голову, я плакала, они смеялись. Пожалуйста, позвоните тете Лиле, пусть она
меня заберет.
так играли.
несколько секунд глядела куда-то мимо Евгении Михайловны, в глазах у нее
застыл ужас, словно там, за спиной врача, она увидела нечто очень страшное,
- пожалуйста, никому не говорите про Лоа, - прошептала она, и как будто весь
воздух вышел из нее вместе с этим шепотом. Она упала на подушку, лицо ее
стало бледным и равнодушным. - Люся, ты знаешь свою фамилию?
девочка и широко зевнула.
взяла Люсю за руку, - ты должна мне ее назвать, тебя никто не будет ругать
за это.
Лиле...
потом умер. Я спать хочу, я сразу усну...
произнесла Евгения Михайловна.
ни при чем.
Можно, я посплю? Тетя Лиля придет, вы меня разбудите, хорошо? - Она закрыла
глаза, лицо ее обмякло, расслабилось. Она уснула моментально. Евгения
Михайловна несколько минут сидела на краешке койки, низко опустив голову, и
слушала тихое, тревожное сопение девочки.
видела своими глазами. Похоже, речь идет не об одном маньяке, а о целой
команде психопатов, - думала доктор Руденко, - сейчас столько развелось
всяких чудовищных сект. Сатанисты, любители черной магии. Но каким образом
попала к ним эта девочка? До сих пор она упрямо повторяла, что убила. А
теперь говорит совсем другое. Вероятно, правду. Значит, ход с конфетами
оказался верным".
лежала на столе в ночь убийства, пришла в голову Евгении Михайловне после
того, как Бородин в кафе натянул на себя жуткую маску черта. Она чувствовала
что Люсю надо сдвинуть с мертвой точки, сломать психологический ступор.
Демонстрировать ей черта Евгения Михайловна раздумала. Испуг только усугубил
бы проблему. А вот радость могла пойти на пользу. Евгения Михайловна очень
надеялась на конфеты, но такой бурной реакции, такого потока новой
информации не ожидала. Получилось нечто вроде следственного эксперимента.
Девочка практически разыграла перед ней сцену убийства,
палаты, отправилась в свой кабинет, закрыла дверь и записала все, стараясь
не упустить ни слова.
Лобни на огромной скорости, весь прочий транспорт в панике жался к обочинам,
пешеходы шарахались, самые впечатлительные вскрикивали и провожали черного
убийцу возмущенными, испуганными взглядами. На выезде из города молоденький
инспектор у поста ГАИ выскочил на шоссе, но вовремя был остановлен старшим
товарищем.
младшему.
дубовую рощу, за которой прятался дачный поселок, свернул еще раз, проехал
вдоль высокого глухого забора, остановился у железных ворот и коротко
просигналил. Ворота грохнули, тяжело распахнулись. За ними была аккуратная
зеленая лужайка, обрамленная молодыми березками, и красный кирпичный
двухэтажный дом. Маленькая худенькая девочка лет пятнадцати в спортивных
трикотажных штанах с вытянутыми коленками и линялой широкой футболке закрыла
ворота и встала перед джипом, сложив руки на груди.
белом легком костюме, вслед за ним неспешно вылез мужчина лет тридцати в
голубых джинсах, мятой красно-черной клетчатой ковбойке и темных очках.
вторых, вы не предупреждали, что приедете, и поэтому дома никого. Только я и
Ирка со Светкой.
не предупредили?
близнецы?
оценивающим взглядов - Снимите очки, я что-то вас не узнаю.
него:
охнула и закашлялась.
остановил ее жестом. Внезапно она поймала его руку, притянула к себе с
неожиданной силой, так, что он едва удержался на ногах, и быстро зашептала
на ухо:
сделаю!
ступеньку крыльца и сильно стукнула себя кулаком по коленке.
захлебнешься, - пробормотала она, сдула челку, вскочила и не спеша,
покачивая тощенькими бедрами, направилась к джипу. Там за рулем дремал еще
один качок, тоже бритый, с лицом красным и блестящим, как сырое говяжье
филе.
шофером. Тот открыл маленькие опухшие глазки, широко зевнул и спросил:
клуб, чем я хуже Ирки со Светкой? - она прикоснулась пальчиками к его
мощному колену. На ногтях, обкусанных до мяса, шелушился черный лак.
закрытый бордель, у них настоящая жизнь начинается, с бабками, с красивыми
шмотками. Я тоже хочу. Я здесь не могу больше. Вот, смотри, - она задрала
футболку, обнажила впалый живот, острые ребра. Шофер скосил глаза и увидел
три красные, воспаленные шестерки, нацарапанные на коже.