стыдно сказать, историю Отечества знаем больше по оперным ариям! Я сам был
такой, вспомнить стыдно... Помню, в детстве слушал как некое мельчайше
ничтожество по имени князь Игорь похвалялось, что "дайте, дайте мне
свободу, я Русь от недругов спасу!" Ни много, ни мало, а всю Русь эта
мелкая гнида спасет! Правда, Русь еще не была шестой частью суши, но и оно
совсем не Кутузов.
собравшихся новеньких скифов, несколько осмелевших, напомнили про
"Снегурочку", посыпались другие примеры, один другого хлеще.
когда обогнул строение и вошел в двор, пришлось двигаться почти вслепую. В
доме уже легли, работа на заводах начинается рано утром, окна темные, а
лампочки над подъездами вывернуты или разбиты...
словно отпрыски Мони порезвилась и там.
медленно. Под ногами противно похрустывало, а когда приблизился к своему
подъезду, споткнулся о нечто темное, твердое. Возможно, дети Мони что-то
выбросили из окна. Они это любят, хотя жильцы дома и заколачивают им
периодически окна.
один, а сталкиваться в темноте не хочется, пусть проходят...
Крылов рассмотрел четверых. В слабом свете со стороны тусклого неба они
казались големами, какими их изображают в компьютерных играх. Почти
квадратные, головы прямо на плечах, непропорционально узкие лбы и массивные
челюсти.
оглянулся, что-то сказал остальным, те начали заходить с боков.
самый Крылов?
размеров ореха. Эти четверо выглядят обычнейшими быками, каких нанимают в
телохранители, в охрану, когда нет права на огнестрельное, зато есть право
иметь пудовые кулаки.
кулаками пользоваться.
библиотеку, но Крылов отвел по заученному ритуалу:
отступлению. Второй, который просил закурить, сказал по одной из ветвей
сценария:
считаешь?.. Ну так мы и тебе щас здоровье попортим...
удар, потому что крик вырвался из горла сдавленным сипом. Очки сразу же
слетели, все стало расплывчатым. Он повернулся, успел увидеть смазанные,
словно вырубленные из камня лица, а скулу обожгло острой болью.
оказались не руки, а подъемные краны, удержали, а третий без размаха, но
очень сильно ударил в лицо, хмыкнул и начал деловито и умело наносить
сильные удары в живот, голову, в грудь, бил по ребрам, словно сильно и
безжалостно бил в лицо.
как теплая струйка потекла изо рта по подбородку. Он все пытался повиснуть,
дергался из стороны в сторону, мотал головой, из-за чего удары иной раз
получались смазанные.
выгибался уже и от боли в предплечьях, как вдруг тот, что держал слева,
выругался, его пальцы перестали впиваться в плечо.
остановился. Если бы у него была прическа, как у Откина, то лишился бы
скальпа.
Нет, не просто пинать, а бить умело, холодно, профессионально. Он
перевернулся на спину, укрывая почки, поджал как мог колени к груди и
согнул руки, принял внутриутробное положение эмбриона...
ерзать спиной по асфальту, хоть как-то смягчая удары, потом с особенно
сильным ударом обрушилось небо, наступила тьма...
как падающее дерево. Иногда вместо звезд начинали бешено вращаться
галактики, похожие на огненные шутихи, вспыхивали фейерверки...
отключалось, перед глазами стало совсем темно, но грохот не обрывался,
значит - он не в полной отключке.
Закашлялся, изо рта вылетел сгусток, повис на подбородке. Соленая слюна
вытекала густая. Он с трудом поднялся руку, тяжелую и с распухшими
пальцами, с трудом вытер лицо, охнул.
стегнула так, что вскрикнул. Руки подломились, ударился разбитым лицом о
землю. Онемевшая кожа не ощутила боли.
мере трижды. Мир пуст, он некоторое время еще надеялся, кто кто-то выйдет,
хотя бы собачники, но, видать, отгуляли и собачники, здесь рабочий район,
либо ложатся рано... либо вовсе не ложатся.
руками. Боль в ребрах стала острой, словно в бока тыкают ножами. В висках
заломило, с такой силой стиснул челюсти. Начал поднимать непослушное,
тяжелое как асфальтовый каток тело, в глазах снова стало темно, а изо рта
побежала кровь.
двери подъезда. Как он одолел эти четыре шага от лавки - не помнил.
Разбитые, переломанные, расплющенные пальцы не гнулись, он достал магнитный
ключ с десятой попытки.
держась за стену, там оставались кровавые отпечатки ладоней. Лифт заурчал,
опустился, а когда двери распахнулись, от его ладоней снова остались такие
же яркие следы: кровь все еще сочилась из порезов и ссадин.
этот раз тихо, хоть и нагажено втрое больше обычного. Он потащился прямо
через блевотину, подошвы от пола не отрывались, сумел отомкнуть дверь,
ввалился, услышал как сзади защелкнулся замок, и дальше ничего не помнил.
стал тише, зато все тело мучительно стонало, в теле что-то вздувалось,
ломалось, рвалось. Он попытался нащупать трубку. Пальцы бессильно поскребли
гладкое. Один глаз ничего не видел, вторым рассмотрело сквозь узкую щель,
что лежит щекой на полу.
казалось, что она попала под гусеницу трактора. Вслепую поднял руку, что-то
зацепил, загрохотало. Трубка ударилась о пол. Он услышал едва слышный голос
поднести с уху. Взвыл от боли, ухо разорвано, распухло как грелка.
Принца. - Могу я поговорить с Крыловым?
Он плыл, тонул, задыхался, пытался вынырнуть, затхлая вода лилась в горло,
в легкие, раздувала его всего.
белом, пахло больницей. Его кололи, на лице была кислородная маска. Когда
он попробовал двинуть головой, маску тут же сняли. В поле зрения появилось
равнодушное лицо немолодого мужчины, а с другой стороны послышался
взволнованный голос:
узнал Откина. - Он здоровый, доктор! Хоть и в очках, но почти как
человек...
гор, похожих на женские груди. Вообще он смотрел как в узкую танковую щеки.
Не сразу сообразил, что взор закрывают вздувшиеся от побоев щеки.
зеркало. Крылову почудилось, что поднесла ему с некоторым злорадством,
словно показывала красивой сопернице.
Орлов Алекс
Свержин Владимир
Посняков Андрей
Фазиль Искандер
Вронский Константин
Никитин Юрий