Чтение 45–й страницы книги ~Опасная тихоня~

кровотечение было - селезенку удалили, что-то зашили... В общем,
инвалидность ей обеспечена... - Анечка огляделась и облизнула крупные
чувственные губы, контрастирующие с ее смиренным видом овечки и
накрахмаленным белым халатиком. - А правда, что она хотела убить этого..,
кандидата, ну, как его, Пашкова, который из Москвы?

- Да? И как она намеревалась это сделать? - поинтересовалась я,
прижавшись лопатками к стене и замерев, чтобы открученные винтики и пружинки
в моей голове-будильнике хоть на время угомонились.

- Ну.., вроде как он выступал где-то, агитировал, значит, чтобы за него
голосовали, а она в него выстрелила, но не попала...

Вот так рождаются легенды. Кстати, трогательная Анечкина история мне
что-то живо напоминает. Ну да, конечно, Фанни Каплан!

- А как было на самом деле? - Анечка навела на меня свои бесхитростные
глазки.

- Да откуда ж мне знать? - пробормотала я. - Я оступилась, стукнулась
затылком и по этой самой причине ничего не видела.

- Жалко, - разочарованно протянула Анечка и вернулась к своему столику,
на котором красовались белые розы.

А я медленно, вдоль стены, двинулась к стеклянному окну реанимации.
Подошла и приникла к стеклу.

Майя лежала на столе, напоминающем операционный, вся в проводках и едва
прикрытая простыней. Понять, дышит она или нет, было совершенно невозможно.
Лица ее я тоже не разглядела, поскольку оно было повернуто к стене. Ближе
всего ко мне оказалась Майина рука, вытянутая вдоль тела поверх простыни,
тонкая и бледная. Красивой формы ногти на тонких артистических пальчиках
выглядели и вовсе синеватыми. Я закрыла глаза и вновь увидела ботинок
Викинга, метящий Майе под ребра, и даже как будто услышала тупой звук его
безжалостных ударов.

И еще я вспомнила Майю такой, какой она предстала передо мной в первый
раз, в аэропорту, уверенной и даже немного агрессивной. Но что, что
заставило ее вернуться в наш город, с которым ее ничего не связывало, если
не считать того обстоятельства, что он - родина Елены Богаевской? И знает ли
сама прима, где сейчас ее концертмейстер? А вдруг Богаевская сейчас тоже
здесь, в городе? Ну нет, это уж слишком фантастично. Впрочем, не более чем
все остальное.

***

Меня и в самом деле перевели в одноместную палату. Номер, конечно, был
далеко не люкс, всего лишь узенькая, прямо как моя прихожая, комнатенка в
одно окно. У стены - кровать, коренное отличие коей от той, на которой я
коротала свою первую больничную ночь, состояло в том, что она была
деревянной, а не никелированной. Имелась также обязательная тумбочка, Анечка
поставила на нее трехлитровую банку с чайными розами - эти бедняги успели
потерять свой первозданный пижонский вид и поблекнуть. Оставалось им только
посочувствовать: ну разве в своей сказочной Голландии они могли
предполагать, что закончат свои благоуханные дни в трехлитровой банке из-под
маринованных огурцов! Еще в качестве одного из благ цивилизации в палате
наличествовал трехпрограммный приемник, хриплый полуинвалид.

Не успела я как следует расположиться в своих новых апартаментах, как
меня посетил первый визитер, весьма неожиданный, надо признать. Это был сам
Пашков. В сопровождении Викинга. Этот, правда, остался в коридоре, но я
успела рассмотреть его прямоугольные плечи и квадратную челюсть, пока Пашков
протискивался в дверь. Кандидат в депутаты был неоригинален. Мне пришлось
принять традиционные цветы, фрукты и конфеты и выслушать вопросы о
самочувствии. После чего события стали разворачиваться в очень интересной
плоскости.

- Капитолина Михайловна, - начал Пашков проникновенно, - у меня к вам
очень конфиденциальный и непростой разговор, связанный с печальным
происшествием, случившимся позавчера, в результате которого мы и встречаемся
в таком.., не самом подходящем месте. Я понимаю, что вы сейчас чувствуете,
может, даже жалеете, что согласились участвовать в моей предвыборной
кампании. Если это так, то я вас совершенно не осуждаю.'.. Я бы сказал,
такие события требуют недюжинного мужества, которого я не вправе требовать
от вас...

Я догадывалась, в какую степь он клонил, но наблюдать за его маневрами
было все равно любопытно. А тут еще его четкие, отточенные фразы. В
последнее время к политикам часто приклеивают ярлык "харизматический", но
пашковский случай совсем другой, заветной "харизмы" у него нет. Зато есть
обаяние удава, берет он не взглядом, а завораживающе плавным потоком речи и
приятным тембром голоса.

- ..Я приношу вам глубокую благодарность за то, что вы были с нами в
самые тяжелые моменты. Не сомневайтесь, мы возместим вам все потери, с этим
связанные, в том числе и моральные...

