колонистом становилось для них мечтой жизни. Некоторым это потом
удавалось, когда
внутрисемейные, бытовые и религиозные конфликты выталкивали их из
отцовских обьятий.
свете: не могли устоять хуторские девчата против обаяния голоногого,
подтянутого, веселого и ообразованного колониста. Туземные представители
мужского начала не способны были ничего предьявить в противовес этому
обаянию, тем более что колонисты не спешили воспользоваться девичьей
податливостью, не колотили девчат между лопатками, не хватали ни за какие
места и не куражались над ними. Наше старшее поколение в это время уже
подходило к рабфаку и к комсомолу, уже начинало понимать вкус в утонченной
вежливости и в интересной беседе.
Они хорошо относились и к нашим девчатам, более развитым и "городским", а
вто же время и не панночкам. Любовь и любовные фабулы пришли несколько
позднее. Поэтому девчата искали не только свиданий и соловьиных концертов,
но и общественных ценностей. Их стайки все чаще и чаще появлялись в
колонии. Они еще боялись плавать в колонистских волнах в одиночку:
усаживались рядком на скамейках и молча впитывали в себя новенькие, с
иголочки, впечатления. Может быть, их чересчур поразило запрещение лущить
семечки не только в помещении, но и во дворе?
молодого поколения уже не могли служить хозяину в прежнем направлении:
удостоверять неприкосновенность частной собственности. Поэтому скоро
колонисты дошли до такой наглости, что в наиболее трудных местах построили
так называемые перелазы. В России, кажется, не встречается это
транспортное усовершенствование. Заключается оно в том, что через плетень
проводится неширокая дощечка и подпирается с конца двумя колышками.
признаемся в этом грехе. Так или иначе, а к весне двадцать третьего года
эта линия могла бы поспорить с Октябрьской железной дорогой. Это
значительно облегчило работу наших своднях отрядов.
минут первого сводный отряд пообедал и немедленно выступает. Дежурный по
колонии вручает ему бумажку, в которой написано все, что нужно: номер
отряда, список членов, имя командира, назначенная работа и время
выполнения. Шере завел во всем этом высшую математику: задание всегда
рассчитано до последнего метра и килограмма.
кильватер уже виден далеко в поле. Вот он перескочил через плетень и
скрылся между хатами. Вслед за ним на расстоянии, определенном
длительностью разговора с дежурным по колонии, выступает следующий,
какой-нибудь третий "К" или третий "С". Скоро все поле разрезано
черточками наших сводных. Сидящий на крыше погреба Тоська между тем уже
звенит:
Первый "Б" всегда работает на вспашке или на посеве, вообще с
лошадьми. Он ушел еще в половине шестого утра, и вместе с ним ушел и его
командир Белухин. Именно Белухина и высматривает Тоська с вершины крыши
погреба. Через несколько минут первый "Б" - шесть колонистов - уже во
дворе колонии. Пока отряд рассаживается в лесу, Белухин отдает рапорт
дежурному по колонии. На рапорте отметка Родимчика о времени прибытия, об
исполненной работе.
работу, а Митька каких-то спекулянтов возит.
шамать, а мы на вас смотреть будем? Плыви, граждане, в исходное
положение!.. Здравствуйте, Антон Семенович, как у вас дела идут?
Антон Семенович, очень даже неприличично. Такой человек ходит, понимаете,
по колонии, тоску наводит. Даже работать через него не хочется, а тут еще
давай ему рапорт подписывать. С какой стати?
работы им было по горло. Шере только полевую работу проводил силами
сводных отрядов первой колонии. Конюшня, коровник, все разрастающаяся
свинарня обслуживались тамошними ребятами. В особенности много сил
вкладывалось во второй колонии на приведение в порядок сада. Сад имел
четыре десятины, он был полон хороших молодых деревьев. Шере предпринял в
саду грандиозные работы. Сад был весь перепахан, деревья подрезаны,
освобождены от всякой нечистоты, расчищен большой смородник, проведены
дорожники и организованы цветники. Наша молодая оранжерея к этой весне
дала первую продукцию. Много было работы и на берегу - там проводили
канавки, вырубали камыши.
