Чтение 45–й страницы книги ~Место под солнцем~

- А че такое? - хриплым фальцетом спросил мужичонка, не прерывая своей
работы.

- Она сегодня должна была торговать, даже не позвонила. Меня ребята
вызвали, товар-то привезли, торговать некому. Куда она делась?

- И че, не звонила? - равнодушно спросил Вовчик.

- Нет. Пропала. Она у тебя, что ли, ночевала?

- Обещала, - кивнул Вовчик, - но не приехала.

- Простите, когда вы в последний раз ее видели? - осторожно вмешалась в
разговор Катя.

Вовчик на миг застыл с ножом в руке, окинул Катю и Пашу неприятным
взглядом, не сказал ни слова и вопросительно уставился на Кристину. Та
засмеялась и помотала стриженой головой.

- Нервный ты, Вовчик. Сразу видно, Светка сегодня у тебя не ночевала. Это
знакомые ее. У девушки с обувью проблемы. Размер нестандартный, маленький, а
Светка обещала сегодня привезти.

Вовчик немного расслабился, опять заработал своим ножом.

- Она вчера днем позвонила, сказала, вечером будет, часов в двенадцать. И
- с концами. Полночи ее ждал, как дурак. До трех спать не ложился. А дома
нет ее? Может, заболела?

- Нет, - покачала головой Катя, - я звонила ей домой.

- Ну, тогда не знаю, где она шляется. Вовчик принялся отпускать
скопившимся покупателям свои плоские лепешки с мясом, ловко считал мелочь
жирными пальцами. Разговор был окончен.

- Да ты не огорчайся, - подмигнула Кате Кристина, - сейчас найдем тебе
туфли. Чтобы на "Динаме" туфель не найти - такого в жизни не было. Тебе
какие? Нарядные или на каждый день? Светлые? Темные?

- Нет, спасибо. В другой раз...

- А кроссовки? Я бы вам скидку сделала, а?

- Спасибо, - улыбнулся Паша, - тоже в другой раз.

В машине они оба закурили.

- Подожди, - тихо сказал Павел, - не паникуй. Во-первых, еще неизвестно,
она ли это. Во-вторых, могла девушка Света просто загулять. Вдруг у нее,
кроме Вовчика, есть еще кавалеры?

- Знаешь, кто-то был у меня дома. Уже потом, после смерти Глеба. - Катя
нервно передернула плечами. - В кармане халата я нашла чужой лифчик. А
Жанночка сказала, что стирала халат в ту ночь, когда... Господи, какая
гадость.

Дубровин завел мотор, выехал с платной стоянки.

- Ты хорошо знала эту Светлану Петрову? Что она за человек?

- Мы не виделись лет восемь, - задумчиво произнесла Катя, - в последний
раз встретились на свадьбе. На нашей с Глебом свадьбе. Она пришла со своей
мамой. Элла тогда еще совсем почти не пила, была дамским мастером в
"Чародейке". Таких нужных людей - парикмахеров, дантистов, портных - принято
приглашать на всякие ресторанные торжества. Свадьбу справляли в "Праге",
народу - человек триста, не меньше. Ответственное мероприятие, на котором ты
обязана сиять от счастья и публично, по команде, целоваться...

При первом вопле "горько!" я поклялась про себя, что если буду еще раз
выходить замуж, то без всяких ресторанных застолий, без этой идиотской фаты.
Я выдержала торжественную часть и тихонько сбежала через кухню в комнату
отдыха для оркестра. А там никого, только в уголке сидит курит Света
Петрова. Она успела здорово напиться. Тормоза полетели. Высказала все, что
обо мне думает. Я потому и запомнила, что столько гадостей сразу ни от кого
никогда не слышала. Она с детства называла меня "сушеной Жизелью", но ничего
другого себе не позволяла. А тут прорвало. Не. хочется вспоминать. Противно.

- То есть она с детства тебя ненавидела? - спросил Павел. - За что?

- Она весь мир ненавидела. Наш мир - мой, Глеба, родителей, его и моих.
Но именно в этот мир ее тянуло магнитом. Получался замкнутый круг. Ее мама
хорошо зарабатывала и вообще была чудесной женщиной. А Свету раздирали
комплексы.

- Она что, была очень некрасивой?

- Да нет, она была хорошенькой. Высокая блондинка, немного полноватая, но
в меру. Просто ей казалось, что все кругом ее недооценивают. Не воздают
должное ее неземной красоте, остроумию и так далее. Иногда она начинала
что-то рассказывать в большой компании, а ее не слушали. Острила изо всех
сил, а никто не смеялся. Она вскипала, уходила, шарахала дверью. Но не
совсем уходила, а ждала на лестнице, пока кто-нибудь позовет назад. Если
долго не звали, она возвращалась сама, сидела надутая, как индюк. Когда с
ней пытались заговорить, огрызалась, хамила. Ее переставали замечать. А она
все равно сидела.

- Да, тяжелый случай, - вздохнул Павел. - И чем кончился поток гадостей
на твоей счастливой свадьбе?

- А ничем. Ввалились оркестранты на перерыв, стало шумно, меня вытолкали
назад, в зал. Я почти сразу забыла про Свету. Остался противный такой
осадок. Я ведь ничего плохого ей не сделала. И она меня ненавидела не за
что-то конкретно, а просто так.

