терпкий, сладкий аромат магнолий. Ей хотелось запомнить этот вечер, навсегда
сохранить его в сердце вместе с воспоминаниями о той красоте, которая совсем
недавно радовала ее, а теперь канула в прошлое, -- она понимала, что видит
это в последний раз.
выглядели мрачно и неприветливо: всюду громоздились сундуки и коробки,
одежда по ее приказанию была сложена и аккуратно увязана в тюки. Когда,
разгоряченная и пыльная с дороги, она вернулась под вечер домой, оставив
лошадку на попечение грума, у дверей ее уже ждал конюх с хелстонского
постоялого двора.
светлость.
после полудня.
аллею, на парк и на лес, за которым скрывался невидимый отсюда ручей. Слова
конюха казались ей нелепыми и бессмысленными, не имеющими никакого отношения
к действительности. Он говорил о будущем, а будущее ее не интересовало. Она
повернулась и пошла в дом, а конюх долго еще смотрел ей вслед, озадаченно
почесывая в затылке, -- какая странная дама, бормочет что-то, будто во сне,
и не поймешь, слышит она тебя или сама с собой разговаривает.
успели снять ковер. Шторы были задернуты, и воздух в комнате сделался душным
и жарким. Под одной из кроваток валялась оторванная лапка матерчатого
кролика -- любимой игрушки Джеймса, которую он разорвал однажды в припадке
злости.
жалко, как будто пролежала здесь долгие-долгие годы. Оставлять ее на полу не
хотелось. Она открыла тяжелый платяной шкаф, стоявший в углу, и положила
лапку внутрь. Потом захлопнула дверцу и, не оборачиваясь, вышла из комнаты.
еды. После ужина она отпустила служанку и, сказав, что очень устала и хочет
как следует отдохнуть перед дальней дорогой, попросила не беспокоить ее ни
сейчас, ни завтра утром.
Уильямом -- она заехала к нему сразу после посещения лорда Годолфина. В
узелке были грубые чулки, старые, поношенные штаны и латаная- перелатаная
рубашка яркой расцветки. Дона с улыбкой достала вещи, вспоминая, какое
смущенное лицо было у Уильяма, когда он вручал их ей.
младшего брата.
позавидовал бы даже Пьер Блан.
в последний раз наденет мужское платье.
скакать верхом по-мужски, как скакала в детстве.
в девять на дороге, ведущей из Нэврона в Гвик.
твой кучер. Никаких , зови меня просто Том.
поворачивается.
робость, в особенности врачу, чья пациентка только что благополучно
произвела на свет сына и наследника.
оказались по ноге, не то что неуклюжие башмаки Пьера Блана. Она повязала
голову платком, стянула талию кожаным поясом и подошла к зеркалу -- из рамы
на нее смотрел смуглолицый паренек с темными вихрами, упрятанными под
косынку. .
разошлись. Она старалась не думать о неосвещенной лестнице, по которой ей
предстояло спуститься, -- слишком живо было воспоминание о Рокингеме,
крадущемся вверх с ножом в руке. . Закрыв глаза и вытянув руки, она медленно двинулась
вперед. Сердце ее отчаянно билось, ей чудилось, что где-то там, в темноте,
притаился Рокингем и готовится напасть на нее. Охваченная диким страхом, она
бросилась к двери, рванула задвижку и выбежала в сгущающиеся сумерки. Стоило
ей очутиться в знакомой тихой аллее, как страх ее мгновенно исчез. Воздух
был мягок и спокоен, под ногами похрустывал гравий, на бледном небе сиял
тонкий серп луны.
улучшилось, она бодро двинулась вперед по аллее, насвистывая любимую песенку
Пьера Блана. Ей вспомнилось его живое обезьянье личико и широкая белозубая
улыбка. Она представила, как он стоит на палубе где-нибудь на
середине пролива и ждет подходящего момента, чтобы приплыть за своим
капитаном.
Дона узнала Уильяма. Неподалеку вырисовывались силуэты трех лошадей. Рядом с
ними стоял какой-то мальчуган -- по всей вероятности, братишка Грейс,
законный владелец присвоенного ею костюма.
приблизился к Доне. Она с трудом удержалась от смеха: на нем был черный
докторский сюртук, белые чулки и черный завитой парик.
удачно?
он не мог смириться с тем, что ему приходилось изображать господина, а ей --
слугу. И хотя он на многое привык смотреть сквозь пальцы, теперешняя
ситуация казалась ему просто неслыханной.
ему только, что я скрываюсь от властей, а вы мне помогаете.
сказала она и, желая немного подразнить его, снова начала насвистывать
песенку Пьера Блана. Затем подошла к одной из лошадей, ловко вскочила в
седло, улыбнулась пареньку, ударила лошадь пятками по бокам и поскакала по
дороге, с усмешкой поглядывая на них через плечо. Подъехав к ограде,
окружающей усадьбу Годолфина, они спешились, оставили мальчика и лошадей в
лесу, а сами, в соответствии с планом, разработанным ими вчера вечером,
двинулись к воротам, находившимся в полумиле от этого места.
молча, не переговариваясь и ни о чем не спрашивая друг друга -- все было
обговорено заранее. Оба испытывали такое чувство, какое испытывают актеры,
впервые вышедшие на сцену и не рассчитывающие на благосклонность зрителей.
Ворота были заперты. Они свернули за угол, перелезли через ограду и
осторожно двинулись вдоль аллеи, стараясь держаться в тени деревьев. Вскоре
впереди показался дом; в одном из окон над дверью горел свет.
вымощенном булыжником дворике, стояла докторская карета; чуть поодаль, под
фонарем, на перевернутом сиденье расположились кучер и один из местных
грумов -- оба с картами в руках. Дона услышала смех и негромкий говор. Она
повернулась и пошла обратно. Уильям стоял невдалеке от аллеи; его бледное
личико почти совсем спряталось под пышным париком и большущей шляпой. Под
сюртуком угадывалась рукоятка пистолета, губы были крепко сжаты.
ней по дорожке, ведущей к башне. Дону неожиданно охватило сомнение: а что,
если он растеряется, что, если не сможет как следует сыграть свою роль? От
его уверенности и находчивости зависело сейчас очень многое: если он
ошибется, то провалит все дело. Они подошли к башне и остановились у
запертой двери. Дона ободряюще похлопала его по плечу, и он улыбнулся ей в
ответ -- впервые за весь вечер. Маленькие глазки его озорно блеснули, и она
сразу успокоилась: все будет в порядке, Уильям не подведет.
осанистый доктор. Он постучал в дверь и зычным басом, совершенно не похожим
на его обычный голос, прокричал:
желает с ним побеседовать!
появился знакомый стражник -- куртка сброшена из-за жары, рукава закатаны до
локтя, на лице сияет широкая улыбка.
проговорил он. -- Ну что ж, сэр, заходите, заходите, пива у нас на всех
хватит -- не только младенца можем окрестить, но и вас в придачу. Чем
порадуете, сэр, -- мальчик или девочка?
Годолфин.
оставив дверь открытой. Дона, притаившаяся за углом, отчетливо слышала шаги,
звон кружек и хохот стражника.
он. -- Четырнадцать детей -- это вам не шутка. Ну-ка, скажите, к примеру,
сколько весит ваш младенчик?
сообразить, сколько может весить этот чертов младенчик.