перестала дразнить нас взорванной крышей: ее покрыли толем, а внутри
плотники заканчивали устройство станков для свиней. По расчетам Шере, в
ней должно было поместиться сто пятьдесят свиней.
особенности зимой. В старой колонии мы успели приспособиться, и так хорошо
все здесь улеглось, что мы почти не замечали ни каменных скучных коробок,
ни полного отсутствия красоты и поэзии. Красота заменилась математическим
порядком, чистотой и точной прилаженностью самой последней, пустяковой
вещи.
высокие берега, сад, красивые и большие дома, была только наполовину
выведена из хаоса и разрушения, вся была завалена строительным мусором и
исковеркана известковыми ямами, а все вместе зарастало таким бурьяном, что
я часто задумывался, сможем ли мы когда-нибудь с этим бурьяном справиться.
но нет настоящей кухни и столовой. Кухню кое-как приспособили, так погреб
не готов. И самая главная беда с персоналом: некому было во второй колонии
первому размахнуться.
таким пафосом совершавшие огромную работу восстановления второй колонии,
жить в ней не хотели. Братченко готов был делать в день по двадцать верст
из колонии в колонию, недоедать и недосыпать, но быть переведенным во
вторую колонию считал для себя позором. Даже Осадчий говорил:
такую дружную компанию, что оторвать кого-либо можно было только с мясом.
Переселять их во вторую колонию значило бы рисковать и второй колонией, и
самими характерами. Ребята это очень хорошо понимали. Карабанов говорил:
по-хозяйскому чмокны, то й повэээ, ще й голову задыратымэ, а дай ему
волю, то вин и сэбэ и виз рознэсэ дэ-нэбудь пид горку.
иного тона и ценности. В него вошли ребята и не столь яркие, и не столь
активные, и не столь трудные. Веяло от них какой-то коллективной сыростью,
результатом отбора по педагогическим соображениям.
неожиданно выделялись из новеньких, но в то время эти личности еще не
успели показать себя и терялись в общей серой толпе "трепкинцев".
меня и воспитателей, и колонистов. Были они ленивы, нечистоплотны, склонны
даже к такому смертному греху, как попрошайничество. Они всегда с завистью
смотрели на первую колонию, и у них вечно велись таинственные разговоры о
том, что было в первой колонии на обед, на ужин, что привезли в кладовую
первой и почему этого не привезли к ним. К сильному и прямому протесту они
не были способны, а шушукались по углам и угрюмо дерзили нашим официальным
представителям.
отношению к "трепкинцам". Задоров или Волохов приводили из второй колонии
какого-нибудь жалобщика, ввергали в кухню и просили:
На самом же деле во второй колонии кормились ребята лучше. Ближе были свои
огороды, кое-что можно было покупать на мельнице, наконец - свои коровы.
Перевозить молоко в нашу колонию было трудно: и далеко, и лошадей не
хватало.
указано, виноваты в этом были многие обстоятельства, а больше всего
отсутствие ядра и плохая работа воспитательского персонала.
работа трудная. Наробраз прислал, наконец, первое, что попалось под руку:
Родимчика, а вслед за ним Дерюченко. Они прибыли с женами и детьми и
заняли лучшие помещения в колонии. Я не протестовал - хорошо, хоть такие
нашлись.
знал" русского языка, украсил все помещение колонии дешевыми портретами
Шевченко и немедленно приступил к единственному делу, на которое был
способен, - к пению "украинскьких писэнь"#41.
Черепнин Владимир
Шилова Юлия
Мацумото Сэйте
Флинт Эрик
Володихин Дмитрий
Афанасьев Роман