жившего за грани-цей, знакомого с Герценом, Огаревым, о которых он лю-бил
вспоминать, и увлекавшегося в юности масонством.
и балконом в сад над реч-кой Пензяткой, и бывали время от времени заседания.
На них присутствовали из актеров -- Свободина, Далматов, молодой Градов,
бывший харьковский студент, и я.
темой какой-нибудь прошедший или готовящийся спектакль, и предлагал нам
пользо-ваться его старинной библиотекой. Для новых изданий я был записан в
библиотеке Умнова.
x x x
любовником некоторое время актер Белов и потребовал, чтобы Далматов разрешил
ему сы-грать в свой бенефис Гамлета. Далматов разрешил. Бе-лов сыграл
скверно, но сбор сорвал. Настоящая фами-лия Белова была Бочарников. Он
крестьянин Тамбов-ской губернии, малограмотный. С ним я путешествовал пешком
из Моршанска в Кирсанов в труппе Григорьева.
Далматову, чтобы переслать в во-лость с приложением трех рублей на новый
"плакат", выдававшийся на год. Далматов поручил это мне. Чи-таю паспорт и
вижу, что в рубрике "особые приметы" ничего нет. Я пишу: "Скверно играет
Гамлета", -- и по-сылаю паспорт денежным письмом в волость.
выделываю, по обыкновению, разные штуки на трапеции. Белову подают письмо.
Он распеча-тывает, читает, потом вскакивает и орет дико:
грозную позу.
насилу я его успокоил, дав слово, что этого никто не узнает... Но узнали
все-таки помимо ме-ня: зачем-то понадобился паспорт в контору театра, и там
прочли, а потом узнал Далматов и все: против "осо-бых примет" надпись на
новом паспорте была повторе-на: "Скверно играет Гамлета".
пригласил нас на следующую субботу-- по субботам спектаклей не бы-ло--
поговорить о Гамлете. Горсткин прочел нам целое исследование о Гамлете;
говорил много Далматов, Гра-дов, и еще был выслушан один карандашный
набросок, который озадачил присутствующих и на который после споров и
разговоров Лев Иванович положил резолюцию:
хорошо.
английского быта. А уж как ставят у нас-- позор. Я помню, в чьем-то переводе
вставлены, кажется, неправильно по Шекспиру строки,-- но, по-моему, это
именно то, что надо:
рапирах, нет, а на мечах. Ловко прико-лол Полония. Это боец. И кругом не те
придворные шар-куны из танцзала!.. Все окружающие Гамлета, все-- это:
ручищами флейту, конечно, не умеют на ней играть. И у королевы короткое
платье, и грубые ноги, а на голове корона, которую привезли из какого-то
набега предки и по ее образцу выковали дома из полпуда золота такую же для
короля. И Гамлет, и Гораций, и стража в первом акте в волчьих и медвежьих
мехах сверх лат... У короля великолепный грабленный где-то, может быть,
византийский или римский трон, привезенный удальцами вместе с короной...
Пятном он
король, а викинг, атаман пиратов. В зале, кроме очага -- ни куска камня. Все
постройки из потем-невшего векового дуба, грубо, на веки сколоченные.
Приемная зала, где трон -- потолок с толстыми матица-ми, подпертыми разными
бревнами, мебель-- дубовые скамьи и неподъемно толстые табуреты дубовые.
трико и бросают эту героиче-скую фразу:
размаху, безотчетным порывом прыгает тигром на табурет дубовый, который не
опроки-нешь, и в тон этого прыжка гремят слова зверски-зло-радно, вслед
удирающему королю в пурпурной, тоже ограбленной где-то мантии, -- слова:
Алебарды-- эти морские топоры, при абордаже рубящие и канаты и человека с
головы до пояса... Обеими руками... В свалке не до фехтования.
дикий север дикого серого моря. Я удивляюсь, почему у Шекспира при короле не
было шута? Ведь был же шут -- "бедный Йорик". Нужен и живой такой же Йорик.
Может быть и арапчик, вывезен-ный из дальних стран вместе с добычей, и
обезьяна в клетке. Опять флейта? Дудка, а не флейта! Дудками и барабанами
встречают Фортинбрасса.
неврастеника и кисейной барышни Офе-лии, как раз ему "под кадрель". Нет,
это--
начиная с короля и кончая мо-гильщиком.
выдержавшая ужаса окружающе-го ее, когда открылись ее глаза. Всю дикую
мерзость придворных интриг и преступлений дал Шекспир, а мы изобразили
изящный королевский двор-- лоск изобра-зили мы! Изобразить надо все эти
мерзости в стиле по-лудикого варварства, хитрость хищного зверя в каждом
лице, грубую ложь и дикую силу, среди которых затрав-ливаемый зверь --
Гамлет, "первый в Дании боец", пол-ный благородных порывов, борется
притворством и хит-ростью, с таким же орудием врага, обычным тогда ору-дием
войны удалых северян, где сила и хитрость -- ору-жие...
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. В МОСКВЕ
Тургенев в театре. А. Н. Островский и Бурлак. Московские литера-торы. Мое
первое стихотворение в "Будильнике". Как оно написано. Скворцовы номера.
присяжного поверенного и лучшего в то время музыкального критика,
работавшего в "Русских ведомостях", О. Я. Левенсона, открыла в помещении
Солодовниковского пассажа первый русский частный театр в Москве.
Екатерины II, запрещавшему, во избежа-ние конкуренции императорским театрам,
на всех других сценах "пляски, пение, представление комедиантов и
скоморохов".
Москве, благодаря содействию гра-фа И. И. Воронцова-Дашкова, который,
поздравляя г-жу Бренко с разрешением, сказал ей:
факте театральной русской истории.
костюмах, называя все-таки на афише: "сцены из пьес". Театр ломился от
публики.
руб. за выход, М. И. Писа-рев-- 900 руб. в месяц, Понизовский,
Немирова-Ральф, Рыбчинская, Глама-Мещерская, Градов-Соколов и пр. Потом
Бурлак. Он попал случайно.
Мережковский Дмитрий
Маккефри Энн
Мацумото Сэйте
Суворов Виктор
Сертаков Виталий
Андреев Николай