Чтение 45–й страницы книги ~Улыбка 45-го калибра~

тоннелю. Вдруг впереди брезжит свет. Обрадованный человек кидается со
всех ног к выходу и тут же понимает, что путь к свободе перекрыт
решеткой.

- Что с Жанной? - тихо спросила я.

- Так отравилась, - выкрикнула бабка, - записку оставила! Мол, так и
так, в моей смерти никого винить не надо, после кончины Ани жить не
могу, прощайте.

- Вы видели письмо?

- Нет, бабы у подъезда говорили.

- Когда это случилось?

- А вчерась вечером. Милиция приезжала, все ходили, нас спрашивали,
правда ли, что они с Анной Константиновной так дружили.

Я медленно встала и пошла вниз, забыв поблагодарить словоохотливую
бабку.

Вечер прошел ужасно, домашних не было. Аркадий и Зайка, как всегда,
пропадали на работе. Где-то около десяти позвонила радостная Машка:

- Мусик, останусь ночевать у Сашки Хейфец.

- Ладно, - ответила я, - ее родители не против?

- А их нет, - весело кричала Маня, - на гастроли укатили, в Америку,
только бабушка осталась, но она в восемь вечера спать легла! Мы сейчас
поглядим видик, поедим мороженое, завтра в школу не идти. Красота!

Дегтярев не звонил и не появлялся. Ритка Замощина тоже куда-то
подевалась. Я взяла бутылочку, развела молоко и пошла кормить щенят.
Лысый Масик приветливо мяукнул, увидав меня. Похоже, его характер
изменился в лучшую сторону: раньше гадкий кот только шипел, завидя
посторонних людей.

Взяв одного "лисенка", я устроилась в кресле, сунула ему в рот соску
и задумалась. Все мои усилия ничего не дали. Столько времени потратила
на расследование, и абсолютно безрезультатно. Впрочем, узнала о
безобразиях, творящихся в НИИ тонких технологий, только как это
приближает меня к украденному яйцу? А никак. Жанна, которая знала правду
о дорогой вещице, погибла, все концы обрублены, нити разорваны.

Покормив кутят, я легла на кровать и выключила свет. Сегодня не
хотелось ни читать, ни ужинать. Сон медленно начал наваливаться на меня.

"Ну и пусть все думают, что хотят, - вяло размышляла я сквозь
подступающую дремоту, - наплевать! Домашние и близкие подруги, до
которых рано или поздно дойдут сообщения о том, что я воровка, ни за что
не поверят данной информации. Карина Сыромятникова, соседка, с которой
мы несколько лет были в самых шоколадных взаимоотношениях, запретила
своей дочери бывать у нас дома.

Раньше Лена просиживала у Мани все вечера, а теперь не появляется.
Неприятно, конечно, но пережить такую ситуацию вполне возможно. К тому
же, если специально не ходить друг к другу в гости, то столкнуться нам
трудно..."

Сон окончательно сморил меня. Внезапно в темнеющем сознании молнией
пронеслась картинка: Амалия Густавовна, комкая в руках кружевной
платочек, грустно говорит:

- Мне бы только увидеть его, подержать перед смертью в руках...

Сон как ветром сдуло. Я села на кровати и зажгла лампу. Бедная
старушка, мне так хотелось помочь ей, даже больше, чем оправдаться
самой. И как поступить? Ума не приложу! Может, порасспрашивать
приятелей? Вдруг у кого-нибудь есть похожее яйцо? Попросить на несколько
дней, показать Амалии Густавовне? Нет, не пойдет. У ее талисмана была
особая примета: один из изумрудиков заменили сапфиром... И тут вдруг мне
в голову пришла совершенно гениальная мысль. Забыв все на свете, я
ринулась к телефону и набрала номер Серафимы Лузгиной. "Ту-у-у-у..." Что
они там, заснули все? Где-то на двадцатом гудке трубку сняли.

- Алло, - пробормотала подруга.

- Симка, - заорала я, - помнишь, Артем на годовщину свадьбы подарил
тебе потрясающие старинные серьги?

- Конечно, - недоуменно ответила Сима.

- А помнишь, как вы собрались к приятелям в Вашингтон, и ты,
побоявшись везти свои драгоценности, заказала копии? Все вам так здорово
сделали, что даже вблизи нельзя было отличить фальшивые от настоящих.

- Ну?

- Что - ну? Помнишь?

- Дарья, - сурово заявила подруга, - в моей тусовке так часто делают.

Не хотят таскать везде раритетные камушки. В гостинице украсть могут,
да и за кулисами спереть не постесняются. Вот и заказываем
фальш-бриллианты, а настоящие - в сейф или в банк.

- Дай телефон!!!

