(Pterodroma), а в зарослях древовидных папоротников Thyrsopteris водится
ярко-красный колибри Sephanoides fernandensis. Все прочие островные
достопримечательности - ботанические.
состоят из Myrcigenia, Fagara и коричного дерева Drimus winteri. Среди их
однообразной чащи попадаются древовидные васильки Yunquea, древовидный
табак Nicotiana grandis, гигантская капуста Сedrobrassis, а на лавовых
потоках - пальма Juania ausralis. Все эти редкости - остаток богатой
флоры, процветавшей когда-то в теплых долинах Антарктиды.
славный шторм. Угрюмые валы раз за разом обрушивались на палубу. В
кипящем, окутанном водяной пылью океане многие чувствуют себя, как дома.
Альбатросы уверенно выписывают виражи над водой, мелкие тайфунники и
качурки шустро снуют в "ущельях" между волнами. На одном гребне я заметил
морского котика - он стоял "на хвосте", с любопытством нас разглядывая.
Несмотря на шторм, крейсер уверенно шел вперед и 160 километров преодолел
очень быстро.
целых два часа. Столько же времени было в моем распоряжении, чтобы
исследовать остров. Он почти вдвое меньше, чем Робинзон-Крузо (всего 60
км2), но в высоту достигает 1800 метров. Здесь холоднее и суше, склоны
покрыты цветущими лугами, а вершины - подобием тундры.
немного южнее, чем по дороге к островам, мы оказались уже в умеренных
широтах, так что птиц в открытом океане стало заметно больше. Встречались
стайки дельфинов (Lagenorhynchus australis), а в глубоких водах над
Чилийским желобом мы разминулись с группой кашалотов (Physeter catodon).
Кормили нас омарами и треской - крейсер попутно снабжал командование
"дефицитом".
еще работала. Среди прочего ассортимента мне попались на глаза симпатичные
стреляющие ножики - легкие, удобные и всего по полдоллара штука. Прикинув
в уме число знакомых, которым стоит привезти по сувениру, я попросил
завернуть мне 15 штук.
что он читал "Неукротимую планету" Гаррисона! Мы с продавцом обменялись
впечатлениями о книжке, а на прощание он посоветовал мне не пытаться выйти
с базы через проходную: могут быть неприятности.
Теmuco, неофициальной столицы Араукании.
вышел по спящим улицам на окраину и поднялся на высокий холм Cerro Neloe.
В Чили природные зоны сменяются чуть ли не каждую сотню километров, и
теперь вокруг было нечто вроде букового леса Центральной Европы, но с
невысоким кучерявым бамбуком в подлеске. Европейских сонь тут заменяет
пушистый пучеглазый зверек - опоссум монто (Dromicops australis),
последний представитель очень древней группы сумчатых. Через дорожки
ползали здоровенные угольные черепахи (Geochelone carbonaria). На вершине
в сером свете сумерек стояли три больших деревянных идола, высеченные из
цельных стволов вековых буков Notofagus obligua прямо на корню - тотемные
столбы индейцев-мапуче.
я спустился на розовые от цветущих абрикосов и персиков улицы городка.
Темуко вполне мог бы быть центром какого-нибудь швейцарского кантона.
Тихие улочки, веселые приветливые люди, хотя и одетые несколько
по-пижонски, но довольно интеллигентные на вид. В магазинах продаются
всякие забавные вещицы - например, телефоны в виде бананов, батонов хлеба
и кукурузных початков. Ничто не напоминает о бурной кровавой истории этих
краев, ставших теперь райским уголком.
"арауканы". В отличие от диких соседей из-за гор, живших охотой теуэльче
("людей степи"), мапуче умели выращивать картофель. Никто не знает, откуда
они пришли сюда и сколько веков прожили в мире среди гор, лесов и озер
Южного Чили.
армия инков. За всю историю доколумбовой Америки не собиралось такого
огромного войска. Одна колонна шла берегом от оазиса к оазису, другая -
сперва двигалась по степным восточным предгорьям, потом через перевал
вышла в Чили и на месте нынешнего Сантьяго соединилась с первой.
Немногочисленное местное население не могло оказать сколько-нибудь
серьезного сопротивления и в конце концов вливалось в ряды захватчиков.
Следом за пехотой шли инженерные корпуса, прокладывавшие мощеную дорогу.
Казалось, еще немного - и весь юг континента окажется владением Империи.
Продольной долине, армия вторжения вступила на земли мапуче. Ни один воин
не вернулся обратно.
бы их самих не поработили конкистадоры. Вскоре уже испанская армия (на
девять десятых состоявшая из индейцев) пришла из Перу завоевывать юг. Но
мапуче не разбежались при виде закованных в латы всадников и не признали
себя подданными короля Кастилии. Началась кровопролитная война, длившаяся
более трехсот лет.
