монастырские ворота, как Квентин, наскоро объяснив настоятелю, что ему
нельзя терять из виду своего проводника, бросился вслед за ним.
Глава 17
ВЫСЛЕЖЕННЫЙ ШПИОН
бегущую вдали фигуру цыгана. С быстротой побитой собаки Хайраддин пронесся
по улице небольшого селения и выбежал на прилегавший к нему луг.
быстрей, тебе и тогда не уйти от самых быстрых ног во всем Глен-хулакине".
пуститься с такой скоростью, с какой не бегал никто во всем его графстве. И,
вероятно, несмотря на быстрый бег цыгана, Квентин не замедлил бы его
догнать, но это не входило в его планы, для него было гораздо важнее
выследить Хайраддина. Он еще больше утвердился в своем намерении, когда
увидел, что цыган, не останавливаясь и не замедляя своего бега, мчится все
прямо в одну сторону, как едва ли поступил бы на его месте человек,
неожиданно среди ночи лишившийся ночлега и вынужденный искать для себя новый
приют. Он даже ни разу не оглянулся назад, что дало Квентину возможность
следовать за ним незамеченным. Наконец, перебежав луг, цыган остановился на
берегу ручья, густо заросшего ольхой и ивняком, и осторожно, едва слышно
протрубил в рог. В ответ невдалеке раздался свист.
поближе, чтобы подслушать их разговор? Шорох шагов или треск ветки при
малейшей неосторожности может легко меня выдать - ведь мне придется
пробираться между кустами... Но нет, клянусь святым Андреем, я выслежу их,
как выслеживал оленей в Глен-Айле! Я докажу им, что недаром учился охоте...
Вот они уже сошлись... Я вижу две тени - значит, их только двое... Во всяком
случае, преимущество не на моей стороне: если у них враждебные намерения, в
чем я теперь не сомневаюсь, и если они откроют меня, тогда графиня Изабелла
лишится своего бедного друга. Но я был бы недостоин назваться ее другом,
если бы не был готов сразиться за нее хоть с целой дюжиной врагов, не то что
с двумя... Разве я не померился силами с лучшим воином Франции - с самим
Дюнуа? Не испугаюсь же я каких-то бродяг! Нет, с помощью божьей и святого
Андрея я докажу им, что я сильнее и ловче их!". Придя к такому решению,
Квентин со всей осторожностью, которой научила его охотничья жизнь,
спустился в русло ручейка, где вода местами доходила ему до колен, местами
едва прикрывала ступни, и стал тихонько пробираться под свесившимися над
водой густыми ветками ив, причем журчание ручья заглушало шум его шагов.
(Так и мы сами в былые дни подкрадывались к гнезду чуткого ворона.) Таким
образом, Дорварду удалось подойти незамеченным так близко к говорившим, что
до него стали ясно доноситься звуки их голосов, но слов он все-таки не мог
расслышать. Он остановился под огромной плакучей ивой, почти касавшейся
ветвями воды. Недолго думая он ухватился рукой за один из ее толстых суков
и, пустив в ход всю свою силу и ловкость, одним прыжком очутился на дереве и
уселся посреди густых ветвей, совершенно скрывавших его.
цыган, и, к своему великому огорчению, убедился, что они говорят на
совершенно непонятном для него языке. Оба громко смеялись, и по движению,
которое сделал Хайраддин, будто собираясь бежать, и по тому, как он потер
себе плечи, Квентин догадался, что он рассказывает товарищу историю своего
изгнания из монастыря.
протрубил в рог. Минуту спустя к собеседникам присоединилось новое лицо -
высокий, статный человек с воинственной осанкой, представлявший собой полную
противоположность двум маленьким, тщедушным цыганам. На широкой перевязи у
него через плечо висел меч огромной величины; панталоны с многочисленными
разрезами и пышными разноцветными шелковыми буфами были прикреплены
бесчисленными завязками из лент к куртке буйволовой кожи в обтяжку, на
правом рукаве которой красовалась серебряная голова вепря - герб его
предводителя. Ухарски заломленная набекрень крошечная шапочка едва
прикрывала густые волосы, обрамлявшие его широкое лицо и соединявшиеся с
такой же широкой, густой бородой длиной в четыре дюйма. В руке он держал
копье. По одежде и вооружению в нем можно было сразу признать одного из тех
германских искателей приключений, которые назывались ландскнехтами
(по-нашему - копейщиками) и составляли в те времена самую грозную силу
пехоты. Эти наемники отличались свирепостью и любовью к грабежу. Между ними
даже ходило сказание, будто одного ландскнехта отказались принять в рай
из-за его пороков, а в ад не приняли из-за его буйного, неукротимого нрава,
и на этом основании ландскнехты вели себя как люди, которые утратили надежду
на первое и не страшатся второго.
