Внизу сверкает электрическое море гигантского города, видна огненная
подкова Копакабаны, а дальше - абсолютная тьма океана. Наверное, сотня
прожекторов заливала ртутным светом тридцатиметровую статую раскинувшего
руки Христа... Сюда не доходил шум улиц города, но, если прислушаться,
можно было угадать мерные вздохи океанского прибоя.
мулатом в белом пиджаке, и тот начал носить тарелки с чем-то национальным,
из фасоли, мяса, перца, бананов и бог знает каких южноамериканских специй.
Попутно мулат сообщил, что бразильская кухня - самая изысканная в Америке
и рекомендовал обязательно попробовать "итапоа" - пудинг из крабов. Пудинг
не обманул ожиданий. Не встретила возражений и местная поговорка: "Лучше
много хлеба, чем мало вина".
паузы произнес Воронцов, будто только что сам это придумал.
молчанием.
всех четверых только Шульгин впервые попал в "свободный мир", и его
охватила агрессивная меланхолия:
поется: "...владеть землей имеем право, а паразиты - никогда!", а что
получается? Полжизни прожил, и ничего не видел! В Болгарию - и то пока
оформишься, все проклянешь и никуда не захочешь, а они, паразиты то есть,
катаются... Хоть в Новую Зеландию, хоть к нам в Союз...
Капиталистическое окружение и тлетворное влияние... Нельзя подвергать
незакаленную психику запредельным нагрузкам и стрессам. А также вселять
бессмысленные мечтания... Помнишь, что было, когда русские впервые за
границу попали? 1814-й год, Париж, а потом - 1825-й... Олег же предлагал
тебе - оформляйся к нам на флот, и будешь кататься. Месяц в море, день на
берегу и восемьдесят шесть валютных копеек в сутки. Тогда и
разгуляешься...
в Веллингтон.
вечер и ночь прощания с Землей, хотя каждый из них не мог не чувствовать,
что сейчас окончательно меняется их жизнь. А может - именно поэтому. Пока
база только строилась, все было словно не до конца решено, словно
оставались еще варианты. Теперь же, как выразился Новиков, - "ле вен э
тире, иль фо ле буар", или, в переводе с французского - "вино откупорено,
нужно его пить".
пределы ограды в огромный, неизведанный, таящий непредсказуемые сюрпризы
мир. И тем самым первыми из людей перейти в совершенно новое качество.
Потому что и Лейф Эйриксон, и Колумб, и Гагарин с Армстронгом не покидали
своей "ойкумены". Человек, даме ступив на Луну, оставался, если так можно
выразиться, в пределах прямой видимости. И ничего неведомого там его не
ждало. Не случайно буквально через несколько лет этот триумф американской
техники как бы забылся, и имена лунопроходцев сегодня назовет едва ли один
из сотни...
поведение выглядело в иной, чем признавали они, системе нравственных
координат. Не следует забывать, что все четверо принадлежали к первому
послевоенному поколению, и юность их пришлась на годы с совершенно
особенной нравственной атмосферой, которая не походила ни на ту, что
существовала предыдущие сорок лет, ни на ту, что опустилась на страну в
конце шестидесятых. Но им и их ровесникам хватило и пяти-шести лет, чтобы
навсегда приобрести иммунитет и к тщательно срежиссированному
бескорыстному энтузиазму, и к циничному прагматизму последующих
десятилетий.
Эренбург, Катаев, Солженицын, они читали наизусть стихи Евтушенко и
Когана, слушали и пели сами песни Окуджавы, Городницкого, Галича,
безошибочно ответили себе на прозвучавший из самых высоких инстанций
вопрос: "Для кого поет Высоцкий?"
не научились говорить и поступать "как положено" и "как принято".
оказаться совсем другие ребята. Лет на пять-десять помоложе. Лучше
приспособленные к сложностям жизни. Отчетливо знающие, где и как себя
вести. Твердо помнящие, что советскому журналисту за границей нельзя
вместе с повстанцами переходить границу сопредельного государства, пусть и
с фашистским режимом, и уж упаси бог даже под страхом смерти брать в руки
оружие да еще и фотографироваться в таком виде. Что военному моряку нельзя
намекнуть старшему по званию дураку, что он дурак, если даже от этого
зависят жизни десятков людей, а моряку торговому нельзя привести в
иностранном порту в свою каюту бывшего царского мичмана, поить его
столичной водкой и заводить для него пластинку "Старинные вальсы и марши".
И что безусловно нельзя выступать с разгромной речью на защите диссертации
любовницы сына замминистра...
выдержанные решения при встрече с любыми пришельцами. (При условии, что
пришельцы захотели бы иметь с ними дело). Но даже и при таком условии у
нас получилась бы, как говорится, совсем другая история.
приключениями, Новиков вышел на освещенный солнцем обрыв, сел на краю,
свесив ноги в бездну, и задумался.
по-прежнему, если верны расчеты Левашова, спит сейчас в ленинградской
квартире Воронцова. Потом он стал думать и о самом Воронцове, который,
несмотря на три прожитые бок о бок недели, оставался для него если и не
загадочным, то не до конца понятым человеком. Биографию его Андрей знал
практически в деталях, но интересовала его сейчас не биография.
которую Новиков чувствовал, но не мог отчетливо осознать. За работой они
говорили в основном о работе, в свободное время - о чем угодно, и всерьез
и в шутку, планировали будущее, анализировали настоящее, спорили по
мировоззренческим и нравственным проблемам.
пронзительно, очень часто цитировал Салтыкова-Щедрина, и цитаты тоже
подбирал злые и резкие, но это как раз Андрея не удивляло к кому же и
апеллировать в наши дни умному человеку, как не к Михаилу Евграфовичу,
самое сейчас для него время. Сегодня он актуальнее даже, чем в момент
публикации.
результата, отвечал на них Воронцов так, что вместо выводов получалась
полная ерунда. Прямо тебе не Воронцов, а Швейк с высшим военно-морским
образованием.
словно его забавляло создавшееся положение и сам он знает гораздо больше,
чем говорит, но по известным ему причинам не хочет своим знанием
поделиться.
Валгалле не допускает неясности и недомолвок. Вот ведь с Берестиным
отношения наладились, смешно сказать - даже особого рода внутренняя
близость образовалась, и отнюдь не потому, что существует Ирина, раньше у
них именно на этой почве холодок чувствовался. А сейчас выяснилось, что
они с Берестиным очень хорошо друг друга дополняют. Вот и с Воронцовым
пора уточнить позиции...
Воронцов же, подойдя, улыбнулся радостно, словно бог знает сколько не
виделись, сел рядом, вытащил из кармана уже избитую трубку, подчеркнуто
тщательно ее раскочегарил. Табак он теперь курил совершенно немыслимый по
аромату.
Новикова. - Совсем ты извелся. Что я, кстати, Олегу и предсказывал, когда
он меня собрался с вами знакомить. Только не с той стороны ты замок
ковырял. Никаких тайн психики во мне не имеется. Все что есть - на виду. В
одном ты прав - не все я вам говорил, и не с улицы к вам пришел. Была и у
меня история, ничуть не хуже вашей, а во многом прямо-таки один к одному.
Даже смешно. Послушай, а потом вместе обсудим что, как, зачем и почему...
Воронцов закончил свой рассказ.
наверное, в молодости такие вещи обостренно воспринимаются... Если ты
войну имеешь в виду. А остальное... - Воронцов пожал плечами.
остальном наше положение становится даже выигрышнее. Союзники у нас теперь
мощные... есть на что надеяться. Но вот что мне непонятно, так эти самые