Профессор лежал у входа ничком, и его поза сразу же не понравилась
капитану. Еще на что-то надеясь, он перевернул тяжелое тело Глеба
Иннокентьевича, хотел расстегнуть полушубок, но не стал этого делать.
"адамова яблочка".
стрелял, мог и уцелеть, и капитан не хотел зря рисковать. Тем временем в
церковь вошел Лебедев и тут же отшатнулся при виде мертвого тела.
затвором. - Я должен посмотреть...
носит железной брони, то сейчас он должен лежать там, за почернелыми
ликами икон. Капитан знал, что едва ли мог промахнуться, впрочем, легче от
этого не становилось. В случившемся был виноват прежде всего он. В этой
компании интеллигентов он один понимал, что не все на войне определяется
формальной логикой. Арцеулов не поверил этому ровному нетронутому снегу,
но все же допустил, чтобы они сунулись в западню.
хрипловатое дыхание. Капитан сжал в руках карабин и ногой распахнул
почерневшую резную дверцу.
темнели свежие пулевые отверстия, пахло порохом, но ни трупа, ни живого
врага за алтарем не было.
тесное помещение. - Двери нет... люка нет... Да какой тут к шуту люк!
Стоп, углы...
спрятаться все же не мог. Арцеулов на всякий случай ткнул прикладом в один
из углов, справа от себя, но металлическая прокладка лишь тупо ударилось о
дерево.
шаг влево. И тут в черной глубине что-то шевельнулось. Арцеулов вскинул
винтовку, но опоздал - нечто бесформенное, напоминающее сгусток темного
тумана, пронеслось мимо него, обдав ледяным холодом. Ростислав бросился к
резной дверце, но успел увидеть лишь серую тень, исчезающую в дверном
проеме.
темном проеме алтаря мелькнули горевшие красным огнем глаза. Остальное
случилось слишком быстро - собака если (конечно, это была собака) молнией
пронеслась к двери, проскользнув в полушаге от братьев. Еще не очень
соображая, что делает, Косухин вырвал из рук полковника карабин и
выстрелил навскидку. Серая тварь дернулась, но лишь ускорила бег.
даже подпрыгнула, но, словно заговоренная, продолжала мчаться к опушке.
Третью пулю Степа пожалел, сообразив, что свинец может пригодиться для
тех, кто принимает его более всерьез. Он опустил оружие и нехотя
повернулся.
лицо. Палец Арцеулова лежал на спуске.
стороне, пытаясь подойти, но Богораз не подпускал ее к дверям. - Что с
Глебом Иннокентьевичем?
покачал головой.
мое дело, но, по-моему, нам всем грозит опасность!
присоединиться к вопросу Натальи Федоровны! Что с господином профессором?
сторону покинутой опушки добавил, - а уходить, похоже, поздно...
черных стволов лиственниц, теперь темнела ровная цепь. Собаки стояли
недвижно, повернув морды к людям, зримо показывая невозможность
отступления.
насупился и неловко перекрестился. Степа, заходивший последним, плотно
прикрыл дверь и задвинул засов.
Господин капитан! Здесь же никого нет. Не было... Кроме собаки...
было долго, да и едва ли ему поверят. Он подошел к окну, заглянув в щель
между досками, - собаки стояли там же не двигаясь.
говорили, - прошептала Берг. - Господи, какой ужас! Что же мы теперь будем
делать... Без Глеба Иннокентьевича...
капитана, и он тут же пожалел о сказанном. Наташа отшатнулась, а Богораз
втянул голову в плечи.
поглядывая то на брата, то на мрачного насупившегося капитана. -
Прекратите играть в красные-белые! Хотя бы на время, черт вас возьми! Речь
ведь идет не только о наших с вами жизнях! Скажите, что нам делать?
Давай, братан, карабин, будем разбираться...
извините, но я не уверен, что ваш брат не с этими... этими...
на бревенчатый пол и поднимая воротник полушубка. Правда, он и сам не был
уверен, как поступил бы на месте этого беляка. Или этот гад думает, что он
отдаст Николая серым тварям?
стыдно, за свои слова! В любом случае, я старше вас по званию. Так что,
под мою ответственность... Степан, бери оружие!
поворачиваясь к братьям спиной и вновь подходя к окну. Степа, криво
усмехнувшись, медленным ленивым движением взял оружие, тут же вскочил и
занял позицию у другого окна.
барабан, проверяя наличие патронов.
Арцеулов. - Займитесь Глебом Иннокентьевичем. И скажите господину
Косухину, чтобы он выполнял мои приказы.
в изголовье поставили найденный возле одной из икон огарок свечи. Берг
стояла рядом и неслышно шептала молитву. Бледный, нахохлившийся Богораз
пристроился чуть сбоку, его очки сбились к самому носу, и весь его вид
напоминал скорее замерзшего и совершенно несчастного мальчишку-гимназиста,
чем выдающегося молодого ученого.
Теперь уже все равно...
по плечу.
псы застыли, словно нелепые страшные скульптуры, поставленные зачем-то
вдоль опушки. Степа, стоявший возле окна, уже пару раз порывался взять
одну из них на мушку, но каждый раз сдерживал себя. Будь это даже
обыкновенные волки, на всех все равно не хватит патронов.
но не сдвинулся с места. Он вдруг заметил, что несколько собак
задвигались, оглядываясь по сторонам, а затем отбежали влево и вправо,
словно освобождая путь кому-то невидимому.
невеселая - начинает меняться, причем едва ли в их пользу. Он неприязненно
поглядел на Косухина, вновь подумав, как поведет себя краснопузый, если
начнется приступ. Тем временем Степа начал медленно сдвигаться вправо и
вскоре уже стоял перед оконным проемом, словно именно здесь было самое
безопасное место.
своих увидел!"
случае не стал бы "подставляться" в такой неясной ситуации. Он и не
собирался этого делать. Как и Арцеулов, он заметил странный маневр серых
тварей, и вдруг его непреодолимо потянуло прямо к окну.
Он как прикованный застыл, глядя на поляну, механически отмечая, что
собаки, отбежав в стороны, вновь замерли, как вкопанные. И тут в
освободившемся промежутке воздух стал сгущаться, над сиреневым в закатном
солнце снегом заклубился невысокий столбик тумана, сквозь который начало
медленно проступать что-то темное. Степа испугался, поняв, что надо
немедленно отодвинуться к безопасной стене, но невидимая сила по-прежнему
прижимала его к оконному проему, подавляя волю и гася сознание.
и вновь мысленно кроя солдатским трехэтажным излишнюю доверчивость
Лондон Джек
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Конан-Дойль Артур
Шилова Юлия