рядом, но сам он вполне доволен не бывал. Не было в нем покоя, вечно
что-то звало и манило его, и он скитался по жизни, сам не зная, чего
ищет и откуда зов, пока не обрел книги, творчество и любовь. И вот он
здесь, единственный из всех своих товарищей по былым приключениям, кто
стал вхож в дом Морзов.
фессора Колдуэла. Он слушал, вдумывался, придирчиво оценивал и видел,
как основательно и широко образован его собеседник. А сам в ходе разго-
вора порой отмечал провалы и пробелы в своих знаниях, целые области, ему
неведомые. Однако, спасибо Спенсеру, он имеет представление о просторах
человеческого знания. И только дело времени заполнить белые пятна на
карте этих просторов. А тогда держитесь, вам всем несдобровать! Он будто
сидел у ног профессора, благоговел и внимал, но постепенно начал разли-
чать некую слабость в его суждениях - слабость настолько, неожиданную,
едва уловимую, что, не проскальзывай она в каждом суждении Колдуэла,
Мартин, пожалуй, и не приметил бы ее. Когда же он наконец поймал ее, он
сразу почувствовал себя ровней Колдуэлу.
ворил.
уязвимы. Вы не принимаете в расчет биологию, ту, что может полностью
объяснить жизнь всего живого на земле, от лабораторных опытов по превра-
щению неживого в живее до широчайших эстетических и социологических
обобщений.
смотрела на него снизу вверх, как на олицетворение всех на свете знаний.
ся.
тории Египта что-то в таком роде: египетское искусство невозможно по-
нять, не изучив прежде состояние египетского земледелия.
земледелии невозможно, если не изучил сперва материю и основной закон
жизни. Как можно понять законы и устои, верования и обычаи, не понимая
не просто природу тех, кто их создал, но природу материи, из которой
созданы сами люди? Разве литература менее связана с жизнью общества, чем
архитектура и скульптура Египта? Разве найдется во вселенной хоть
что-то, не подвластное закону эволюции? Да, конечно, существует тща-
тельно разработанная теория эволюции различных искусств, но мне кажется,
она слишком механистична. Человека она оставляет без внимания. Эволюция
инструмента, лиры, музыки, песни, танца - все прекрасно разработано, ну
а как же эволюция самого человека, развитие важнейших внутренних его ор-
ганов, что были в нем прежде, чем он сработал первый инструмент или про-
бормотал первую свою песнь? Вот чего нет в ваших рассуждениях и вот что
я называю биологией. Это биология в самом широком понимании.
Она пришла мне в голову, пока я вас слушал, и я не успел отточить форму-
лировки. Вы сами говорили о слабости человека, которая мешает ему всес-
торонне осмыслить происходящее. И сами же - так мне кажется - оставляете
в стороне роль биологии, самое материю, то важнейшее, из чего сотканы
все искусства, основу и нить всех человеческих деяний и свершений.
шав, как отвечает профессор, она подумала, что тот просто снисходит к
молодости собеседника. Долгую минуту профессор Колдуэл молчал и теребил
цепочку часов.
- сказал он наконец. - То был человек величайшего ума, ученый и эволюци-
онист Джозеф Леконт. Но его уже нет в живых, и я надеялся, что больше
никто не заметит мою ахиллесову пяту, но вот являетесь вы и обличаете
меня. Впрочем, если говорить серьезно, признаюсь откровенно, в вашей
точке зрения есть доля правды... и немалая. Я слишком погружен в гумани-
тарные науки, отстал от сегодняшнего естествознания и могу лишь сожалеть
о недостатках моего образования и о вялости характера, которая мешает
мне наверстать упущенное. Верите ли, я никогда не переступал порога фи-
зической или химической лаборатории. Да-да, представьте. Леконт был
прав, и вы тоже правы, мистер Иден, во всяком случае, до известной сте-
пени. Затрудняюсь в точности определить насколько.
