словно подавился сливом, схватил настольный блокнот, написал что-то и
придвинул к ней.
он молчал и по-прежнему смотрел на нее, что-то выжидая, повторила уже
настойчиво: Идите! Тогда он встал и быстро вышел. Секретарша посидела
немного, потом подняла голову и снова взглянула на Зыбина. Но теперь это
был прямой, открытый, хозяйский взгляд. Только Зыбин уже не видел его.
шумело и билось в висках, пробивалось через зеленый лак стен, лики Сталина
и Ежова - а вот сейчас прорвало их мутную пелену, забурлило, вспенилось и
затопило все. Он стоял над ним на уступе скалы в жарком и ясном небе без
тени и облачка и что-то кричал вниз.
Лина и сказала: "Ну вот, еле-еле отбилась от своих. Обещала через минутку
возвратиться. Пойдемте скорей. Он все сидит у вас под кроватью?" "Да", -
ответил он, и они пошли, покатились вниз по каменной дорожке. Она держала
его за плечо и чему-то все время смеялась. "Чему это вы?" - спросил он ее.
"Ничему. А правда хорошо?"
улыбнулся им - молодым и красивым, сидя на краешке своего стула и
всматриваясь в них через портреты Ежова и Сталина.
Какой странный запах! Чувствуете?
воздух, - это пахнет морем и сохлой рыбой. Видите, сколько тут чаек? Это
они ее сюда натащили.
крыльями пролетела прямо над ними.
А крика-то, крика-то! Словно белье полощут! Вот от этого так и пахнет.
она, останавливаясь. - Знаете, не нужно никакого вашего краба, давайте
просто побродим по побережью.
Зазеркалья, из темной глубины другого бытия, где нет ни моря, ни неба, а
есть только стол, стулья и портреты на голых стенах, раздался сухой и
резкий голос:
Секретарша сидела за столом и в упор глядела на него.
6
беспроигрышный метод, который впервые в 1550 году открыл знаменитый юрист
Ипполит Марсельский, затем в шестидесятых годах прошлого века как-то раз
ловко применили александровские жандармы. Указание о применении таких и
подобных таким методов дал Вождь, а идейно обосновали их Верховный
прокурор Союза и секретарь ЦК Ежов. Разрабатывали же их скромные практики
- народные комиссары внутренних дел республики, следователи управления
госбезопасности, профессора философии права, начальники отделов и врачи.
Только в то время этих врачей что-то никто не называл еще "убийцами в
белых халатах", но, конечно, это-то от них никуда не ушло.
солнца, старые тополя под окном шумели, как морская пена, в соседнем
детском парке вовсю заливались птицы и кричала иволга, легкий ветерок
гулял по бумагам) с часовым перерывом на обед они - он и следователь -
сидели друг против друга и молчали. Но молчать все время было тоже не
положено, и вот, раза четыре в день, Хрипушина словно выбрасывали с
кресла, он вскакивал, краснел, лиловел, бил кулаком по столу и громко
матерился - так, чтобы рядом слышали, подследственный отвечал ему так же,
но тихо - чтобы рядом не слышали. Так они ругались минут двадцать и люто
ненавидели в это время друг друга. Потом, как по сигналу, утомленно
смолкали и дальше уже сидели спокойно. Их обоих мутило от этого, но
поделать они ничего не могли: таковы уж были жестокие правила игры, в
которую они вступили. Так продолжалось до вечера, а когда окна становились
перламутровыми и в парке начинали петь иные, вечерние птицы, повеселевший
Хрипушин зажигал на столе лампу и вызывал будильника. "Ну, на этот раз
смотри, чтоб писал! А то мы иначе поговорим!" - говорил он бодро Зыбину,
потом улыбался будильнику и уходил. И эти ночные бденья тоже проходили
мирно (а могло быть и иначе, в соседних кабинетах с перерывами орали всю
ночь), и хотя Зыбину попадались все разные парни, они в общем-то вели себя
одинаково. Кроме нескольких вполне безобидных "сознавайтесь, сознавайтесь,
когда же вы будете сознаваться?", "давайте не валять дурака, вот бумага -
пишите!" - кроме этих совершенно мирных и обязательных рефренов, в никакие
иные следственные разговоры эти парни не вступали (зато другие, не
следственные вопросы их интересовали очень: правда ли, что наши ученые
поймали в тайге дикую бабу? правда ли, что в долине реки Сырдарья зарыта
гробница Македонского, а в ней сорок грузовиков золота? как казнят на
электрическом стуле? существует ли на самом деле гипноз или это только
выдумка? кто такая Мата Хари? что такое Железная Маска? кто такой Азеф?).
