Чтение 45–й страницы книги ~Сестричка~

- Я позволил им пустить в ход все их уловки, а потом, чтобы спасти свое
достоинство, решил отыграться на вас, так-то ли?

- Помешать вам я не могу.

- Вы не особенно гордитесь образом своих действий, а, Марлоу?

- Я оплошал, взявшись за это дело. А потом уже не имел выбора.

- Вы не считаете, что кое-чем обязаны полицейским?

- Считал бы - если б они поступили, как вы.

Эндикотт длинными белыми пальцами провел по взъерошенным волосам.

- На это я бы мог дать много ответов, - сказал он. - Все они сводились
бы к одному и тому же. Полиция защищает граждан. В этой стране еще не
дожили до понимания этого. Мы смотрим на полицейского как на врага. Мы
нация ненавистников полиции.

- Чтобы изменить это, потребуется многое, - произнес я. - С обеих
сторон.

Прокурор подался вперед и нажал кнопку звонка.

- Да, - согласился он. - Многое. Но кто-то должен начать. Спасибо, что
пришли.

Когда я выходил, в другую дверь с толстой папкой в руке вошла одна из
секретарш.

33

После бритья и второго завтрака ощущение, будто во рту ночевал козел,
слегка прошло. Я поднялся к себе в контору, отпер дверь, и в нос мне
ударили затхлость и запах пыли. Открыв окно, я вдохнул аромат жареного
кофе из соседней кофейни. Сел за стол, ощутив на нем кончиками пальцев
соринки. Набил трубку, разжег ее, откинулся назад и огляделся вокруг.

- Привет, - сказал я, обращаясь к обстановке, к трем зеленым ящикам с
картотекой, к стоящему напротив креслу для клиентов, старому коврику и
светильнику под потолком, в котором, по крайней мере, полгода валялись три
дохлых мотылька. Обращаясь к матовому стеклу, грязным деревянным вещицам,
к набору ручек на столе, к усталому, усталому телефону. Обращаясь к
панцирю на аллигаторе. Имя аллигатора - Марлоу, это частный детектив в
нашем маленьком преуспевающем обществе. Не самый мозговитый парень на
свете, зато дешевый. Начал дешевым, а кончил еще дешевле.

Я полез в тумбу стола и выставил бутылку "Старого лесничего". Там
оставалась примерно треть содержимого. Кто преподнес ее тебе, приятель?
Это высший сорт. Ты такого не покупаешь. Должно быть, кто-то из клиентов.
Когда-то у меня была клиентка.

Так я стал думать об Орфамэй, и... может быть, мысли мои обладают
какой-то таинственной силой: зазвонил телефон, и странный четкий голосок
прозвучал в точности так же, как и при первом ее звонке.

- Звоню из той самой кабины, - сказала она. - Если вы один, я
поднимусь.

- Угу.

- Вы, небось, злитесь на меня.

- Я не злюсь ни на кого. Просто устал.

- Злитесь, злитесь, - сдавленно произнес голосок. - Но я все равно
поднимусь. Злы вы или нет, мне безразлично.

Она повесила трубку. Я откупорил и понюхал бутылку. Содрогнулся. Этим
все было решено. Когда я не могу нюхать виски без содрогания, я не пью.

Убрав бутылку, я поднялся. Тут послышались шажки по коридору. Четкие,
мелкие, я узнал бы их где угодно. Я открыл дверь, Орфамэй вошла и робко
посмотрела на меня.

Все исчезло. Раскосые очки, новая прическа, маленькая элегантная
шляпка, запах духов и косметика, украшения на костюме и румяна. Исчезло
все. Она была точно такой же, как в то первое утро. Тот же коричневый,
шитый на заказ костюм, та же квадратная сумочка, те же очки без оправы, та
же легкая, чопорная, глуповатая улыбка.

- Это я, - заявила Орфамэй. - Возвращаюсь домой.

Она последовала за мной в мой частный мыслительный салон и чопорно
уселась на стуле. Я же, по обыкновению, сел небрежно и уставился на нее.

- Обратно в Манхеттен, - сказал я. - Удивляюсь, что вас отпустили.

- Возможно, придется приехать еще.

- Сможете позволить себе это?

Орфамэй издала торопливый, неуверенный смешок.

- Это мне не будет ничего стоить, - проговорила она, подняла руку и
коснулась очков без оправы. - Теперь я себя чувствую в них непривычно. Мне
нравятся другие. Но доктору Загсмиту они совершенно не понравятся.

