Чтение 45–й страницы книги ~Тропами горного Черноморья~

было предположить, что над юпшарскими отвесами существуют такие пологие
площади?

Поваленные пихты распилены, а отдельные колоды расщепаны на дранку.
Выходим к продымленному балагану дранщиков. Куда же идти дальше? Тропа
окончилась тупиком. Пильщики машут рукой в темный лес: там, мол, Рица.

- Охотник так ходит.

Это было самое обнадеживающее из всего, что удалось извлечь у
консультантов.

Время за полдень. Сколько нам пути по этому лесу? Не заблудимся ли мы?

Справа от нас обрывы, но желания приближаться к ним нет. Там легче
нарваться на поперечные каньоны притоков Юпшары. Значит, лучше держаться
левее, чтобы пересекать лощины этих притоков в их пологих верховьях.

Что мы делаем? Разумно ли это? Пускаться в глушь абхазского леса одним,
безоружным...

Мы окунулись в неведомые дебри. Наверное, Женя - для нее все это ново -
удивляется всякому кусту и лиане. А я смотрю на все это уже озабоченно
профессиональным взглядом. Беспокоюсь, как отыщем обратный путь, местами
надламываю ветви.

Небольшая лощина, но без ручья. Ведь под нами известняки. Они
водопроницаемы, и все ручьи тут текут по подземным полостям, по пещерам,
туннелям. Мы можем долго не найти ни капли воды. А день жаркий, и борьба с
кустарниками быстро утомляет. Стоило понять, что воды не будет, как сразу мы
ощутили жажду - так и прильнули бы к роднику!

Выбрались из кустов, но попали в непроницаемую сеть колючих лиан. Среди
них первенствовал уже знакомый мне павой - длинные плети с шипами, которые
не просто колются, а оставляют в уколотом месте ощущение удара, ушиба. Когда
попадаешь в эти тенета, не надо нервничать! Начнешь суетиться - плети с
шипами впиваются в тело со всех сторон, опутывают, как колючая проволока.
Окажешься в такой западне - и пятьдесят метров преодолеваешь час.

Фу, выбрались!

Тишина. Дремучая зелень. Какие мы здесь маленькие, лишние, два
пришельца в синих лыжных костюмах. Замираем, прислушиваемся. Без шороха
наших шагов лес еще лучше, торжественнее.

Где-то вдали слышится шум и треск. Яснее, ближе. Определенно, по лесу
кто-то идет, при этом, как и мы, напролом. Настораживаемся. Что, если это
зверь? Медведь?

Все яснее шаги, тяжелые, грузные - слышно, как трещат сучья. Кто-то
ломится через кусты. Мы безоружны. Что делать, оказавшись лицом к лицу со
зверем? Закричать, как на аибгинского пса? Все-таки нас двое, должен
напугаться и убежать.

Чаща раздвигается, и к полной неожиданности для нас из нее
вываливается... человек! Человек с огромным тюком на спине. Да это же
знакомый мне Диго, "комендант Рицы"!

- Диго, здравствуйте! Откуда вы здесь? Он изумлен не меньше нашего.
Спрашивает:

- Как ты знаешь, где надо Рица ходить?

Значит, идем правильно? А мы-то думали, что уже сбились с дороги. Диго
прошел на Рицу всего три дня назад - впервые после зимы. Мосты были снесены,
и даже Диго, бывалый горец, не смог пробраться вдоль русла Юпшары. Его
одинокий след мы и видели внизу на тропе. Это меня утешило, а то все
одолевало смущение, что мы спасовали перед Юпшарой.

Путь, нами выбранный, оказался единственно правильным. Далеко ли еще?
Диго сулит нам часа два борьбы с зарослями и лианами, после чего будет
спуск. Никаких примет и ориентиров Диго не указывает.

Но каково же ему, бедному, ломиться сквозь дебри с таким тюком?

- Диго, что это вы несете?

- Это я вчера медведя убил - он к самому дому подошел, а я его прямо с
крыльца убил.

Получалось, что мы действительно встретили медведя!

Расставшись с Диго, пошли веселей, словно и дебри стали преодолимее.
Прошло, однако, и два и три часа,

солнце скрылось за хребтами, вот-вот должны наступить сумерки. Ведь
этак и заночуем тут в лесу без воды?

Но вот мы прорвались сквозь очередную завесу лиан и оказались в светлом
сосновом лесу. Сосны - признак близости Рицы! Это около нее стоит Сосновая
роща, в которой мы с Всеволодом и Леной так бесславно искали Малую Рицу. Но
та ли это роща? Силюсь всмотреться между стволами в дальние планы гор. Берем
вправо. Вскоре появились известняковые глыбы: значит, мы на дальнем фланге
пшегишхвинского обвала.

Скачем с камня на камень, смело берем все ниже на спуск. Уже ясно, что
ущелье осталось справа и сзади.

В сгущающихся сумерках слышим перед собою близкий шум воды. Рядом
взметнулись входные ворота каньона. Юпшара и здесь гневная, бурная. Искать в
темноте брод? Нет, разумнее заночевать у реки. Мы почти пришли. Ведь Рица от
нас всего в трех-четырех километрах.