Правда, некоторые поначалу пытались втолковывать политически неграмотному
обывателю Зыбину, почему такие вот, как он, абсолютно нетерпимы в развитом
социалистическом обществе, отчего это называется социалистической
законностью и что будет лет через пять, когда капитализм останется, может
быть, только за океаном (вот тогда и его, Зыбина, выпустят), но уже через
пять минут разговор заходил в такой безнадежный тупик, что будильник либо
быстро срывался на самую оголтелую газетную демагогию и сердито смолкал,
либо признавался, что этот материал они еще не проходили. Правда, один
неприятный эпизод все-таки был.
средних лет с острым желтым лицом и быстрыми рыскучими глазами. На нем
были черный глухой френч и краги. Он вошел без книг, с большим печатным
листом телефонов в руках, и, глядя на него, Зыбин подумал, что нет, на
будильника этот не похож, - вероятно, он следователь, а может быть, даже
ночной дежурный по следственной части. Когда Хрипушин вышел (он как-то
очень быстро вышел, не произнеся даже своего обычного напутствия),
будильник прошел за стол, положил перед собой лист с номерами телефонов,
позвонил куда-то и сообщил, что он там-то, потом взглянул на Зыбина и
спросил просто:
Вот бумага, вот ручка, садитесь к столу и пишите.
антисоветскую деятельность вы здесь сидите! Вот о ней и пишите! Вот
перечислите мне, в каких организациях вы состояли! Ну?
потом в профсоюзе работников просвещения, в Осоавиахиме.
и подошел к Зыбину. - Нет, это все наши организации, а вы про свои
расскажите, контрреволюционные. - Зыбин молча пожал плечами. - Ну что вы
жметесь? Тут жаться нечего, тут надо говорить! - Он пододвинулся вплотную
и навис над ним лицом к лицу. - Ну? Ну, долго, я вас спрашиваю, мы с вами
в молчанку будем играть? Да ты не отворачивайся, не отворачивайся! -
зарычал он вдруг. - Ты в лицо гляди, когда с тобой говорят, контра
проклятая! Что глаза-то прячешь? Когда родную Советскую власть японцам
продавал, тогда небось не прятал? Тогда прямо смотрел! - Он уперся коленом
в колено Зыбина и ощерился, как разозлившийся пес. - А что ты
растопырился, как старая б...? А ну встать! Встать, вам говорят!
ноги. - Я вас прошу все-таки...
губу, он размахнулся и прямо-таки всадил сапог ему в колено. Жгучая,
огненная боль сразу же сожгла Зыбина всего. Он даже на секунду, вероятно,
потерял сознание. Удар пришелся на старый рубец, костную мозоль, такую
болезненную, что Зыбин с детства не мог даже опуститься на это колено. С
минуту он сидел неподвижно, весь заполненный этой болью, потом собрал
дыхание, снял пальцем слезы, наклонился и засучил брюки. Сапог сбил кожу.
Рубец налился и стал похож на черную гусеницу. Зыбин давнул ее, и потекла
кровь. Он вздохнул и покачал головой.
снова занес ногу. - Вста-ать!
схватил его за горло, "за яблочко, за яблочко, за самое яблочко", как
кричали в одном историко-революционном фильме. Продержал так секунду,
ударил коленом в живот, мотнул, как дохлую соломенную куклу, туда и сюда
и, заламывая подбородок, швырнул к двери. Все это в пяток секунд - точно и
четко, как на учении ближнего боя. Будильник отлетел к двери, стукнулся о
косяк, крякнул и сел на пол.
молчали.
зашелся и затрясся в мучительном кашле.