Она поставила сумочку на стол и, как и в первый свой приход, провела по
нему кончиком пальца.

- Не помню, вернул ли я вам двадцать долларов, - сказал я. - Мы столько
раз передавали их из рук в руки, что я сбился со счета.

- Да, вернули, - кивнула она. - Спасибо.

- Вы уверены?

- Я никогда не ошибаюсь в денежных делах. Как вы себя чувствуете? Вас
не били?

- Полицейские? Нет. И никогда еще им не было так трудно не сделать
этого.

На лице Орфамэй отразилось простодушное удивление. Потом глаза ее
вспыхнули.

- Вы, должно быть, ужасно смелый, - сказала она.

- Просто повезло, - ответил я, взял карандаш и пальцем потрогал его
кончик. Заточен остро - если, конечно, кому-то нужно что-то писать. Мне
было не нужно. Протянув руку, я просунул карандаш в ремешок квадратной
сумочки и подтянул ее к себе.

- Не трогайте, - торопливо проговорила Орфамэй и потянулась в мою
сторону.

Я усмехнулся и отодвинул сумочку еще дальше, чтобы она не могла да нее
дотянуться.

- Ладно. Но эта сумочка такая миловидная. Совсем, как вы.

Орфамэй откинулась назад. В глазах у нее было смутное беспокойство, но
она улыбалась.

- По-вашему, я миловидна... Филип? Я очень заурядна.

- Вот уж не сказал бы.

- Не сказали бы?

- Ни в коем случае, вы одна из самых необыкновенных девушек, каких я
только встречал.

Держа сумочку за ремешок, я покачал ее и поставил на угол стола. Глаза
Орфамэй устремились туда же, но она облизнула губы и продолжала улыбаться
мне.

- Держу пари, вы знали очень многих девушек, - сказала она. - Почему...
- она потупилась и вновь провела кончиком пальца по столу, - почему вы так
и не женились?

Я подумал о всех вариантах ответа на этот вопрос. Вспомнил всех женщин,
которые нравились мне настолько, что я бы мог пожелать на них жениться.
Нет, не всех. Но некоторых.

- Очевидно, я знаю ответ, - выговорил я. - Но прозвучит он банально.
Те, на ком я, может, и хотел бы жениться, не нашли во мне того, что им
нужно. На других женщинах жениться незачем. Их просто соблазняешь - если
они сами не склоняют тебя к этому.

Орфамэй покраснела до корней своих мышиного цвета волос.

- Вы отвратительны, когда говорите так.

- Это относится и к некоторым жеманницам, - прибавил я. - Не ваши
слова. Мои. Заполучить вас было б не очень трудно.

- Не говорите так, прошу вас!

- Разве я не прав?

Орфамэй опустила взгляд на стол.

- Скажите мне, пожалуйста, - неторопливо произнесла она, - что
случилось с Оррином? Я в полном недоумении.

- Я говорил вам, что, возможно, он сбился с пути, - сказал я. - Когда
вы пришли впервые. Помните?

Она неторопливо кивнула, все еще заливаясь краской.

- Ненормальная жизнь в семье, - продолжал я. - Очень замкнутый парень с
очень преувеличенным мнением о собственной значимости. Это было видно по
фотографии, которую вы мне дали. Не собираюсь разыгрывать из себя
психолога, но я понял, что если он начнет терять голову, то потеряет ее
полностью. К тому же ужасная жадность к деньгам, царящая в вашей семье -
исключая одного ее члена...

Тут Орфамэй заулыбалась. Если она сочла, что я говорю о ней, мне это
было на руку.

- У меня есть к вам один вопрос, - сказал я. - Ваша мать - не первая
жена у отца?

Орфамэй кивнула.

- Теперь понятно. У Лейлы другая мать. Я так и думал. Скажите мне еще
кое-что. Как-никак я проделал для вас большую работу, но не получил ни
цента.

- Получили, - резко перебила она. - И немало. От Лейлы. Не ждите, что я
буду называть ее Мэвис Уэлд. Ни за что.

- Вы не знали, что мне заплатят.

- Ну... - Орфамэй приумолкла и вновь обратила взгляд на сумочку, - вам
все же заплатили.

- Ладно, оставим. Почему вы не сказали мне, кто она?

- Мне было стыдно. И мать тоже стыдится.

- Оррин не стыдился. Он был рад этому.

- Оррин? - Наступило недолгое приличное молчание, Орфамэй тем временем
глядела на свою сумочку. Мне стало любопытно, что ж там такое может
находиться. - Но он жил здесь и, видно, свыкся с этим.