Чтение 45–й страницы книги ~Моя кузина Рейчел~

меня.

- Он был старым, очень толстым, и от него пахло сигарами. А вас я
очень-очень люблю.

И она вышла.

Не сомневаюсь, что минут через двадцать она уже спала, я же до четырех
ночи слышал бой часов на башне и, наконец забывшись беспокойным сном,
который к семи утра становится особенно крепок, спал, пока молодой Джон
безжалостно не разбудил меня в обычное время.

Райнальди пробыл у нас не три, а семь дней, и за все это время у меня
ни разу не было повода изменить о нем мнение. Думаю, что больше всего меня
раздражала снисходительность, которую он проявлял по отношению ко мне. Когда
он смотрел на меня, на его губах змеилась улыбка, словно я был ребенком,
которого надо ублажать, и, чем бы я ни занимался днем, он осведомлялся о
моих делах с таким видом, будто говорил о школьных проказах. Я положил себе
за правило не возвращаться к ленчу, и когда в начале пятого приходил домой,
то, открывая дверь гостиной, всегда заставал их вдвоем за оживленным
разговором, непременно по-итальянски. При моем появлении разговор обрывался.

- О, труженик возвращается! - однажды сказал Райнальди, сидевший -
будь он проклят! - на стуле, на котором всегда сидел я, когда мы были
вдвоем с Рейчел. - И пока он обходил свои земли, разумеется, с тем, чтобы
проверить, достаточно ли глубоко его плуги вспахивают почву, мы с вами,
Рейчел, перенеслись за сотни миль отсюда на крыльях мысли и воображения. За
весь день мы не пошевелились, если не считать прогулки по дорожке с
террасами. Средний возраст имеет свои преимущества.

- Вы дурно на меня влияете, Райнальди, - ответила она. - С тех пор
как вы здесь, я пренебрегаю всеми своими обязанностями. Не выезжаю с
визитами, не слежу за посадками. Филипп будет бранить меня за праздность.

- Вы не были праздны интеллектуально, - последовал его ответ. - В
этом смысле мы покрыли не меньшие просторы, чем вышагал ваш молодой кузен.
Или сегодня он был не на ногах, а в седле? Верховой ездой молодые англичане
вечно доводят свои тела до изнеможения.

Я понял, что он насмехается надо мной, пустоголовым молодым жеребцом, а
способ, каким Рейчел пришла мне на выручку - опять воспитатель и
воспитанник, - еще сильнее разозлил меня.

- Сегодня среда, - сказала она, - а по средам Филипп никуда не
выходит и не выезжает, а просматривает счета в конторе. У него хорошая
голова на цифры, и он точно знает, сколько тратит, не так ли, Филипп?

- Не всегда, - ответил я. - Например, сегодня я присутствовал на
заседании мировых судей нашей округи и принимал участие в разбирательстве
дела одного малого, обвиненного в воровстве. Его приговорили к штрафу и
отпустили.

Райнальди наблюдал за мной все с той же снисходительностью.

- Молодой Соломон и молодой фермер в одном лице, - сказал он. - Я
постоянно слышу о новых талантах. Рейчел, вы не находите, что ваш молодой
кузен очень напоминает портрет Иоанна Крестителя кисти дель
Сарто\footnote{\textit{Дель Сарто} Андреа (1486-1550) - итальянский
живописец, представитель флорентийской школы Высокого Возрождения.}? Та же
очаровательная смесь высокомерия и невинности.

- Может быть, - ответила Рейчел. - Я об этом не думала. По-моему, он
похож только на одного человека.

- О да, разумеется, - согласился Райнальди. - Но помимо этого в нем
определенно есть что-то дель-сартовское. Как-нибудь вам обязательно надо
отлучить его от здешних угодий и показать ему нашу страну. Путешествия
расширяют кругозор, обогащают душу, и мне очень хотелось бы увидеть, как он
бродит по картинной галерее или по собору.

- На Эмброза и то и другое наводило скуку, - заметила Рейчел. -
Сомневаюсь, чтобы на Филиппа они произвели большее впечатление. Кстати, вы
видели вашего крестного на заседании мировых судей? Я хотела бы навестить
его в Пелине вместе с синьором Райнальди.

- Да, он был там, - сказал я, - и передавал вам поклон.

- У мистера Кендалла очаровательная дочь, - сказала Рейчел, обращаясь
к Райнальди, - немного младше Филиппа.

- Дочь? Хм, однако... - заметил Райнальди. - Значит, ваш молодой
кузен не совсем отрезан от общества молодых женщин?

- Вовсе нет, - рассмеялась Рейчел. - Все матери в округе имеют на
него виды.

Помню, какой яростный взгляд я бросил на нее; она перестала смеяться и,
выходя из гостиной, чтобы переодеться к обеду, потрепала меня по плечу. Эта
привычка всегда бесила меня; я окрестил ее жестом тетушки Фебы, чем привел
Рейчел в такой восторг, будто сделал ей комплимент.

Именно тогда, как только она ушла наверх, Райнальди сказал мне:

- С вашей стороны, равно как и со стороны вашего креетного, было
весьма великодушно выделить вашей кузине Рейчел содержание. Она сообщила мне
об этом в письме. Она была глубоко тронута.