линии крепостей от порта Вальдивия до острова Чилоэ. Индейцы отступали на
юг, в лабиринт хребтов, фьордов, ледников и узких проливов. Потом их
отряды просачивались обратно - и в результате очередного налета оттесняли
белых за реку Биобио. Мапуче достали в Аргентине лошадей, научились
разводить их и ездить верхом. Английские авантюристы снабжали их ружьями.
Несмотря на бесчисленные жертвы и крайнее ожесточение обеих сторон,
захватчики так и не смогли утвердиться в Араукании. До самого
провозглашения независимости Чили племя оставалось единственным в Южной
Америке непокоренным народом. В конце концов республика заключила с ними
мир, по которому они сохраняли за собой всю территорию к югу от Биобио,
кроме Чилоэ и Вальдивии.
же пустили на свою землю белых и согласились войти в состав Чили. Но, в
отличие от других племен, они остались хозяевами своих земель и сейчас
живут не хуже европейцев. Это спокойный, даже несколько флегматичный
народ, по облику которого совершенно невозможно догадаться о его славном
прошлом. В городе они уже смешались с белыми, но в деревнях еще живет
около полумиллиона чистокровных арауканов.
вглубь гор. Вокруг пела европейская весна: мокрые поля со стогами
перезимовавшего сена, живые изгороди, горы в дымке распускающихся листьев.
На востоке клубились тяжелые серые тучи и проглядывали мрачные снеговые
хребты. Вместо грачей и аистов по лугам бродили коричневые ибисы
Harpiprion и маленькие каракары-чиманго (Milvago). На заборах сидели
"луговые жаворонки" (Sturnella) - красногрудые птицы, очень похожие на
жаворонков Севера, но совсем им не родственные. По склонам кое-где
виднелись породистые коровы и отары овец в сопровождении нарядно одетых
конных пастухов, в боковых долинках спрятались аккуратные деревушки.
Летом здесь бывает очень много туристов, но сейчас, в холодное межсезонье,
я был единственным человеком на тысячи квадратных километров территории.
стремительно неслись в небе, раз в полчаса поливая меня шквальным ливнем
или посыпая мокрым снегом. Иногда в пробоины туч ударяло солнце, и тогда
сразу становилось жарко, а кусочек мира под лучами вспыхивал красками.
Пару раз за день дырки в разных слоях облаков совпадали, и слева проступал
белый конус вулкана Llaima (3124 м) с султаном клубящегося пара. Но
большую часть времени даже о высоте других гор можно было только
догадываться. Лавовые потоки почти невидимого вулкана пересекали дорогу.
Самые свежие из них, пяти-десятилетней давности, еще были совсем голыми, и
ветер гнал по ним серые пыльные смерчи. Более старые поля лавы покрывал
мягкий ковер лишайников, и там быстрые ласточки гонялись за комариками,
летавшими над камнями несмотря на холод, ветер и дождь со снегом.
красоту плохой погоды. Пусть горы кутаются в серое одеяло туч; пусть
последняя пара носок уже хлюпает; пусть куртка, свитер и обе ветровки
промокли насквозь и вода ледяными струйками просачивается сквозь четыре
футболки; пусть ветер, словно оживший покойник, хватает стылыми ладонями
за лицо; пусть белые колонны дождя со снегом и градом вырываются из засад
в боковых ущельях, как инеистые великаны из "Старшей Эдды" - но нет ничего
прекрасней плохой погоды в весенний день. Потому что этот дождик-снегоед,
этот ветер с его глупыми шутками, эти бесстрашные ласточки и комарики, эти
нежные пушистые лишайники, которые сильнее всех стихий, вместе взятых, эти
серебристо-черные тучи, этот сказочный лес, в котором кажется глупым и
пошлым заниматься чем-либо, кроме черной магии, эти гордые горы, лучше
которых... сами знаете, и особенно этот самый сладкий в мире коктейль с
запахом клейких почек и вкусом талой воды под названием "весенний воздух"
- все это и есть настоящая жизнь. И весна, весна! Я так люблю весну - и в
этом году у меня их две! А через месяц будет жаркое бразильское лето! Ура!
детские песенки, километр за километром впитывая в себя окружающую
красоту. Жаль только, что все это досталось только мне - я знал, что Юлька
не испугалась бы дождя, а весну она любит так же, как и я. Постепенно
колея вошла в странный лес, не похожий на все другие леса мира. В этих
горах верхняя граница лесного пояса образована не чахлыми кустами и
Прозоров Александр
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Маккарти Кормак
Белов Вольф
Афанасьев Роман