тели бы с ним побеседовать.
его, и он оказался так интересен, я забыл обо всем на свете. Знаешь, это
такой блестящий ум, такой интеллектуал, первый раз я с таким разговари-
вал. И вот еще что. Раньше я думал каждый, кто учился в университете или
занимает высокое положение в обществе, непременно блестяще умен, - вот
как этот Колдуэл.
что, сведи меня с этим банковским кассиром.
вольна, возлюбленный вел себя безупречно. Глаза его ни разу не сверкну-
ли, щеки не вспыхнули, а его спокойствие и уравновешенность при разгово-
ре поразили Руфь. Но уважение Мартина ко всему племени банковских касси-
ров резко упало, и остаток вечера он не мог избавиться от впечатления,
что банковский кассир и болтун - синонимы. Офицер оказался добрым малым
- простодушный, здоровый и здравомыслящий, он был вполне доволен местом
в жизни, которое досталось ему по праву рождения и удачи. Когда выясни-
лось, что тот два года проучился в университете, Мартину осталось только
недоумевать, как он ухитрился растерять все свои познания. Но все равно
этот молодой человек понравился Мартину больше сыплющего банальностями
банковского кассира.
ней другое, слышать не могу, до чего напыщенно, чопорно и самодовольно,
до чего свысока и тягуче он все это изрекает. Да за то время, пока он
сообщал мне, что Объединенная рабочая партия слилась с демократами, я
успел бы ему изложить всю историю Реформации. Ты знаешь, он передергива-
ет в разговорах, как профессиональный игрок в картах. Я как-нибудь пока-
жу тебе, что я имею в виду.
тера Батлера. Мистер Батлер говорит, он надежен и честен, называет его
Скала, Петр [2], говорит, на таких держатся банки.
му, что от него слышал. Но вот почтения к банкам у меня поубавилось. Ты
не против, что я говорю так откровенно, Руфь, милая?
- чистосердечно признался Мартин. - Для цивилизованного человека подоб-
ные впечатления уж наверно новы и занимательны.
бавляй, а зазнайства и притворства самая малость.
даю на отсечение, если кинуть ее среди звезд, как Томлинсона, в ней не
сыщешь ни единой собственной мысли. Что до портретистки, она нестерпимо
скучна. Ей бы выйти за банковского кассира, - самая подходящая пара. А
уж музыкантша! Какое мне дело, что у нее проворные пальцы, и совершенная
техника, и экспрессия - ведь ясно как день: в музыке она ничего не смыс-
лит.
но вот о духе музыки понятия не имеет. Я ее спросил, что для нее музыка,
- ты ведь знаешь, эта сторона меня всегда интересует, - а она не знала,
только и смогла ответить, что обожает музыку, что музыка величайшее из
искусств и для нее дороже жизни.
ле, каково было бы слушать, как они разглагольствуют о чем-нибудь дру-
гом. Я-то прежде думал, здесь, где люди наслаждаются всеми преимущества-
ми культуры... - Мартин на минуту примолк, и в дверь шагнула и вызываю-
щей походкой прошла по гостиной тень его самого в юности, - широкополая
шляпа, двубортный пиджак. - Так вот, я думал, здесь все, и мужчины и
женщины блистают умом и талантом. А теперь, по тому немногому, что я ус-
пел увидеть, мне кажется, почти все они - сборище глупцов, большинство
из них, а девяносто процентов остальных наводят скуку. Вот профессор
Колдуэл совсем другой. Он - человек, весь как есть, до мозга костей.
он блестящий ум и незаурядная личность, достоинства я знаю, а вот есть
ли в нем, по-твоему, и противоположные свойства. Мне очень любопытно.
скажи ты... Или ты видишь в нем одни только достоинства?
интересно твое первое впечатление.
расное мнение о нем оправданно. По крайней мере из всех, кого я знаю, он
самый замечательный образец интеллектуала. Но у этого человека совесть