ломаном франко-германском наречии, которое вряд ли мы сумеем здесь передать.
- С какой стати ты заставил меня прошляться три ночи подряд в ожидании
условленного свидания?
почтительным тоном. - С нами едет молодой шотландец, у которого глаза как у
дикой кошки. Он следит за каждым моим движением и, кажется, уже подозревает
меня. Если же он узнает, что подозрения его справедливы, он убьет меня и
увезет женщин обратно во Францию.
завтра же поутру и похитим женщин без дальних разговоров. Ты говоришь, что
двое других ваших спутников - трусы; вот вы с товарищем и займитесь ими, а
я.., черт меня побери, если я не управлюсь с твоей дикой шотландской кошкой!
нас с товарищем: мы в драке не большие мастера, но и вам придется иметь дело
с молодцом, померившимся силами с лучшим рыцарем Франции и с честью вышедшим
из этого испытания. Я слышал от очевидцев, что он задал хорошую работу
самому Дюнуа.
германский воин.
ремесло. Если вы согласны действовать, как было условленно, - прекрасно, а
нет - я благополучно доставлю женщин во дворец епископа, и уж пусть тогда
Гийом де ла Марк сам добывает их оттуда, если он действительно так силен,
как хвастался неделю назад.
прежнего. Но мы слышали, будто из Бургундии прислали сотню копейщиков, а
это, видишь ли, считая по пяти человек на копье, выходит уже не одна, а
целых пять сотен, и, коли слух верен, пусть черт меня возьмет, если они сами
не постараются встретиться с нами. Да еще у епископа имеется, говорят,
изрядная сила пехоты совсем наготове. Так-то, братец!
откажитесь от этого дела, - сказал цыган.
возьми, да я готов вырвать ее хоть из ада! Клянусь жизнью, все мы станем
тогда князьями и герцогами - дюками, как вы их называете. У нас будут и свои
винные погреба и много французского золота, а может быть, и красотки в
придачу - те, что наскучат самому Бородатому.
место, и, когда они сойдут с коней, чтобы преклонить колена перед крестом,
что делают решительно все, кроме таких неверных собак, как ты, мы нападем на
них, и они будут наши.
- сказал Хайраддин. - Я требую, чтобы ни один волосок не упал с головы того
молодца. Если вы поклянетесь мне в этом вашими тремя кельнскими мертвецами,
я поклянусь семью ночными призраками, что буду служить вам в этом деле верой
и правдой. И помните: если вы нарушите вашу клятву, семь призраков станут
будить вас на рассвете семь ночей кряду, а на восьмую задушат и сожрут.
Ведь он тебе не родня и не земляк? - спросил воин.
наслаждение - перерезать глотку своему ближнему, а есть и такие, которым
приятно сохранить ее в целости. У всякого свой вкус... Ну, поклянитесь же
мне, что молодец останется жив и невредим, или - беру в свидетели светлую
звезду Альдебаран! <Альдебаран - яркая звезда в созвездии Тельца> - дело
ваше не выгорит. Клянусь Тремя Кельнскими Царями, как вы их зовете: я ведь
знаю, что вы не признаете никакой другой клятвы.
храбрый ландскнехт, - не то, чего доброго, цари вас не услышат.
обещание быть к сроку в условленном месте, заметив при этом, что оно выбрано
очень удачно, так как находится не дальше пяти миль от их теперешней
стоянки.
наших надежных молодчиков на той стороне влево от харчевни, на случай, если
бы им вздумалось отправиться другой дорогой?
Намюрского гарнизона и еще, чего доброго, вместо верного успеха приведет к
стычке, исход которой весьма сомнителен. И, кроме того, я поведу их правым
берегом Мааса: ведь от меня зависит выбрать тот или другой путь. Как ни