не маака, а древними бескрылыми, которые в злобе убили сами себя... - ответил
тот с нескрываемой горечью. - Что ж, тогда Рамбай будет кормить его жен...
судить Лабастьера слишком строго. Прав ли он, покажет результат...
наш чудо-сын Лабастьер приказал ураниям заготавливать провизию для будущих
личинок? Он установил норму, и те, кто не выполнит ее, будут наказаны.
Затем бросила Рамбаю, кивнув на молодую уранию:
которой привязывался к вбитому в берег колышку, а на другом имелась
петля-удавка.
когда та, забыв осторожность, проплывала совсем близко.
высвободиться, тем крепче удавка затягивалась.
принялась, легонько подтягивая нить, наматывать ее на колышек... Через несколько
минут рыба билась уже у самой кромки воды.
вспорола бедняге брюхо острым костяным ножом. Затем она опустилась перед ней на
колени, закрыла глаза и нараспев произнесла несколько слов.
Рамбая.
рыбе, что нужно кормить детей вождя.
Ливьен вошла в азарт и рвалась продолжать, но Рамбай осадил ее:
Зато интерес соплеменников Шаллы к улову был огромен. Рамбай объяснил Ливьен,
что указ Лабастьера о заготовке пищи как раз вошел в силу, но выполняется пока с
трудом. Самки-урании собирают съедобные корешки, ягоды и орехи, самцы -
охотятся, а вот о рыбной ловле пока не вспоминали: традиционно рыба - не самое
популярное в племени блюдо. Но как раз рыбалка - сравнительно легкий способ
выполнить необходимый пищевой минимум.
деревьев тут и там появились флуоновые нити с вялящимися полосками рыбной
мякоти.
им почти не нужен, так как они практически и не разговаривали. Шалла была
слишком молода, и ей нечего было рассказать Ливьен. Сама же она интересовалась
единственно собственной беременностью, и тут самки понимали друг друга без слов.
Шалла ужасно гордилась, что, по ее сведениям, она зачала плод Лабастьера самой
первой из всех...
эпидемия". Почти одновременно самки, большинство из которых были женами
Лабастьера, принялись рожать личинок. Подавляющее большинство которых были
соответственно гусеницами маака...
гусеницу, которой был когда-то Первый. Ливьен почти оттаяла. Все эти симпатичные
малыши были ее внуками, а с гусеничкой Шаллы она, наравне с матерью, возилась
день и ночь.
купания маленького внука. (Делалось это так: Шалла хватала беднягу за голову,
Ливьен - за хвост, и они, не обращая внимания на сопротивление, тащили его в
воду. Малыш верещал, дрыгал лапками и весело хохотал... Мать и "бабушка" сияли.
беда.
вытащили чадо на берег и пытались обтереть его сухим шелком, тот же отчаянно
отбивался, извивался и взахлеб хихикал: гусенички крайне чувствительны к
щекотке.) - Разве может кто-нибудь причинить ему вред? Твои соплеменники -
добрейшие из бабочек!
Костер?
"неправильными"... И все же она не могла поверить, что над малышами нависла
реальная угроза. Хотя она и заметила, что после рождения личинок урании стали
как будто менее приветливы с ней. Но она списывала это на то, что у них стало
больше забот...
маака, - посоветовала Ливьен, уверенная, что та ответит отрицательно.
урании, обращаясь к Шалле.
не смогла удержать ее, и она опрометью кинулась в поселок. Шалла что-то коротко
ответила Рамбаю. Помолчала, а затем добавила еще несколько фраз. Рамбай перевел:
своего ребенка, но только тогда, когда ей удается забыть, что он - чужой. Она
сказала, что хочет еще детей, но только - урании.
было представить, что чувствовала бы она сама, роди она, к примеру, махаона...
Конечно же, это невозможно... Но ведь случилось же подобное с тремя сотнями
самок-ураний!
Ливьен и не осталась в стороне, когда в поселке разразилась предсказанная
Рамбаем трагедия.
по традиции маака Ливьен называла внука.) Вскочив, она увидела, что гусеничка
неистово корчится, крепко прижатая к полу руками и коленями Шаллы.
испуганно закричала:
все видел. Его никто не трогал. Он сам вдруг начал визжать и биться... Шалла
держит его, чтобы он не навредил себе сам.
коротко бросил Рамбаю:
почувствовала, что сердце мужа полнится обидой на сына. В том числе и как раз за
то, что тот никогда еще не обращался к нему за помощью или за советом.
скрыть смятения и боли.
тратя больше времени на разговоры, двинулся вслед за сыном, который уже покинул
дупло. Вооружившись искровиком, кинулась за ними и Ливьен. Рамбай попытался
остановить ее:
Лабастьер торопливо объяснял:
перепугались. Я тоже чувствовал эту боль... Они убили уже четверых. Но я не знаю
где!
одновременно!
момент они как раз подлетали к дуплу своих ближайших соседей.
подумала, что она ослышалась. "Жрец Вальта?! Муж ее добрейшей подруги Сананы?!
Мудрейший из известных ей ураний, тот самый, что первым принял правление
Лабастьера и убедил остальных принять его... Тот самый Вальта, который
организовывал последний Праздник Соития!.."
собой ствол карабина, первым туда влетел Рамбай. Ливьен и Лабастьер вломились
вслед за ним.
они только что оставили: две самки, молодая и пожилая, удерживали на полу
плачущую личинку.