самый нелогичный с точки зрения земного логика, абсурдный и бессмысленный,
фактически не менее упорядочен и конкретен, чем мир, привычный наблюдателю
- там, где перестает действовать земная логика, начинает действовать
логика неземная, только и всего - и нечего выдуриваться, пытаться
подстроить под себя то, что существует помимо твоей воли, что существует,
даже и не замечая твоего существования, не замечая тебя самого, нечего
дергаться и пытаться все осмыслить, привести к известным тебе
знаменателям, все это бесполезная затея! Бесполезная и иссушающая мозг!
Ибо ползет улитка по стебельку травинки, не ведая ни одного закона
окружающего ее мира, не ведая, но подчиняясь им, существуя по ним, а
следовательно, и сама она часть этого мира, часть многосложной
совокупности его законов, сама один из таковых-потому и необорима в
миллионах и миллиардах поколений. Ищущий же объяснений всему, желающий
постичь непостижимое вырывается из жизнеустойчивой совокупности этой, из
самого симбиоза живого и неживого, материального и Нематериального. И
ополчается против него все живущее по законам и внутри них, стремится
поглотить изгоя или выпихнуть пробравшегося внутрь. Так случается в своем
мире. Сплошь и рядом случается! А в чужом? В мире, существовавшем без тебя
и тебе подобных, в мире, не породившем тебя, а лишь принявшем на время,
как в нем? Столь же он суров к нарушающему законы чужаку? Или он его йе
приемлет ни в единой ипостаси, ни в нарушении, ни в соблюдении?! Нет
ответа. И не будет!, Нечего даже пытаться отыскать его, ибо ни что не
повторяется в точности, никогда и нигде! Что же делать? Как быть? Из
трясины можно вытащить палец, руку... но если тебя засосало с головою, что
делать?!
то всплывая на поверхность, то проваливаясь в бездну. Мысли были
несвязные, путанные, но именно они почему-то лезли в голову. И изгнать их
не было сил. Иван даже не знал, сколько времени он лежит в состоянии
прострации, ему казалось, что очень долго, чуть ли не всю жизнь.
вставал, а наоборот - сразу же отключался, уплывал. Видно, на превращение
в многолапового и стоглазого ушло столько сил, что ему еще нескоро
придется выкарабкаться... Да и придется ли?! Откуда-то издалека доносились
хрипатые голоса:
- кончик-то тебя и по макушке огреет самого! А то еще чего, тут с умом
надо... Пускай ползет, какое нам дело!
гнида!
бок, скрючился.
не спешил - он решил, что поднимется или сделает попытку подняться лишь
тогда, когда силы восстановятся полностью, ну хотя бы на две трети. Он
незаметно просунул руку в пояс, нащупал шарики стимуляторов, очень
осторожно и медленно, чтобы не вызвать подозрений, если за ним следят,
поднес руку ко рту и проглотил сразу пять или шесть шариков. Он знал, что
потом будет плохо. Но это потом А выкарабкиваться надо было сейчас.
ведь! - донеслось снова сверху.
негуманоиды в основном переговариваются мысленно, телепатически, и потому
он в любом обличий предстает перед ними чужаком.
перпендикулярным уровням шнырять? А мало ли куда его занесет?!
приоткрыл один глаз-верхний. Никого рядом не было. Тогда он открыл все
глаза, осмотрелся, сел. В спину будто колом ударило.
сказываться все те удары, что были нанесены ему в бесчувственном
состоянии. Зеленая пелена застлала взор. Он отогнал ее усилием воли,
собрался. И стало лучше - то ли стимуляторы подействовали, то ли сработали
рефлекторные механизмы, заложенные в его мозг и тело еще в Школе.
тянулась одна и та же растрескавшаяся серая земля. И не земля даже, как он
убедился, проведя рукой, а ссохшаяся или обожженная глина. Трещины были
глубокими и широкими, причудливо изломанными и забитыми каким-то
непонятным, но явно искусственного происхождения мусором. Чего только в
них не было-и разноцветные спиральки разных величин, и пластиковые черные
болты с кривой нарезкой, и колечки, и штыри, и перепутанная и изломанная
проволока, и вообще черти что! Но главное, нигде не было намека на что-то
такое, откуда Иван с Ланой могли выйти в эту пустыню. Или его успели
отволочь так далеко? Иван не знал. Он сидел и вертел головой, ничего не
понимая.
