притворяются опечаленными и проливают лживые слезы, чтобы обезопасить
себя. Я сказал. Никогда еще слова не оставляли у меня во рту такого
приятного вкуса, и в этом моя награда. Веди меня теперь куда хочешь, хоть
на эшафот, - я готов.
не могут вытравить в нем человека. Тот, кто полагает, что это ошибка, сам
ошибается. Да, любой народ таит в себе достаточно сил, чтобы создать
республику, даже такой угнетенный народ, как русский, и такой робкий и
нерешительный, как немецкий; выведите его из состояния покоя, и он
затопчет в грязь любой трон и любую знать. Мы еще увидим многое, будем же
надеяться и верить. Сперва смягченная монархия, до конца жизни Артура,
потом разрушение трона и упразднение дворянства, дворянам придется
заняться полезными ремеслами. Потом введение всеобщего избирательного
права и передача власти навеки в руки мужчин и женщин, составляющих народ.
Да, у меня пока еще нет причин отказываться от своей мечты.
31. МАРКО
потратить столько времени, сколько требовалось для того, чтобы сходить в
маленькую деревушку Аббласур, направить правосудие на след убийц и
вернуться домой. Пока мы гуляли, я предавался развлечению, которое, с тех
пор как я очутился в королевстве Артура, не утратило для меня новизны, -
наблюдать, как случайные прохожие приветствуют друг друга при встрече.
Бритому монаху, по жирным щекам которого струился пот, угольщик отвешивал
почтительный низкий поклон; дворянину кланялся он раболепно; с мелкими
фермерами и свободными ремесленниками был он сердечен и болтлив; а когда,
почтительно склонившись, мимо проходил раб, угольщик даже не видел его, -
так высоко он задирал свой нос. Право, иногда хочется повесить весь род
человеческий, чтобы положить конец этой комедии.
нам навстречу кучка полуголых мальчишек и девчонок, перепуганных и
кричащих. Старшему из них было не больше двенадцати или четырнадцати лет.
Они умоляли о помощи, но были так взволнованы, что мы не могли понять, что
случилось. Мы кинулись в лес, дети бежали впереди, указывая путь, и скоро
нам все стало ясно: они повесили своего товарища на веревке из березовой
коры, а он бился, стараясь вырваться, и все туже затягивал петлю, так что
чуть не задохся. Мы освободили его и привели в чувство. Еще одна черта
человеческой природы - дети во всем подражают взрослым: они играли в
толпу, и притом так старались, что последствия могли быть гораздо
серьезнее, чем они рассчитывали.
несколько часов. Я со многими познакомился и, как человек пришлый, мог
спрашивать обо всем, что меня интересовало. Как государственного деятеля,
меня, естественно, прежде всего интересовал вопрос заработной платы. И я
узнал о заработной плате все, что можно было узнать за такой короткий
срок. Человек неопытный и не любящий размышлять обычно склонен измерять
благосостояние или нужду того или иного народа размером средней заработной
платы: если заработная плата высока, значит народ процветает; если низка,
значит народ бедствует. А между тем это неверно. Важна не та сумма,
которую вы получаете, а то, что вы можете на нее приобрести; и только этим
определяется, высока или низка ваша заработная плата в действительности. Я
вспоминаю, как обстояло дело с заработной платой во время нашей великой
гражданской войны в середине девятнадцатого века. На Севере плотник
получал три доллара в день в золотом исчислении; на Юге он получал
пятьдесят, которые ему выплачивали бумажонками Конфедерации ценой один
доллар за бушель. На Севере рабочая спецовка стоила три доллара -
заработная плата одного дня; на Юге она стоила семьдесят пять - заработная
плата двух дней. В таком же соотношении находились цены и всех других
предметов. Следовательно, заработная плата на Севере была вдвое выше, чем
на Юге, потому что вдвое выше была ее покупательная способность.
