повторить опыт безвестного ученого из Мещеры. Я прыгнул в ящик - помню
ваше обалделое лицо, Капитан, - вытянулся в воздухе: держусь, не падаю.
Закрыл глаза и сразу же, без наплывов и затемнений, увидел все таким, как
было тогда: комнату с ядовито-зелеными обоями, мазню Роберта и дверь в
стене с коричневыми прожилками. Я уже перестал быть Библом с Гедоны, я жил
только той тревожной минутой.
Что ж, думаю, своя игра, как говорится. Отодвинул стул и встал.
нарисована ручка. Дверь - или мне это только показалось, - подалась под
моей рукой, и я, словно меня подтолкнули сзади, шагнул вперед, ощутив тот
неприятный холодок в животе, который всегда возникает, когда лифт
стремительно спускается в темный ствол шахты. И мне подумалось, что я
вошел в такой же темный и пустой лифт, а может быть, просто зажмурился от
страха и удивления: тело непонятно легко прошло сквозь стену, словно дверь
действительно открылась в другую комнату. А ведь я-то знал, что никакой
двери не было за рыночной мазней на обоях.
Ребята за столом сидят за картами. Протер глаза, подошел к столу и сел.
_открылась_. Открылась и захлопнулась, когда я переступил пространство,
образованное проемом. Мысль о галлюцинации я отбросил: на учете у
районного психиатра не состою. Все вокруг подсказывало мне, что это была
лишь игра воображения, провал в сознании, сон наяву. Все - и куст
шиповника за окном, и прихотливая игра света на полу, и рокочущий баритон
Гофмана: "На валете мы его берем, а девятку придется отдать", и деловитый
перезвон посуды на половине хозяйки дома, - все это убеждало меня в
неизменности окружающего. Но что-то останавливало, врывалось тревожным
диссонансом в знакомую картину летнего подмосковного утра. Я никак не мог
поймать это дразнящее "что-то" и невольно раздражался, как человек,
вспоминающий забытую мелодию. Она липла ко мне, эта дразнящая мелодия,
звенела назойливым комаром и... вдруг прорвалась, заполнила всю комнату
оглушающим звоном.
выключил фонограмму. Беззвучно двигался маятник на старинных стенных
часах, беззвучно дергался рот Олега, беззвучно колыхалась занавеска на
окне, и мохнатый шмель так же беззвучно бился о стену, заклеенную чужими
обоями.
бордюра у потолка. Я разглядел и запомнил их, когда стоял у нарисованной
двери, повторяя сказочное "Сезам, отворись!". И "сезам" не подвел: я
действительно шагнул в антимир, оклеенный с четырех сторон грязно-розовыми
обоями. Все остальное осталось прежним, и это было так неправдоподобно,
что я невольно рассмеялся и поперхнулся.
за столом совсем не те, с кем я разговаривал за нарисованной дверью? Если
вместе с обоями изменились и их имена, склонности и профессии? Спрашивал
меня Гофман, с него я и начал проверку.
доктор?" Молчу, жду. А он лениво, ничуть не удивившись, вынимает из
кармана свою машинку и говорит: "Сейчас посмотрим, какая это спазма. Дайте
руку".
Очевидно, и у Роберта: сваленные в углу холсты и подрамники подтверждают.
Только картин на стенах поменьше.
справа, затем слева, и, явно недоумевая, произнес:
слева".
и саркастическое замечание Гофмана о моей, мягко говоря, склонности к
шуткам. Я замолчал, сразу поняв, что я все-таки ненормален в этом
чертовски нормальном мире, где правое стало левым, а левое правым. Как
отражение в зеркале. Только отражение это я сам, а мой зеркальный оригинал
находится в аналогичной ситуации: ему приходится объясняться с теми же
людьми, за тем же столом, на том же месте. Мы просто поменялись местами в
двух схожих до мелочей существованиях. В одном и том же пространстве, но
по разные стороны зеркала. Даже время у нас течет одинаково.
растянутые во времени, повторяются в каждом кадре. Одновременно мы встали
из-за стола, одновременно открыли дверь, одновременно прошли сквозь черное
"ничто" - нуль-проход или как там его еще называют. В этой логической цепи
не хватало еще одного звена.
погладил шершавую поверхность обоев, толкнул дверь и нырнул в пустоту.
оклеенной ядовито-зелеными обоями. Алиса вернулась к себе, закрыв за собой
чудесную дверь.
воображении и растаяло, как дымок от сигареты? Впрочем, и это можно
проверить. Если миры-зеркала действительно идентичны, то нетрудно
догадаться, о чем говорил мой "анти-я" несколько минут назад.
эти минуты. Словно поубавилось холстов в углу, возник мольберт с
неоконченным пейзажем, да и зеленые обои выцвели. Я взглянул на дверь, на
загадочную "калитку в стене" и почувствовал, что у меня отваливается
челюсть. Дверь была не расписана, "под дерево" с глазками сучков на
филенках, а только прочерчена углем по зеленым обоям.
двери?"
еще одно Зазеркалье с теми же персонажами. Я вспомнил нехитрый фокус,
который не раз проделывал в детстве. Поставьте два зеркала друг против
друга, и они повторятся в каждом десятки раз. Если смотреть долго, десятки
превратятся в сотни, в сверкающий коридор отражений, в которых, может
быть, не все и похоже. По крайней мере уставший глаз чего-то
недосчитается, что-то пропустит. Не случилось ли это в действительности?
симметрии законов природы?"
зеркальное отражение. А почему это тебя интересует? Ты же социолог".
допустить его отражение в зеркале как самостоятельно существующее?"
причем каждый будет рассматривать другой, как свое отражение".
Переход от одного к другому, если придумаешь, можешь назвать
комбинированной инверсией".
к своим антимирянкам. Сдавай, Гофман".
открывает ее? Вера в Необычайное? Смешное желание творить чудеса? Гипноз
или телепатия? Может быть, ее механизм настроен на биополе, идентичное
моему? А может быть, я просто болен и нуждаюсь в помощи окулиста или
психиатра? Не знаю и не берусь судить.
Он прошел за Алисой всю страну чудес, а я только в начале пути. Сколько