее, да я на них и не настаивал. Я был
убежден, что опытный вагонный мошенник кого-то споил и обчистил, и мне,
признаться, это было малоинтересно. Покалякали вообще, попили хорошего пива
- кстати, "Туборг" и впрямь был настоящим - и разошлись друзьями. Танечка не
обратила внимания на мои огрузшие ноги, но я, пообедав, все же решил
позвонить Маркелову. Мне показалось, что ему следует знать о появлении
Хромова в нашей Глухомани.

- Знаю, - сказал Маркелов. - Он свою бывшую, а мою настоящую жену
навещал, когда я был на работе. Уговаривал с ним уехать, тряс толстой пачкой
долларов и утверждал, что теперь обеспечит ей и ребенку сказочную жизнь.

- Ты веришь, что он выиграл в лотерею?

- Нет. Обчистил кого-нибудь в поезде. А может, и пришил.

- Думаешь, он способен на убийство?

- Способен, - подтвердил Маркелов. - Он на все способен. Когда
собираешься молоточком постучать у вдовы и сына?

Договорились о молоточке и, естественно, о шашлычке и положили трубки. Но
новенький, прямо как из витрины Хромов застрял в моей голове. И под утро
меня посетила вполне трезвая мысль: а не связано ли его внезапное богатство
с обернутой тряпками трубой? Той самой, что проломила череп Метелькину?..

Только как это могло случиться, как? "Урал" машину Метелькина чуть
зацепил и - не нарочно, я Федору верил. А убийца ждал его на выезде с
проселка. Тут все машины останавливались, потому что выезд на шоссе был
закрыт кустами. Очень удобное место, чтобы попросить довезти до города.
Поэтому и орудие убийства было завернуто, чтобы не насторожить водителя. Но
просить не пришлось, потому что Метелькин вышел сам.

Вот такая выстроилась комбинация, только была в ней огромная провальная
дыра. А как Хромов мог оказаться здесь в нужный момент? Он же промышлял в
поездах и в Глухомани появляться не стремился, потому что стеснялся
возникать в полной униформе бомжа перед бывшей женой и ребенком. Это мне
Маркелов когда-то, еще в поезде, объяснил, и моя очередная версия загадочной
гибели Метелькина опять повисла в воздухе.

Но при этом где-то во мне все же застряла. И я - так, шутя как бы -
рассказал Танечке о внезапной встрече с бомжем, который стал миллионером.

- Хромов?.. - она насторожилась. - А почему мне знакома эта фамилия, не
знаешь?

- Не знаю, - сказал я. - Скрипит, может, поэтому.

А вскоре случилось событие, крепко встряхнувшее Глухомань. И мне стало
совсем не до лавров Шерлока Холмса.

Как раз за сутки до этой истории, обернувшейся, к сожалению, трагически