подробнейшим образом, как только позволяет его родной язык, поминает
родословную муравьеда. Предмет его поношений бесстрастно взирал на него,
тихонько пуская из носу пузыри. Но вот, истощив весь свой запас слов,
Фрэнсис замолк и обратил на меня полный грусти взор.
без того было ясно. Фрэнсис перевел дух и излил на меня бурный поток слов. Я
внимательно вслушивался, но мог разобрать одно только слово: "бубол". Оно
явно что-то означало, но, как мне казалось, к делу никакого отношения не
имело. Лишь через довольно продолжительное время я уловил, что именно
предлагает Фрэнсис:
тут он указал на далекое пятнышко на горизонте - за этой совершенно
необходимой нам вещью под названием "бубол". В надежде найти на ферме
человека, сносно владеющего английским, я согласился с этим предложением и
помог Фрэнсису оттащить муравьеда в тень под ближайшие кусты, а затем
вернулся к Бобу.
добывать на ферме бубола, - сказал я.
всяком случае на ферме должны быть люди, как-нибудь разберемся.
из меня кишки, - с горечью отозвался Боб. - Лучше не придумаешь.
попить.
в своем нынешнем состоянии Фрэнсис вполне способен увести тебя за границу, в
Бразилию, - так, прогуляться денька на четыре? Ну да ладно, уж видно, опять
мне придется жертвовать собой ради твоего промысла.
муравьедах, черт побери! Да не забудь привезти попить...
неслась, не разбирая пути; моя, явно вообразив себе, что мы возвращаемся
домой насовсем, старалась от нее не отставать. Казалось, нашей скачке не
будет конца, но вот послышался лай собак, мы галопом влетели во двор и круто
осадили перед длинным низким строением, совсем как останавливаются герои в
ковбойских фильмах. Мне даже показалось, что вот сейчас я увижу вывеску с
надписью "Салун Золотой Песок". Колоритный старик индеец поздоровался со
мной по-испански. Я идиотски осклабился и прошел за ним под благословенную
сень дома. На невысокой каменной кладке, выполнявшей роль стены, сидели два
диковатого вида парня и красивая девушка; один из парней раздирал на полосы
стебель сахарного тростника и бросал их трем голопузым ребятишкам, ползавшим
по полу. Я уселся на низенькую деревянную скамейку, и вскоре девушка
принесла мне чашку кофе; я пил кофе, а старик завел со мной длинную беседу
на смеси английского и весьма посредственного испанского языков. Потом
пришел Фрэнсис и повел меня в поле, на котором пасся самый обыкновенный
здоровенный буйвол. Фрэнсис указал на него рукой и произнес:
Потом я попросил у старика бутылку воды для Боба, мы попрощались, вскочили
на лошадей и выехали за ворота.
буйвола. На нем восседала жена Фрэнсиса. Ее длинные черные волосы
развевались по ветру, и издали она была очень похожа на черноволосую леди
Годиву.
добрались туда немного раньше буйвола. Там творилось что-то невообразимое:
муравьед поистине неимоверным усилием высвободил из веревок лапы, вспорол
мешок и наполовину вылез из него. К нашему появлению он как сумасшедший
скакал по кругу с мешком на задних лапах, словно в спадающих с брюха штанах,
а Боб преследовал его по пятам. Поймав зверя и запихав его в новый мешок, я
в виде утешения презентовал Бобу бутылку тепловатой воды, а, напившись и
отдышавшись, он рассказал нам, что произошло. Оказывается, только мы
скрылись из виду, как его лошадь (по его словам, надежно привязанная к
невысокому кусту) ушла гулять в саванну и долго не давала себя поймать. Боб
гонялся за ней, осыпая ее ласковыми именами, и в конце концов изловил.
Вернувшись на место, он обнаружил, что муравьед выдрался из мешка и вот-вот
сбросит с себя путы. Боб в сердцах запихал его обратно, но тут опять ушла
лошадь. Так повторялось вновь и вновь, и один только раз эти скучные повторы
скрасились появлением стада крупного рогатого скота, которое обступило место
аттракциона и наблюдало за маневрами Боба с тем надменным и несколько
воинственным видом, который так свойствен этой породе животных. По словам
Боба, он не возражал бы против присутствия стада, если бы в нем не
преобладали быки. В конце концов скотина ушла, и, когда мы вернулись, Боб
проводил очередную кампанию против муравьеда.