- Но она, вероятно, была влюблена в твоего мужа?

- В том-то и дело, что нет. Знаешь, вот я сейчас рассказываю тебе о Свете
Петровой, и у меня такое чувство, что ее уже нет в живых...

- А ты не преувеличиваешь? Других вариантов не допускаешь?

- Например?

- Например, никто не просил ее звонить. Она делала это по собственной
инициативе. А когда узнала про убийство - испугалась, запаниковала. Цель
последнего звонка проста, как мычание: отмазаться поскорей, мол, это не я,
меня попросили. Психологически все понятно.

- Цель совсем другая: деньги, - напомнила Катя, - она потребовала три
тысячи долларов.

- Мне кажется, деньги здесь не главное. Своим шантажом она косвенно
подтвердила, что это была не ее идея. А потом спохватилась, испугалась еще
больше. Запахло серьезной уголовщиной. А у нее и так рыльце в пушку. И она
решила исчезнуть на время.

- Она что, совсем идиотка? - нервно усмехнулась Катя. - Разве шантаж сам
по себе - не уголовщина? И потом, исчезнуть в ее ситуации - значит
автоматически внести свое имя в список подозреваемых.

- Я, кажется, тоже вхожу в этот список? И уверяю тебя, найдется еще много
разных людей, у которых были причины и желание выстрелить в твоего мужа. Но
скорее всего это сделал какой-нибудь посторонний бандит, которому заплатил
другой бандит. Из-за чего убивают бизнесменов?

- Из-за денег, из-за политики, - рассеянно произнесла Катя.

- Правильно. А твой муж был прежде всего бизнесменом, во всяком случае в
последние годы. И бизнес его тесно переплетался с крупным криминалом.
Любовь, ревность, зависть, щепки в твоей подушке, злобные звонки - это уже
из другой оперы.

Катя его почти не слушала. Она перебирала в памяти имена старых знакомых.
Она знала, что теперь не успокоится, пока не выяснит, кто и зачем устроил
всю это "другую оперу" и куда делась Света Петрова. Она вдруг вспомнила, что
тогда, восемь лет назад, на свадьбе, в комнате отдыха для оркестрантов.
Света Петрова среди прочих гадостей заявила: "Если бы не я, ты бы, сушеная
Жизель, не помчалась в новогоднюю ночь на дачу. Точно тебе говорю, не
помчалась. И не выходила бы сейчас замуж за Глеба".

Это было совсем уж запредельной ерундой. На такой абсурд даже обижаться
глупо. И все-таки через восемь лет Катя вспомнила. И еще она вспомнила, что
мощную беломясую массажистку, с которой за час до Нового года развлекался в
своем кабинете Егор Баринов, тоже звали Светой.

Глава 16

С того счастливого или несчастного дня (это уж кому как кажется), когда
Света впервые появилась в его кабинете, прошло пять лет. Вернее, не прошло -
пролетело незаметно, ибо если совсем не оглядываться назад, то годы летят
легко, словно тополиный пух.

Баринов привык к своей сообразительной массажистке. С ней было просто и
спокойно. Она всегда оказывалась под рукой, то одна, то с очередной
подружкой - как его светлость пожелает. Он не скупился, и она была довольна.
Вероятно, подружки тоже.

Света всегда подбирала правильных, неболтливых девочек. Никогда не
приглашала одну и ту же больше трех раз. Чувствовала, что главное для него -
разнообразие. Никогда ни на что не претендовала. Ни разу за эти пять лет с
ней не возникло проблем.

Если с человеком нет проблем, его почти перестаешь замечать. То есть
замечаешь - по мере надобности, а что он тоже живой, как-то забываешь.

Когда однажды, дождливым октябрьским вечером, Света Петрова появилась в
его квартире без звонка, без приглашения, он несказанно удивился. Такое было
впервые.

Но еще больше он удивился, когда заметил, что она ненакрашена, какая-то
землисто-серая, встрепанная. Она даже не поинтересовалась, дома ли его жена
и сын. К счастью, их дома не было.

- Жорик! - выдохнула она с порога. - Жорочка! - и совершенно неприлично,
по-бабьи завыла.

Он испугался, что услышат соседи, затолкал ее в квартиру, запер дверь.
Потом отвел на кухню, усадил, налил воды прямо из-под крана, насильно влил в
нее почти весь стакан и, дождавшись, когда она успокоится, сурово спросил:

- В чем дело?

- Я была у врача... - Губы ее опять задрожали, ей было трудно говорить.

"Ну вот, - с раздражением подумал он, - сейчас заявит, что беременна и
поздно делать аборт. Тоже мне, святая невинность! Мальчика нашла, дура! А
еще потребует, чего доброго, чтобы я на ней женился, шантажировать начнет...
Правильно говорят, в тихом омуте черти водятся. Ни с кем нельзя
расслабляться. Ни с кем и никогда".

Света между тем закурила, руки ее так тряслись, что он испугался - вдруг
уронит горящую сигарету на дорогой французский линолеум?

- Жора, у меня рак, - произнесла она хриплым шепотом.

- У тебя - что? - переспросил он, хотя прекрасно ее расслышал.