- Это самое меньшее, к чему обязывал нас долг по отношению к ней, -
ответил я, надеясь, что мой тон не располагает к продолжению беседы. Я не
сказал ему, что должно произойти через три недели.

- Вам, вероятно, известно, - продолжал Райнальди, - что, помимо
этого содержания, у нее нет абсолютно никаких средств, за исключением тех,
которые я могу время от времени выручать от продажи ее вещей. Смена
обстановки благотворно подействовала на нее, но, полагаю, скоро она станет
испытывать потребность в обществе, к которому привыкла во Флоренции. Это
истинная причина, почему я не избавляюсь от виллы. Ваша кузина связана с ней
слишком прочными узами.

Я не ответил. Если узы и прочны, то лишь потому, что он сам сделал их
таковыми. Пока он не приехал, она не говорила ни о каких узах.

Сколь велико может быть его собственное состояние, подумал я, не дает
ли он ей из своих собственных средств деньги помимо тех, что получает от
продажи вещей с виллы Сангаллетти? Прав был Эмброз, не доверяя ему! Но какая
слабость заставляет Рейчел дорожить им как советником и другом?

- Возможно, - снова заговорил Райнальди, - было бы разумнее в конце
концов продать виллу, а для Рейчел найти квартиру во Флоренции или построить
небольшой дом во Фьезоле. У нее много друзей, которые совсем не хотят терять
ее, я - в их числе.

- При нашей первой встрече, - сказал я, - вы говорили, что кузина
Рейчел - женщина импульсивная. Без сомнения, она такой и останется и,
следовательно, будет жить там, где пожелает.

- Без сомнения, - подтвердил Райнальди, - но природа ее импульсов
такова, что они не всегда ведут ее к счастью.

Думаю, он хотел сказать, что брак с Эмброзом, за которого она вышла под
влиянием порыва, не принес ей счастья и что ее приезд в Англию объясняется
таким же порывом, и он отнюдь не уверен в его исходе. Он вел ее дела, а
потому обладал над ней определенной властью, которая могла вернуть ее во
Флоренцию. Я был уверен, что именно в этом и состоит цель его визита -
убедить ее в непререкаемости своей власти, а возможно, и сказать, что
выплачиваемое содержание недостаточно для того, чтобы обеспечить ее и в
будущем. Но у меня на руках была козырная карта, и он не знал этого. Через
три недели Рейчел перестанет зависеть от Райнальди до конца дней своих. Я не
улыбнулся лишь потому, что не мог позволить себе этого в присутствии
человека, к которому питал неодолимую неприязнь.

- Человек вашего воспитания, вынужденный в течение нескольких месяцев
принимать в своем доме женщину, наверное, чувствует себя довольно странно,
- проговорил Райнальди, не сводя с меня глаз. - Должно быть, это выбивает
вас из привычной колеи?

- Напротив, - сказал я. - Я нахожу это весьма приятным.

- И тем не менее для такого молодого и неопытного человека, как вы,
это сильное лекарство, - заметил он. - Будучи принято в столь большой
дозе, оно способно причинить вред.

- Полагаю, что почти в двадцать пять лет я достаточно хорошо знаю,
какое лекарство мне подходит, а какое нет.

- Так думал и ваш кузен в сорок три года, - сказал Райнальди, - но,
как выяснилось, он ошибался.

- Это предупреждение или совет? - спросил я.

- И то и другое, - ответил он, - если вы их правильно поймете. А
теперь прошу извинить меня, но я должен переодеться к обеду.

Скорее всего, его план заключался в следующем: вбить клин между мной и
Рейчел, обронив слово, едва ли ядовитое, но жалящее весьма больно. Если мне
он давал понять, чтобы я остерегался ее, то какие намеки отпускал он по
моему адресу? Однажды, не успел я появиться в гостиной, где они сидели, как
он заявил, что у всех молодых англичан длинные ноги и короткие мозги... Чем
объяснить эти слова? Желанием одним движением плеча избавиться от меня или
чрезмерной легкостью в общении? Он располагал обширным арсеналом критических
замечаний, всегда готовых сорваться с языка и кого-нибудь очернить.

- Беда всех очень высоких людей в том, - как-то сказал он, - что они
роковым образом расположены к сутулости (когда он говорил это, я, нагнув
голову, стоял под притолокой в дверях, отдавая распоряжения Сикому). К тому
же более мускулистые из них со временем очень толстеют.

- Эмброз никогда не был толстым, - поспешно сказала Рейчел.

- Он не увлекался упражнениями, какими увлекается этот юноша.
Неумеренная ходьба, езда верхом и плавание развивают не те части тела,
которые нуждаются в развитии. Я очень часто это замечал. Особенно у
англичан. Видите ли, в Италии мы не так костисты и ведем менее подвижный
образ жизни. Поэтому мы и сохраняем фигуру. К тому же наша пища легче для
печени и крови. Не так много тяжелой для желудка говядины, баранины. А что
до пирожных, тортов... - Он сделал протестующий жест. - Этот мальчик
постоянно ест пирожные. Я видел, как вчера за обедом он уничтожил целый
пирог.

- Вы слышите, Филипп? - спросила Рейчел. - Синьор Райнальди уверяет,
что вы слишком много едите. Сиком, нам придется поменьше кормить мистера
Филиппа.