здесь уже была в ходу наша новая монета - множество мильрейсов, множество
миллей, множество центов, очень много никеля и много серебра - и у
ремесленников и у крестьян; было и золото, но только, так оказать, в
банке, то есть у ювелира. Я зашел к нему, пока угольщик Марко, сын Марко,
торговался с лавочником из-за четверти фунта соли, и попросил разменять
двадцатидолларовую золотую монету. Ее мне разменяли, попробовав ее
предварительно на зуб, и позвенев ею о конторку, и испытав ее кислотой, и
спросив меня, где я ее достал, и кто я такой, и откуда я иду, и куда я
направляюсь, и когда я собираюсь туда прибыть, и задав мне еще сотни две
вопросов. Ответив на них, я по собственной воле сообщил им еще множество
сведений: я сказал им, что у меня есть собака, которую зовут Сторож, что
моя первая жена была баптистка, а ее дедушка стоял за запрещение спиртных
напитков, и что я знавал человека, у которого было по два больших пальца
на каждой руке и бородавка на внутренней стороне верхней губы и который
умер в надежде на славное воскресение, и т.д., и т.д. Наконец мой
любопытный деревенский банкир почувствовал себя удовлетворенным и даже
несколько приуныл; он, конечно, вынужден был относиться с уважением к
столь богатому человеку, как я, и не посмел на меня рассердиться, но я
заметил, что он сорвал свое раздражение на своих подчиненных, что вполне
естественно. Да, они разменяли мне мою двадцатку, но мне показалось, что
для банка это было не легко, как не легко было бы разменять
двухтысячедолларовый кредитный билет в лавке какой-нибудь бедной деревушки
девятнадцатого века. Хозяин лавки, конечно, разменял бы такой кредитный
билет, но он удивился бы тому, что мелкий фермер носит при себе столько
денег; вот так, по-видимому, удивлен был и этот ювелир; он проводил меня
до дверей и долго смотрел мне вслед с почтительным изумлением.
названиям привыкли настолько, что стали забывать старые. Только и было
слышно: эта вещь стоит столько-то долларов, или центов, или миллей, или
мильрейсов. Это было очень приятно. Мы несомненно шли к прогрессу.
был кузнец Даули. Это был человек живой, большой говорун; он держал двух
помощников и трех учеников и все-таки еле справлялся - так много было у
него работы. Конечно, он богател со дня на день и пользовался общим
уважением. Марко гордился дружбой с таким человеком. Он привел меня к нему
якобы для того, чтобы показать мне мощное предприятие, которое приобретает
у него столько угля, но в действительности для того, чтобы я увидел, на
какой он короткой ноге с таким великим человеком. Мы с Даули сразу
сошлись; у меня на оружейном заводе "Кольт" работало немало таких же
славных молодцов; я пригласил его прийти в воскресенье к Марко пообедать с
нами. У Марко даже дух захватило; и когда богач принял приглашение, он на
радостях даже забыл подивиться такой снисходительности.
как я сказал Даули, что собираюсь пригласить каменщика Диккона и колесника
Смуга, угольная пыль у него на лице превратилась в мел, и он совсем пал
духом. Но я знал, что причина его огорчения - предстоящие расходы; он
видел себя уже разоренным, он считал, что состоянию его пришел конец. И,
направляясь приглашать других, я сказал:
фермой, это правда, но я вовсе не беден. Мне очень повезло в этом году, -
ты удивился бы, если бы знал, сколько я заработал. Поверь, я могу оплатить
дюжину таких обедов, не заботясь о расходах ни вот столько! - и я щелкнул
пальцами; я чувствовал, что с каждым словом расту в глазах Марко, а когда
выговорил последнюю фразу, то стал высок, как башня. - Так уж позволь мне
сделать по-своему. Ты не истратишь ни цента на весь этот пир, это решено.
перед Джонсом, - Джонс сам сказал мне об этом; тебе он, конечно, этого не
скажет, потому что Джонс неразговорчив и смущается в обществе, но сердце у
него доброе, благодарное, и он умеет ценить хорошее к себе отношение, -
да, ты и твоя жена приняли нас очень гостеприимно...
всегда многого стоит. Больше дать не может и принц, потому что и принц
может дать только лучшее, что у него есть. Теперь мы пойдем по лавкам и
кое-что купим, и пусть мои расходы тебя не беспокоят. Я такой мот, какого
свет не видал. Знаешь, сколько я трачу иногда за одну неделю... Нет, не
стоит и говорить, ты все равно не поверишь.
лавочниками про вчерашние события, - нам о них напоминали ежеминутно
попадавшиеся на глаза плачущие и запуганные дети, дома которых были
отобраны, а родители убиты или повешены. Одежда Марко и его жены была
сшита из холста и сермяги и напоминала географическую карту, склеенную из
отдельных кусочков; за пять-шесть лет от первоначальной ткани не осталось
и куска шириной в ладонь. Мне хотелось подарить им новую одежду, чтобы они
не ударили в грязь лицом перед гостями, но я не знал, как поделикатнее
приступить к делу, пока мне не пришло в голову подкрепить свою выдумку о
признательности короля вещественными доказательствами. И я сказал:
Джонсу... ведь не захочешь же ты его обидеть... Ему очень хотелось бы
выразить тебе свою благодарность, но он такой застенчивый, что не умеет
сделать это сам. Он попросил меня купить за его счет кое-какую мелочь для
Доценко Виктор
Конан-Дойль Артур
Свержин Владимир
Березин Федор
Орловский Гай Юлий
Роллинс Джеймс