- Банка, где храню украшения? - хихикнула Серафима.

- Нет, конечно, мастерской, где тебе такую потрясающую имитацию
сделали.

- Это не мастерская, а частный ювелир.

- Дай телефон!!! Срочно!!!

- Тебе никогда не говорили, что ты ненормальная? - вздохнула Сима. -
Что, прямо сейчас диктовать?

- Это не я ненормальная, а ты зануда! Почему не хочешь телефон
сказать?

- Ладно, - вздохнула Сима, - погоди, за книжкой схожу.

Минут через пять она сообщила:

- Давай, пиши: Шведов Юрий Парфенович. Скажешь, что от меня, примет
как родную. Он уникальный мастер, такие штуки умеет делать, закачаешься.
Кстати, за работу берет на удивление недорого. Ежели очень попросишь,
может за одну ночь изготовить. Очень приятный, интеллигентный и милый
парнишка, только прошу тебя, не надо ему сейчас звонить.

- Почему? - удивилась я.

- Потому что часы показывают четыре утра, - спокойно сообщила Сима и
отсоединилась.

Я уставилась на циферблат. Верно! Значит, разбудила Серафиму посреди
ночи, то-то она все время намекала, что у меня крыша поехала.

Глава 24

Юрий Парфенович действительно оказался очень приятным, но несколько
полноватым для своего возраста парнем лет тридцати. Должно быть, мастер
весь день проводит, склонившись над своей работой, вот и расплылся чуток
в талии.

Хотя возможно, что он просто любит хорошо покушать и выпить пивка.

- В чем проблема? - улыбнулся ювелир.

- Юрий Парфенович... Парень улыбнулся вновь.

- Можно просто Юра, пока еще не ощущаю себя Парфеновичем.

Я кивнула. Сама не люблю, когда меня величают Дарьей Ивановной.

Юре я рассказала почти что правду. У меня есть родственница, очень
пожилая дама, Амалия Густавовна Корф. Одной из фамильных ценностей
Корфов было яйцо работы самого Фаберже. Амалия очень дорожила этой
вещью, но у нее в доме бывает слишком много разных людей, и в один
далеко не прекрасный день эта семейная реликвия пропала. Скорей всего
кто-то утащил.

Юра хмыкнул:

- К сожалению, подобные вещи случаются часто. Мне приходилось делать
кое-кому колечки по фото. Я кивнула.

- Очень неприятная история, на кого подумать, не знаю. Амалии
Густавовне ничего не сказала, не хочу травмировать старушку, но у той
примерно раз в месяц появляется желание поглядеть на драгоценное яичко,
вот я и решила заказать копию.

- Фото принесли? Я растерялась.

- У меня его нет. Юра развел руками:

- Но как же тогда? Сумеете нарисовать в подробностях?

- Нет, - пробормотала я, - понимаете, Амалия Густавовна очень
пожилая, ей за девяносто перевалило, видит не очень хорошо. Она не
поймет, что яйцо другое. Помнит только, что верхушку украшали
изумрудики, двенадцать штук. Но один в 1917 году потерялся. Уже
случилась революция, и в мастерской не нашлось нужного камня, вместо
изумруда вставили сапфир. Так и получилось, что яйцо украшено
одиннадцатью изумрудами и одним сапфиром.

Юра вдруг встал и начал расхаживать по комнате.

- Что-то не так? - поинтересовалась я, глядя на то, как он нервно
шагает от подоконника к двери. Внезапно ювелир повернулся.

- Видите ли, Даша, кажется, знаю, у кого находится ваша фамильная
реликвия.

Я чуть не упала со стула, - Не может быть!

- Вы знакомы с Петром Зайцевым?

- Нет, впервые слышу это имя. Юра опять заходил по комнате.

- Значит, никогда не пользовались его услугами?

- Кто он такой? Ювелир усмехнулся:

- Посредник. Люди вашего достатка, как правило, слышали про него.

- С чего вы взяли, что я богата? Юра рассмеялся:

- Знаете, работаю с золотом и камнями пятнадцать лет, сразу после
художественного училища начал на дому трудиться. Как-то научился
распознавать финансовое состояние клиентов. Один придет, пудовыми
перстнями в нос тычет, в каждой руке по мобильному телефону, а на ногах
ботиночки "Скороход". А у вас ничего такого вроде нет. Джинсики простые,
но, по-видимому, сшиты на заказ у "Джанфранко Ферре". Правильно?

Я кивнула.

- Кофточка скорей всего "Морган", а незатейливые туфельки от "Сони
Рикель", ручная работа.

- Неужели моя одежда так бросается в глаза? - изумилась я. - Всегда
хотела выглядеть скромно.