было страшно смотреть. И Иван снова уставился в землю. Он сидел на плоской
глинистой плите с причудливо изрезанными краями - плиты этой только-только
хватало, чтобы вытянуться во весь рост. Иван склонился над трещиной, сунул
в нее руку. Но тут же выдернул ее обратно - в пальцы словно током ударило.
Он попробовал еще разок, но уже с другой стороны - шибануло сильнее. Нет,
подумал он, лучше не экспериментировать!
на полтора - и сумел разглядеть: чуть ли не за горизонтом, в теряющейся
дали какие-то смутные тонюсенькие столбики или башенки. Подпрыгнул еще
раз, но разобраться так и не сумел.
выход, если он только есть в этой безжизненной пустыне. Не сидеть сиднем!
И Иван побрел, куда ноги понесли. Поначалу он перешагивал через трещины.
Но это было утомительно, сбивало с ритма, ведь плиты были разной ширины,
разных форм. И он стал прыгать с одной на другую, иногда и перемахивая
через те, что поменьше. Все это напоминало какую-то глуповатую детскую
игру, когда ребенок, спешащий за матерью, вдруг задается целью не
наступить ни на единую трешинку в наземном покрытии, и оттого поминутно
сбивается, спотыкается, а то и падает. Но на Ивана напал странный азарт-он
прыгал с плиты на плиту, и уже не на ходу, а на бегу; он просто несся как
сумасшедший, как взбалмашный ребенок. Через каждую сотню плит он
подпрыгивал вверх и глядел за горизонт, но башенки-столбики не
приближались, до них было так же далеко как и в самом начале.
быносливы-Иван еще раз убедился, что негуманоиды правильно поступают, не
нося никаких башмаков или сапогов. Да и как на такие раскоряки натянуть
башмаки! Он прыгал и прыгал в надежде хоть куда-нибудь добраться. По его
расчетам позади оставалось не меньше полутора десятка километров. Но
ничего не менялось - пустыня-свалка была точно такой же как и в исходном
пункте. Складывалось впечатление, что некто специально размел весь этот
пестрый мусор по щелям столь равномерно.
смотрел по сторонам, лишь, контролировал узенькую полосочку впереди... И
вдруг он сбился, споткнулся, упал на колени посреди одной из плит. И его
сразу прошибло второй волной поталедяной, неприятной. Посреди следующей
плиты лежал маленький кругленький черненький шарик.
льдины на льдину, перебрался на плиту. Взял шарик щепотью... Да это был
самый обыкновенный гранулированный стимулятор, самый что ни на есть
земной, его собственный! Думать о том, что кто-то успел до него побывать
тут и оставить на плите шарик было наивно. Иван сел и призадумался.
неопытными ходоками и бегунами, блуждающими в трех соснах, он не мог, с
его выучкой он бы и в полубессознательном состоянии не ползал кругами....
И все же он вернулся туда, откуда начал свой путь.
зубы-пластины застучали трещоткой и из глаз покатили слезы. Но он терпел.
Его било, колотило, трясло безжалостно, неистово. Тело корчилось словно в
агонии. Но он терпел. И все глубже запускал в трещину руку. Наконец
наткнулся на что-то твердое, округлое. Вцепился и потащил на себя. Но
вытащить ничего не сумел... Плита вдруг накренилась, встала дыбом будто
переворачивающаяся льдина - и Ивана повлекло куда-то вниз. Он еле успел
зацепиться за край плиты. Но тут же отдернул руки, иначе бы их расплющило
всмятку о другую плиту. Но не упал...
Да, это была самая настоящая пещера, каких на Земле не счесть - с темными
и неровными стенами, с мрачными еле видимыми сводами, с которых свисали
Панов Вадим
Орлов Алекс
Василенко Иван
Пехов Алексей
Сертаков Виталий
Березин Федор