Ого, да мне, кажется, дают отставку! И это при том, что я
"проучаствовала" в предвыборной кампании целую неделю, стала свидетельницей
одного убийства и одного избиения ногами и сама схлопотала пока не
подтвержденное сотрясение, не говоря уже о нервном потрясении! Опять
идиотские шуточки, прости меня Господи, дело-то не в этом, дело в другом, в
том, что я ничего не узнала о Наташиной судьбе, даже не выяснила, связана ли
она с Пашковым или это все мои фантазии. Признаться в этом трудно, но,
похоже, я как была, так и осталась при смутных догадках и подозрениях. Ну
что тут делать, может, и в самом деле спросить его напрямую: "Вам что-нибудь
говорит имя - Наташа Русакова?"

Я таки открыла рот, но задала совсем другой вопрос:

- Вы больше не нуждаетесь в моих услугах? - (Если честно, то с моей
стороны было хамством рассуждать о каких-то там услугах, потому что по
большому счету я не выполняла и сотой доли обязанностей, кои предполагала
громкая должность пресс-секретаря.) Наверное, Пашков думал приблизительно
так же, потому что на его лице мелькнула тень растерянности, но он, надо
отдать ему должное, быстро нашелся:

- Что вы, я имел в виду совсем другое, лишь то, что вам нужно время на
то, чтобы восстановить силы, поправить здоровье. Все-таки это поважнее любых
выборов и любой политики. Так что, пожалуйста, отдыхайте и постарайтесь
поменьше думать о событиях, в которые вы оказались невольно вовлечены.
Понимаю, это будет нелегко, у самого в голове до сих пор не укладывается,
что Вениамина больше нет... Такие вот особенности национальных выборов...

Смотри-ка, а наш кандидат тоже шутник, оказывается! Вот только явился он
ко мне не шутки шутить и не о моем подорванном здоровье справляться, это
понятно даже мне. Что-то его томило, что-то еще оставалось у него за душой.
Я немножко догадывалась, что именно, но не имела ни малейшего намерения
оказывать ему помощь в поисках плавного перехода к интересующей его теме.

- Да, вот так, Капитолина Михайловна, вот так...

Я приподняла брови: надо же, как он мучился, бедняжка, даже
слова-паразиты прокрались в его обычно гладкую, без сучка без задоринки,
речь, чего я за ним прежде не замечала.

Наконец он, кажется, собрался с духом:

- У нас осталась еще одна проблема...

Я не удержалась - язвительно усмехнулась:

- Это не та ли, что сейчас слева по коридору, в реанимации, с переломами
ребер, разрывом селезенки и еще Бог знает чем?

Серые глаза Пашкова лихорадочно заблестели:

- Да, я имею в виду именно это... Очень неприятная история, очень.
Женщина странная, с кислотой. Очень жаль, что ее дикая выходка закончилась
так печально, но ничего не поделаешь... Вообще какой-то совершенно нелепый
случай...

- Или терроризм?..

Пашков покраснел и отвел взгляд в сторону.

- А вы ее разве не узнали? - спросила я. - Нападавшую?

- В каком смысле?

- В прямом. Вы же ее встречали в аэропорту, она была в аэропорту с
Богаевской. Надеюсь, вы не забыли Богаевскую? Так вот, странная женщина с
кислотой - Майя, ее концертмейстер.

Пашков заработал желваками:

- Честно говоря, я и саму Богаевскую сейчас не узнал бы, не говоря уже о
ее пианистке... Допустим, это все-таки она, что из того? Что это меняет? Вы
что же.., хотите сказать, что у нее могут быть какие-то личные причины?..
Нет, это бред, полный бред...

Я не собиралась ему уступать:

- Значит, она террористка... Пашков скрипнул зубами, а это что-нибудь да
значило, и сказал:

- Откровенно говоря, об этом я и хотел с вами поговорить. С этой Майей,
или как там ее, будут разбираться те, кому положено, а от всех нас требуется
только единство во взглядах на последние события, в их оценке...

- От нас всех? - перебила я Пашкова.

- От нашей команды, - уточнил он, похоже изрядно раздраженный моими
придирками. - Мне бы не хотелось, чтобы... - В первый раз за все время
нашего знакомства Пашков откровенно испытывал трудности с подбором слов. -
Ну в общем, чтобы у нас не получилось, как в известной поговорке: кто в лес,
кто по дрова. Перед лицом покушений и угроз мы должны быть особенно
сплоченными. - Ого, какой высокий штиль! - Другими словами, команда всегда
должна оставаться командой, и каждый из ее членов обязан работать ради
общего дела.

Как только я услышала про "общее дело", язык у меня зачесался с такой
силой, что я встряла в очередной раз:

- По-моему, это уже не команда, а мафия какая-то получается.

- На вашем месте я бы все-таки получше выбирал выражения, - обиделся
Пашков. - Иногда вы здорово перегибаете палку. Я, конечно, понимаю, что в
вас говорит профессиональная.., журналистка... - Уверена, на языке у него
вертелось "скандалистка" или кое-что покрепче, но он превозмог себя, тем