Боба глаза полезли на лоб, когда он их увидел.
ради нашего спасения. Боб лег пластом на траву и закрыл глаза.
Грузите муравьеда сами на эту тварь, я вам помогать не буду. Полежу здесь,
пока она вас не забодает, а там потихоньку поеду домой.
широченную стоическую спину буйвола. Затем с неменьшим трудом взгромоздили
на лошадей наши изболевшиеся тела и двинулись в обратный путь на Каранамбо.
Солнце на какой-то момент повисло над дальней грядой гор, затопив саванну
великолепными зелеными сумерками, потом сразу стемнело. В полутьме мягко
перекликались земляные совы, а, когда мы проезжали мимо озера, над ним двумя
падающими звездами пронеслась пара белых цапель. Мы до смерти устали, на нас
живого места не было. Лошади спотыкались на каждом шагу, грозя вытряхнуть
нас из седла. В небе загорались звезды, а мы брели и брели по бескрайней
травянистой равнине, не зная куда, да и не думая об этом. Вот прорезался
бледный серп месяца, он посеребрил траву, и буйвол стал огромным и уродливым
в его свете - гигантское, тяжело дышащее доисторическое чудовище, бредущее в
сумраке только что сотворенного мира. Я дремал урывками, покачиваясь в
седле. Время от времени, когда лошадь Боба оступалась и лука седла впивалась
в его многострадальный живот, Боб разражался потоком ругательств.
исчезая, то появляясь вновь, словно болотный огонек, совсем маленький и
слабый по сравнению с огромными звездами, нависшими чуть ли не над самой
головой.
знал, как мне хочется вон из седла!
Машина обогнула деревья, облив нас холодным светом фар, лошади стали
приседать и бить задом, впрочем, скорее устало, чем с настоящим страхом. Мы
спешились и заковыляли к машине.
фар вступило доисторическое чудовище. Мы сняли с его спины драгоценную
добычу и уложили на подстилку из мешков. Потом, выпустив лошадей в саванну,
с тем чтобы они сами добрались до фермы, мы устроились на сиденьях рядом с
муравьедом. Когда джип взял с места, муравьед вдруг проснулся и заметался. Я
мертвой хваткой держал его длинный нос: долбани он им по железному борту
машины, тут бы ему и конец, все равно что от пули.
еще как-то не занимала, но тут до меня вдруг дошло, что у нас нет ни клеток,
ни материала для них, а хуже всего то, что ни того, ни другого здесь не
достать. Но разве могло столь прозаическое соображение отравить радость от
поимки муравьеда?
неодобрительно промычал что-то в ответ. Подъехав к дому, мы выгрузили из
машины муравьеда и сняли с него многочисленные мешки и веревки, которыми он
был обмотан. Затем с помощью Мак-Турка мы соорудили из веревок шлейку и
надели ее на муравьеда. К шлейке мы привязали длинную веревку и пустили
муравьеда гулять вокруг тенистого дерева во дворе. Я дал муравьеду напиться,
но кормить его не стал: мне хотелось сразу же перевести его на искусственное
питание и я полагал, что сделать это будет легче, если как следует проморить
его голодом.
но без этого не обходится ни один зверолов. Эта проблема встает всегда,
когда поймаешь животное вроде муравьеда, прирожденный вкус которого очень
ограничен: оно питается каким-нибудь одним видом листьев или плодов,
каким-нибудь особенным видом рыбы или чем-либо не менее замысловатым в этом
же роде. Когда животное попадает в Англию, его лишь очень редко удается
обеспечить таким же питанием, а потому обязанность зверолова - приучить его
к другой пище, такой, которую смогут давать ему в том зоопарке, куда оно
попадет. Вот и приходится измышлять для него вкусную еду, которую бы оно
охотно приняло. Подобное изменение диеты у некоторых видов животных проходит