Остановились. Под этим деревом будет наш лагерь. Мы утомлены, и я лихо
предлагаю всухомятку перекусить, чтобы скорее лечь спать. Женя с ироническим
сожалением смотрит на меня и говорит:

- Ты позабыл, что я немного тоже туристский работник.

Под ее руками с одной спички зажигается маленький костерок, и в двух
опустошенных еще днем баночках из-под сгущенного молока (она заботливо
сохранила их) быстро закипает вода. Пакетик с крупой, взятый ею же на всякий
случай, превращается во вкусную гречневую кашу. Съедаем ее с маслом и,
сполоснув баночки, кипятим себе в них чай.

Как мгновенно и незаметно Женя сумела сделать уютным и сытным этот
неожиданный ночлег! Вот чему мне надо еще учиться...

Засыпаем сном праведников под шум Юпшары, под кущами буков, у подножия
Сосновой рощи, измученные и восхищенные.

Солнечное утро. Рябящие, переливающиеся зайчики на траве. Целые россыпи
белых бокальчиков - ландыши. До сих пор мы шли по местам, где успело уже
наступить лето. Поляны ландышей напомнили нам, что на Рице май - еще весна.

Брод через реку оказался совсем нетрудным. Вскоре мы вышли на тропу, а
еще через час - к истоку Юпшары у Рицы.

Озеро предстало нам совсем не таким скромным, лесным, каким я видел его
в прошлом году у устья Лашипсе. Теперь перед нами сверкал совсем еще зимнею
белизною весь фасад Ацетуки, левее светилась Агепста, при этом майские снега
занимали не только безлесные пригребневые склоны, но просвечивали и сквозь
криволесье и сквозь черно-зеленый пихтовый лес, а по лавинным прочесам
лежали длинными белыми языками.

В воде умещалось полное отражение Ацетуки со всеми ее снегами.

Счастливая Женя - впервые видит Рицу и сразу такую, лучшую.

Громко кричу - ведь Новопокровские, зная от Диго, что мосты снесены, не
ждут никого. Крик быстро услышан, и вскоре к нам причаливает удивленный
Николай Васильевич.

- Что, разве мосты уже починили?

- Нет, мостов нет.

- А как же вы оказались на юпшарской тропе? Он думает, что мы прошли
старой тропой по Геге под Пшегишхвой, но не понимает, каким же образом мы
очутились у истока Юпшары. Объясняем, рассказываем о встрече с Диго.
Новопокровские долго не верят, что мы сами отыскали путь к Рице над
пропастями Юпшары.

Зима прошла благополучно. Волнения метеорологам доставляла только
взбунтовавшаяся речка Ацетаква. После одного из ненастий она особенно
вздулась, несла огромные стволы, срывала и уносила большие куски берега и,
казалось, вот-вот готова была смести и метеостанцию. Двое пожилых людей,
отрезанные от всего мира, выдержали поединок с разгневанной стихией.

Мы быстро договариваемся обе всех делах служебного порядка и просим
Николая Васильевича сейчас же отвезти нас к Сосновой роще. Времени у нас в
обрез, а мы намерены разыскать Малую Рицу. С увлечением рассказываю о своих
литературных находках, в том числе и о статьях Морозовой, и о том, что уже
видел фотографию этого озера, и о трагической гибели молодой
путешественницы...

"К МАЛОЙ РИЦЕ"

...Оно лежало, точно драгоценность. Кайма из уцелевших пятен снега В
лучащиеся воды окуналась И отражалась блинами в глубинах.

Лодка оставила нас одних. Бросаем монашескую тропу, когда она уходит
направо в пихты, и по голым глыбам известняка держим курс прямо к
виднеющимся меж сосен отвесам Пшегишхвы. Между хаосным нагромождением, по
которому приходится лезть, и Пшегишхвой угадывается долина. Не в ней ли
прячется Малая Рица?

За полчаса карабканья по щербатым белым глыбам достигаем более редкого
леса. Хаосом сложен целый кряж, похожий на большую продолговатую насыпь.
Цельнокаменные гребни высокогорий были лишь увенчаны собственными обломками
- вспоминаю россыпь на вершине Ачишхо. Л тут весь хребет построен из
угловатых обломков!

Наконец мы на гребне обвального хаоса, на одной из вершин глыбистого
хребта. Теперь нам ничто не загораживает свирепых отвесов уцелевшей половины
горы. На сотни метров в высоту скользит по этим стенам взгляд, и не за что
зацепиться. Подножия прикрыты крутосклонными серыми осыпями.

С отвесов, то и дело грохоча, срываются и падают каменья. Более крупные
из них увлекают за собой небольшие обвалы. Пшегишхва и теперь неустанно
бомбардирует свои подножия.

А еще ниже... Ниже вместо озера страшная безводная долина, на ее дне
продолжается все тот же хаос каменных глыб. Наверное, именно эту долину
Морозова называла провальной. Пожалуй, она права. Конечно же это не обвал, а
провал огромного блока Пшегишхвы.

Совсем новый, невиданный вариант горной красоты, дикое и угрюмое
величие! Здесь бы лежать врубелевскому Демону.

Каменное море. Каменная буря. Жутко смотреть, даже когда все это